Часть 1. «Гнездо» и «дерево».
«Первый» из мстителей и «последний» из Учих, презрительно-сумрачный ученик самого Змеиного Саннина и просто парень с причёской «разворошенное гнездо галки» страдал. Ему не давал покоя его собственный… нос. Но Саске тяготился вовсе не какой-нибудь несуществующей для других горбинкой. И не «уродливой», пусть и едва заметной, асимметрией лица. И даже не недостаточной мрачностью и пафосностью в изгибе тени-профиля, отбрасываемой на камень. Его мучил банальный насморк. Подхватил он заразу, судя по всему, где-то в небольшом городке на границе двух государств – последнем более-менее обжитом месте, в котором они побывали до прибытия в логово Рагэ. Но раньше он хоть как-то держался. Старался забить болезнь, добавляя в чай всякие травы, рассасывал мёд, ел лимон, пытался делать дыхательную гимнастику; даже небольшие разряды электричества прогонял по горлу и носоглотке – ничего не помогало. Может, пустяковому заболеванию помогали местные микроклимат/микроорганизмы? Кто знает. Но зараза упорно отказывалась проходить. Как говорится, если простуду не лечить – болеть будешь целых семь дней, а если лечить – всего одну неделю. Он бы и рад был обратиться к кому-нибудь за помощью, но к кому? Нагато – разве что сам на ладан не дышит. От Конан в лучшем случае можно услышать презрительное «ты уже не в подгузниках, да и я тебе не нянька». Перед братом позориться не хочется. Перед Сакурой – тем более. (Да и чувствовалось, что она всё ещё злится на парня за его уход из Конохи несколько лет назад.) А Би, у которого брюнет всё же рискнул проконсультироваться, сперва рэперским речитативом долго объяснял, как он рад помочь, как он крут, и всё такое, а потом всё в том же стиле поведал, что лично он лечился покусыванием какой-то особо ядовитой не то пчелы, не то мошки, обитающей где-то в высокогорьях страны Молний. На ожидаемый вопрос «а как выжил» ответом послужило выразительное похлопывание по животу, мол, Восьмихвостый помог. Остальные же боевые товарищи начали исчезать в неизвестном направлении ещё чуть ли не позавчера днём. Единственное, что парень (уже тогда не исключавший дальнейшего ухудшения состояния) успел уточнить у Хоноохи – это месторасположение соляных ингаляторов и некоего аналога бани. Вдобавок к насморку, этой ночью его мучили какие-то странные сны. Какая-то муть снилась ещё с первой ночи, но сейчас был реальный вынос мозга. То он якобы ходит по коридорам каких-то катакомб-пещер (причём не местных), как вдруг из-за очередного поворота появляется чуть сутулящийся Орочимару – в кепке блином, растянутой майке и странных спортивных штанах с пузырящимися коленями – и, не вытаскивая рук из карманов, спрашивает про какие-то «семки», просит парня «стрельнуть» ему шаринган, а на категорическое «нет» с вызовом спрашивает «а найду — моё?» То младший Учиха оказывается в странной комнате с обитыми чем-то мягким стенами, вокруг шатаются придурковатого вида парни, упоительно ковыряющиеся в носу какой-то игрушкой, бьющиеся головой о стены или поглощённые иным не менее интеллектуальным занятием. Причём сам Саске оказывается закутанным в смирительную рубашку, а напротив сидит какой-то человек и показывает ему всякие невразумительные расплывчатые кляксы, спрашивая, что на них нарисовано. Причём человек одет в белый халат с красными потёками, (подозрительно похожими по цвету на кровь, а по форме – на декор плащей Акатцуки) а на лицо надеты клоунские очки с сильно увеличивающими линзами, к которым прилеплен огромный нос с усами. И, что самое интересное, этот человек подозрительно похож на Итачи – даже фразу «глупенький младший братик» произносит голосом старшего Учихи. То он носится по зданию больницы, где должен был проходить диспансеризацию, от какого-то бешеного окулиста, который постоянно требует «поднимите мне веки», а до кучи – ещё и глаза Учихи. Лица сумасшедшего не видно за огромным лобным рефлектором – лишь один глаз мелькает в дырке врачебно-диагностического устройства – но чем-то этот «врач» похож на всё того же старшего брата. А то Саске мерещится, что он – руководитель какого-то не то театра, не то балета, и к нему в труппу пытается устроиться… Сакура, только почему-то более низкорослая и с некоторым дефектом речи. Учиха уже который раз отказывает девушке, встаёт, собирается уходить, но тут она подскакивает к нему сзади, и, чуть ли не начиная раздеваться, выдыхает «ну водьзьми минЯ! НихатЮха!» В общем, полный бред. Несколько раз Саске просыпался в холодном поту. После очередного «прихода» он растолкал брата, спавшего в той же двухместной комнатке-келье, и спросил, не снится ли ему всякая чушь. На что Итачи резонно ответил, что чушь снится ему прямо сейчас – о том, как глупый младший братец мелет всякую ерунду. «Ну, а если честно», то ему тоже снилась какая-то муть про сумасшедшего врача-Орочимару, правда, не окулиста, а пластического хирурга, предлагавшего практически бесплатно сделать операцию. Сошлись на том, что спать надо больше, пить – меньше, а Саске – ещё и лечиться. Правда, в пылу спора возникла версия, что это – побочный эффект некоего защитного дзюцу, установленного в логове Рагэ от незваных гостей... Но Итачи настоял на версии «лечиться надо». На ожидаемый вопрос «от насморка или от головы» младшим Учихой сперва было получено многозначительное молчание старшего, а потом его (старшего) тонкий намёк, что Саске и головой придётся заняться. А точнее – придётся пришивать её на место, если тот удумает вновь будить своего пока ещё терпеливого брата. И вот сейчас, после очередного милого видения, младший Учиха направлялся к соляным ингаляторам. Правда, его несколько беспокоила последняя фраза, оброненная Хоно… «Только с дыркой для сжигания мусора, смотри, не перепутай.» Саске видел такую в одной из боковых пещер. Внешне – ничем особо не примечательная дыра размером как раз с лицо. Но стоит бросить внутрь какой-нибудь предмет, и «шпух» – в дыре вспыхивает яркое пламя, сжигая за считанные мгновения то, что оказалось внутри. Саске предполагал, что, в оригинале, это тоже было чем-то типа защитного механизма – не то от непрошеных гостей, (просто струя пламени била дальше и сильнее, а реагировала на движение) не то как схрон с подвохом. (Система временно отключается, на заднюю стену за огнеупорным стеклом крепится ценная вещь, а дальше начинается шоу.) Но, как подозревал Учиха, Рагэ, пожив какое-то время в логове, поняла, что эдакий «последний рубеж защиты» несколько излишен, а потому отключила бОльшую часть «дырок», оставив лишь несколько в качестве безотходных мусорок. Так что сейчас бывший ученик Орочимару нёс с собою несколько ненужных бумажек – так, на всякий случай…***
Сакуре тоже не спалось. Но не из-за каких-то там непонятных снов… Бывают случаи, когда худший кошмар желаннее реальности – из реальности не проснёшься. Девушка, зарывшись лицом в мокрую от слёз подушку, с горькой грустью, сдобренной самоиронией, вспоминала избитую фразу «Для села неурожай – плохо, а хороший урожай – совсем беда!» Сколько она ждала встречи с Саске? Сколько слёз пролила в первые дни после его ухода из Конохи? Сколько раз думала о том, как вернуть его? Сколько придумала разговоров с ним по его возвращении? И как кляла себя, когда они почти настигли его у Орочимару, но так и не смогли вернуть? И сколько времени и сил у неё ушло, чтобы перейти на новый уровень умений? И как глубоко ухнуло её сердце, и сколько нервов она сожгла, узнав, что он, скорее всего, погиб в битве с Итачи? И как вновь замерцала в ней надежда, когда Хиому намекнул, пусть и неявно, что Саске может быть жив? (Т.2, г.9.) И вот теперь он рядом. Буквально на расстоянии вытянутой руки. Дотянись и коснись. Не только телесно, но и, что гораздо важнее, духовно. Он уже не одержим некой «целью всей жизни». Даже внешне он другой. Может, улыбки от него, как и прежде, не особо-то и дождёшься, но… Но исчезла некая мрачность, замкнутость, отстранённость. Вместе с едва заметной складкой между бровей исчезла и некая внутренняя напряжённость. И даже в изгибе губ не прочесть прежнего «никто из вас меня не понимает, значит, не может помочь, значит и не нужен.» Да, он рядом. Да, он близко, но… Но теперь уже она слишком далеко. Нет. Дело вовсе не в том, что чувство исчезло. Оно скорее «перегрело». Превратилось из источника сил и энергии в эдакую хроническую, а от того – самую противную, болезнь. Да, именно болезнь и именно хроническую. Такую, с которой можно жить и день, и неделю, и месяц, и год, и всю жизнь. Ты живёшь, постепенно смиряясь с мыслью, что эта боль будет всегда. Боль становится частью твоей жизни. И через какое-то время её исчезновение вызывает скорее страх, нежели облегчение – а вдруг, это не развязка, а лишь предвестник нового пика боли? Затишье перед бурей? Но, что гораздо хуже, постепенно начинает казаться, что эта боль всегда и была. И организм теряет внутренний стержень. Так «счастливчик», выживший один из всей команды при кораблекрушении и попавший на необитаемый остров, ждёт, когда же за ним приплывёт заветный корабль со спасателями. Но время идёт, месяцы сменяют один другой, а корабля всё нет. И вот, островитянин уже не проверяет хворост для сигнального огня – зачем, если корабля нет? Его не было вчера, и неделю назад – почему же он должен появиться сегодня? Может, корабля вообще нет? Может, он и не попадал сюда после катастрофы, а прямо тут и родился? Но вдруг корабль всё же появляется на горизонте, и!.. И что с того? Очередной Робинзон просто не замечает его, приняв всего лишь за блик воды или облако, или за собственное разыгравшееся воображение. Но, даже если корабль прошёл достаточно близко, Робинзон, не веря собственному счастью, кидается к сигнальному костру… А костра-то и нет! Часть веток отсырела, часть растащили на гнёзда птицы, часть разметало ветром. А к тому моменту, когда вынужденный островитянин всё же соберёт новых дров, корабль уже исчезнет. А бывает и так, что корабль отправляет именно на этот остров шлюпку с матросами – скажем, пополнить запас пресной воды… Но они не находят на острове человека – вместо некогда культурного соплеменника им попадается полудикий зверь. Зверь, который просто не заметил, как после отказа от ухода за одеждой пришёл отказ от ухода за собой. Зачем регулярно чистить себя и жильё? – никто же не зайдёт в гости! Зачем добротно готовить пойманную дичь, дабы насладиться гранями вкуса? – ведь никто не похвалит за кулинарный шедевр, а чувство голода поистине всепоглощающе, так что проще съесть полусырое, чем ждать нормальной прожарки… Что-то подобное было и с Сакурой. Она так измоталась от желания встретиться с Саске, что когда он наконец-то оказался рядом, она просто не поверила в это. Чувство, ставшее неким дурным, неизбежным фоном, удивлённо вспыхнуло, а затем едва ли не затухло. В душе началась сумятица. «Может, всё же попытаться плюнуть на всё это? Забить, забыть?» Она криво усмехнулась сквозь слёзы. Когда-то такие мысли чуть не привели её к лишению девственности… Тогда, в каком-то небольшом городке на горячих источниках, её выбило из колеи, что посланный с ней на миссию Джирайя разве что с малолетками не резвится. Ощущение, что она собственноручно губит себе жизнь, больно хлестнуло девушку и толкнуло её в компанию двух совершенно незнакомых парней, одному из которых она немедля забила свидание… Которое лишь чудом не закончилось её изнасилованием и смертью… (Т.2, г.2, ч. 2 и 3.) Кто или что спасло её в тот раз, девушка так и не узнала. Очнулась она невредимой в их с Джирайей номере гостиницы. С тех пор она зарубила себе на носу, что нельзя сдаваться. Нельзя кидаться из крайности в крайность. Нельзя не то что стремиться – даже желать разрушить всё, особенно собственное прошлое. Ибо желания, даже сладкие, вполне могут стать кошмарной реальностью. Куноичи силой воли заставила себя отлепиться от подушки. - От слёз и истерик жутко портится кожа на лице! – громко, отчётливо и насколько могла спокойно произнесла в голос девушка, стараясь успокоить саму себя. – Особенно, если плач и истерика сопровождались безжалостным вазюканьем собственного лица по какой-нибудь жёсткой подушке. Так что извольте найти грязевую маску и нанести боевой раскрас на переднюю часть головы! «А ещё бы и ноздри неплохо прочистить…» – мысленно добавила она, шмыгнув носом. Прибегать к медицинским дзюцу не хотелось – слишком пустяковая проблема, чтобы тратить чакру. К тому же, так и облениться недолго! Если любую мало-мальски серьёзную проблему решать исключительно дзюцевыми методами и чакрой, то скоро разучишься честно ручками работать! К счастью, она краем уха услышала, как одна из «хозяек» логова кому-то рассказывала о неких соляных не то отверстиях, не то комнатах, не то пещерках. «Раз-два – встать! Боевую раскраску нанес-ти! На ингаляционно-оздоровительные процедуры шагом ‘арш!»***
Саске матерился сквозь зубы. Может быть, Хоноохи по чисто женской традиции путала «лево» и «право» при указании маршрута, может, он сам запомнил всё недостаточно точно, может, просто свернул не туда – злосчастные «ингаляторы» никак не желали попадаться парню на глаза. Но вот в дальнем конце коридора забрезжил свет. Ровный, не мигающий. «Значит, не факел. Значит, более-менее часто используемое помещение…» «А ещё, там кто-то есть, или недавно был – иначе бы свет автоматически выключился…» «Наверное, Би… Насколько понял, он иногда ночами не спит – может, Восьмихвостый своей осьминожьей натурой любовь к полумраку привил, может, рэп по ночам активнее сочиняется, может, ещё по какой причине… Пойду, поздороваюсь, что ли…»***
Сакура, дождавшись, пока маска хоть немного подсохнет, поправила на голове полотенце с питательным лосьоном для волос (А чего? Наводить марафет — так по полной!) и пристроилась к ингаляционному отверстию. С виду это была обычная дыра, которая уходила куда-то вглубь стены каменной трубой. На другом конце чуть заметно поблескивали крупные и не очень кристаллы каких-то минералов, и то и дело разгорался и затухал свет – видимо, включалось и выключалось некое нагревательное устройство. Нос уже вернулся в норму, но Сакура из упрямства решила подышать полезным воздухом. Как на зло, из коридора послышались шаги и тихие матюги сквозь зубы. Определить по голосу, кто это был, не представлялось возможным. Звук становился громче, и Харуно поняла, что идут именно в эту пещеру. Закатив глаза и мысленно вздохнув «Ну какому ненормальному тоже не спится», девушка чуть отстранилась от отверстия и повернулась в сторону ночного гостя.***
- Да твою ж диви… ААА! Что за?!!! Медика! Медика! Срочно! – Саске, только вошедший в пещеру, шарахнулся обратно в коридор. Жертва сходства безобидного ингалятора и огненной «мусорки» была ещё жива. По крайней мере, настолько, чтобы качнуться чуть дальше от коварного отверстия, поднести руки к обуглившемуся лицу, и... - А! Что ж ты так орёшь-то?! – воскликнула вполне живым голосом «жертва», затыкая уши. - Ожившие мертвецы? Опять Орочимару балуется? – буркнул Саске себе под нос, отступая ещё на шаг и рефлекторно пытаясь найти рукоять катаны. «Жертва» одарила брюнета весьма скептическим взглядом изумрудных глаз и разок крутанула указательным пальцем у виска. Впрочем, не исключено, что она всего лишь поправила выбившуюся из-под полотенца прядку розовых волос. - Эм.... Сакура? – несколько неуверенно вскинул бровь Саске. - Богатой буду, — мрачно цыкнула куноичи, продолжая буравить парня тяжёлым взглядом, словно ожидая от него чего-то. Ну, как минимум, извинений. Или объяснений. - А... что у тебя, ну... — брюнет, не поняв заложенного во взгляд смысла, сделал ладонью круговое движение перед лицом. - Маска. Грязевая, — ледяным тоном процедила девушка. – Для улучшения цвета лица, — она коротко и недовольно куснула нижнюю губу. – Думала, ты в своё время насмотрелся подобных на лице Орочимару. - Это у него от природы такая благородная бле... – тупо ответил парень, а в голове у него вертелось «что за бред я несу?!» Под взглядом девушки он осёкся и вновь воцарилось молчание. - Ну и что тебе не спится? – наконец, нарушила тишину куноичи. Саске попытался выразительно шмыгнуть носом, сохранив каменное выражение лица. Не получилось в полной мере ни то, ни другое. - Культура так и прёт! – закатив глаза, Харуно чуть покачала головой и встала с колен и уже сделала шаг прочь от Учихи. - Эм... в смысле, у меня насморк... — парню почему-то вдруг стало неприятно от мысли, что собеседница сейчас покинет его. – И... Сны какие-то странные. Почти галлюцинации... — добавил он под испытующим взглядом. Девушка, тяжело вздохнув, вновь села на пол, привалилась спиной к стене и откинула назад голову, коснувшись затылком прохладного камня. - У меня тоже... — сказала она, прикрыв глаза. - Да, какие? – оживился Учиха, надеясь, что получится подобие диалога хотя бы на общие темы. - Что ночью я столкнулась с Саске, несущим всякую чушь! – огрызнулась куноичи, недовольно стрельнув в него глазами. – Ну, чего стоишь? Давай, делай ингаляцию свою! – она неопределённо махнула рукой куда-то вверх. – Может, нос и прочистит! – дёрнула она краем губы, а затем тихо добавила сквозь зубы: - Вместе с головой! Брюнет беглым взглядом обвёл пещерку. Она была проходной. Даже не пещера, а скорее расширение коридора. Потолок был чуть выше двух метров, но рачительные хозяйки в нескольких местах развесили связки каких-то трав вперемешку с непонятными мешками. (Ну а что? Нечего месту пропадать.) Вдоль одной стены тянулся каменный выступ, обтёсанный под грубую не то полку, не то скамью, в метре над которой обнаружился круглый плафон, который и давал ровный свет. Выключатель приютился по соседству. На противоположной стене обнаружилось два отверстия для ингаляции. Одно — то, которым пользовалась Сакура, второе — на небольшом выступе на уровне лица (то ли забыли сравнять, то ли было лень, то ли хотелось в потёмках слушать матюги бьющихся о него головой). Второе отверстие было расположено менее удобно — для использования явно надо было вставать на цыпочки, а вплотную подойти мешал подвешенный под выступом мешок, или даже скорее меха с какой-то жидкостью. Но вот первое отверстие явно соседствовало с дорогой на тот свет, или в травмпункт как минимум. Учитывая же, что, скорее всего, «дежурным врачом» там сегодня осталась Сакура... Брюнет буркнул невнятное «спасибо», но понял, что куноичи уже занята своими ногтями. Стараясь не обращать внимание на маниакальную ухмылку, резкие косые взгляды и чиркающий прямо по мозгам звук, Учиха зачем-то потуже перетянул пояс на штанах, встал на цыпочки и всунул лицо в ингаляционное отверстие. На том конце каменной трубы несколько раз мигнул свет, и через пару секунд нос уловил запах хвои, эвкалипта и каких-то трав. Приятный и слегка расслабляющий. По телу сама собой стала растекаться приятная истома. Голова слегка закружилась — то ли от чуть дурманящего запаха, то ли от внезапно напомнившем о себе недосыпе, то ли из-за переместившихся в носоглотке и пазухах соплей. Парень какое-то время держался, а потом непроизвольно издал невнятный стон. Пожалуй, облегчённо-недовольный. А может, просто неудачно выдохнул с чуть задранной головою. Мерзкий звук пилочки стих — может, девушка закончила мучить свои ногти и его слух, может, брюнет просто слегка задремал прямо в стоячем положении.***
Пытаясь унять нервы, Сакура схватила первое, что попалось под руку, и этим чем-то оказалась пилочка для ногтей. «Вот и ладушки!» — с перекошенным оскалом (назвать это улыбкой не осмелился бы даже самый заядлый гуманист) профессионального психопата-мазохиста подумала Харуно, делая первый резкий росчерк. Скрежет вгрызся в мозг свирепым хищником — краем изумрудных глаз она заметила, как вздрогнул Саске. «И поделом тебе, дура! – она с ещё большей жестокостью чиркнула пилочкой по ногтям, с мрачным мазохизмом наблюдая, как брюнет зачем-то перетягивает пояс потуже и, с опаской глядя на девушку, подходит к ингалятору. – Хотела, чтобы он был рядом, да? Получите, распишитесь!» «Довольны? Нет? Ох ти ж, какие мы привереды!» «А теперь — заткнись в тряпочку и сожги мосты окончательно. Быстро и решительно!» — от очередного росчерка аж зубы заныли. «Что, жалко себя, бедную-несчастную, да?» «Что, хочется ещё помучиться несколько лет, чтобы опять у разбитого корыта остаться?» – от очередной серии резких движений передёрнуло даже саму девушку. Звук был самый, что ни наесть подходящий. Заставляющий сконцентрироваться на одной лишь ненависти к нему, к ногтям и пилочке, издающим его, но... но даже этот звук не помогал. Память с упорством камикадзе вновь и вновь подсовывала под самый нос события ещё на самой-самой заре команды 7 под предводительством Какаши. Тот самый раз, когда Сакура сидела на лавочке и кляла себя за слишком плоские бёрда с грудью и слишком большой лоб. Сидела и вдруг увидела Саске. Увидела и размечталась, как он подойдёт и скажет «У тебя такой очаровательный лобик... так и хочется его поцеловать». И как он действительно сказал это, а затем с усмешкой добавил «так бы Наруто мог сказать». И как они почти поцеловались, а потом он куда-то убежал. И как затем она вновь столкнулась с Саске, но он был уже холоднее льда на вершинах гор. Сакура в который раз поймала себя на мысли, что тот Саске со скамьи, с которым она почти поцеловалась, был каким-то другим. Может, кто-то сыграл с ней злую шутку, может, это были лишь её мечты, на миг затмившие реальность... Куноичи внезапно особенно остро осознала, в чём же одна из главных проблем. Она всегда хотела, чтобы Саске был немного меньше «Саске» и чуть больше «Наруто» с его безрассудством, дурачеством и открытостью. Правда, вместе с этими чертами блондину прилагался и полный набор из непоседливости, прилипчивости, некоторой мании величия и других «особенностей». Всё вместе это отталкивало и принижало Узумаки в глазах Харуно. И всё бы ничего, но когда она теперь встретилась с Саске, он стал «слишком» «Наруто». Хоть та же беготня по лагерю, когда её вместе с Нагато и Конан только-только вырвали из лап бандитов; хоть попытка зайти в душ не вовремя, произошедшая чуть позже в последнем городке; хоть только закончившаяся беседа. А уж о всяких мелочах — и говорить не стоит! И вот тут начиналась тонкая игра граней и нюансов. За большинство тех фортелей, которые в последнее время выкидывал Саске, Наруто уже получил бы по полной программе. Собственно, Саске тоже влетело разок, но по ошибке, и ведь ей было стыдно за то, что она так обозналась! «Это называется двойными стандартами, милочка!» — заметило не то сознание, не то в кои-то веки проснувшееся внутреннее «Я». «Нгх! Ну что за бред? Что, если сделать Узумаки пластику лица, или пересадить его мозг в череп Учихи — то что, я сразу начну обожать и превозносить это новое нечто?» На миг в сознании повисла тишина. «Мда... Хороший план. Ну и кто тут «на тёмной сторо»...» «Заглохни!» — вяло отмахнулась Сакура от своей второй личности. Та пожала плечами, хмыкнула и действительно убралась на боковую, напоследок в наглую сломав пилочку девушки — чтоб спать не мешала. Впрочем, возможно, Харуно и сама непроизвольно сжала вещичку в кулаке. Саске издал едва различимый стон. Девушка непонимающе посмотрела на него. Парню, как минимум, было неудобно стоять — либо приподнявшись на цыпочки, либо чуть откинув голову — но девушке показалось, что есть ещё какие-то причины для дискомфорта. «Пояс тебе, что ли, давит?» – подумала куноичи, и, сама не зная зачем, потянулась чуть ослабить элемент одежды.***
На миг Саске показалось, что сейчас он прямо стоя и уснёт, но тут у него вновь невольно вырвался вздох. На этот раз уже от удивления и неожиданности. Пояса быстро и ловко коснулись девичьи пальцы, ослабили его, а потом даже чуть одёрнули штаны. Саске замер, боясь пошевелиться. Послышался какой-то шорох, звук глухого удара, словно кто-то чуть ударился плечом о стену, потом что-то звякнуло, будто рассыпаясь на осколки... И вдруг брюнет почувствовал... шлепок по ягодицам! От такой наглости у Учихи перехватило дыхание, и он впал в некое подобие ступора, так и не вытащив лица из ингаляционного отверстия. Судя по ощущениям, девушка игриво и быстро чиркнула его ногтём по спине, запустила палец сзади за пояс, а теперь несильно, но настойчиво тянула штаны вниз. Парень сглотнул и чуть изменил позу — штаны скользнули по бёдрам. Вместе с трусами. Сердце пропустило удар. Мозг отказывался работать. Управление, кажется, стало плавно переходить к вспомогательному (а может, и основному у некоторых парней) центру управления, расположившемуся примерно на метр ниже «традиционного». Внезапно ноздри уловили приятный сладковатый аромат. То ли женские духи, то ли косметика, то ли какие-нибудь средства по уходу за волосами и кожей. На уже принявшую боевую позицию головку капнуло что-то прохладное и слегка тягучее. А ещё через миг его кожа почувствовала мягкое, влажное прикосновение. Парень, не выдержав столь нахального совращения (как ни крути, а всё же он считал «первой скрипкой» в подобных вопросах представителей сильного, а не слабого пола), шарахнулся прочь от ингалятора (мысль «штаны бы окончательно снять, а то запутаюсь», пришла с запозданием), оттолкнувшись от уступа, что было сил. Фатально. Для оказавшегося за спиной светильника. Под выразительный хруст треснувшего плафона (хорошо, хоть осколками спину не посекло) пещерка погрузилась во мрак. Парень, слегка переборщив с силой толчка, не только неприятно приложился спиной о светильник и стену, но и, кажется, сшиб что-то из подвешенного под потолком. Так что за общим шуршанием он даже не понял, по какому из коридоров ретировалась Сакура. И ретировалась ли вообще. Нет, недостаток<i> света, в принципе, не смущал Учиху. (в подземных катакомбах Орочимару он уже привык видеть в полумраке.) Его смущало <i>полное отсутствие оного. И то, что где-то в этой темени могла притаиться Сакура, готовая завершить начатое. Памятуя о силе удара, полученного им за неудачно выбранный момент для посещения душа, в котором как раз находилась девушка, и то, насколько сильно она в своё время была в него влюблена, Учиха понял: сейчас его затр@хают до смерти. В прямом смысле слова. А уж из-за вновь воспылавшей страсти, или в качестве оригинального наказания за долгую безответность — согласитесь, уже не столь важно. - Стой! – выкрикнул Саске, наугад сиганув куда-то вбок и вверх. По голове и плечам вновь простучали сперва подвешенные под потолком мешки и связки трав, а потом и треклятый выступ с ингалятором. Каменная дырка, словно издеваясь, озарилась изнутри тусклым светом, чуть-чуть разогнавшим мрак. От удара о твёрдую поверхность и вновь появившегося хоть какого-то освещения, права администратора вновь перешли к верхней голове. Первая мысль была, в общем-то, гениальной. «А что ж я шаринган-то не использовал? Он хотя бы чакру её увидел...» Но, как известно, «хорошая мысля приходит опосля.» Саске замер. Сквозь шуршание травяных запасов и тихое поскрипывание верёвок пробились едва различимые шаги из противоположного коридора. Учиха уныло посмотрел на несколько свалившихся связок и тюков — один из них упал прямо поверх соскользнувших-таки с ног штанов. Он кое-как развесил всё упавшее на пол, но тут обнаружилось, что мешок, до этого висевший под уступом с ингалятором, не только упал, но и надорвался. На полу уже образовалась лужица чуть-чуть вязкой жидкости с едва уловимым приятным ароматом. Парень кое-как перевязал подвернувшейся под руку ниткой порвавшиеся меха и криво прицепил их на место. Затем ещё секунду подумал и отогнал жидкость к стене, чтобы никто не поскользнулся. Как выяснилось, подумал он плохо — жидкость была липкой, и рука оказалась испачкана напрочь. Саске посмотрел на ладонь, зачем-то сжал и разжал её пару раз, и со вздохом поплёлся искать умывальник. Свет в ингаляционном отверстии потух. Учиха понял, что сегодня явно кто-то против него работает и сделал первый шаг в темноте. Что жидкость он отогнал тоже так себе, парень понял уже в коротком падении до пола.***
- Эм... а …то ты …элаешь? – пробилось сквозь шипение водяной струи. - Ать! – Сакура, до этого склонившаяся над самой раковиной, подскочила, словно её ужалили чуть пониже спины. – Зубы чищу, не видно?! – разозлившись на собственный испуг, она моментально перешла в наступление и, огрызнувшись, с такой силой клацнула по щётке, что та хрустнула. Девушка недовольно замерла, мрачно пару секунд погоняла обломок со щетиной в зубах, а затем выразительно сплюнула её в раковину. - Это что, теперь считается преступлением? – с вызовом спросила куноичи. - Да нет, что ты... — Саске разве что руки в защитном жесте не вскинул. – Просто... Девушка смотрела на брюнета таким взглядом, что он невольно подумал, а не умеет ли и она использовать Аматерацу. Кляли себя оба. Учиха — за то, что сперва ноги вынесли его к умывальнику, уже занятому Сакурой; потом внезапно проснувшаяся скромность помешала ему тихонько ретироваться, пока его не заметили; ну а в довершение всего язык зачем-то задал идиотский вопрос. И если последние два действия можно было хоть как-то объяснить (скажем, бредом воспалённого мозга, решившего увязать гигиенические процедуры полости рта девушки и недавний «теплый приём» для гениталий парня) — то вот повышенное притяжение между двумя бывшими напарниками оставалось загадкой за семью печатями. (Ведь специально же на развилках сворачивал наугад!) Харуно — за то, что она включила воду так сильно и работала зубной щёткой так яростно, что совершенно не заметила появления Учихи, пока он не задал ей вопрос. И ладно бы, просто задал — но нет! В его голосе отчего-то скользили такие нотки, словно он застал Сакуру за уничтожением улик её злодеяния, которому он чуть ранее стал невольным свидетелем. Ну, знаете, такое бывает, когда поднимаешься по лестнице с пустым ведром, проходишь мимо жутко воняющего мусоросборника, и тут с тобой встречается сосед сверху, и задаёт какой-нибудь пустяковый вопрос, но с такой интонацией, словно сегодня утром он с соседнего пролёта видел тебя лично выбрасывающим в мусоросборник дохлую кошку — которой теперь, собственно, и провонял весь дом. Пауза затягивалась. Водяная струя с шипением заполнила чашу умывальника, и теперь сливалась в запасное отверстие, издавая при спуске по импровизированной канализации жуткие звуки. - Ну? Сюда ты чего припёрся? – не привыкшей бессмысленно тратить воду Харуно очень хотелось закрыть кран, но ей почему-то казалось, что тогда она либо замельтешит, либо долбанёт по раковине с такой силой, что расколет её. Это бесило ещё больше. - Да я вот... испачкался...— Саске растерянно протянул к девушке измазанную какой-то чуть мутноватой жидкостью ладонь и дёрнул зажатыми в другой руке скомканными штанами. - Я тебе не прачка! — ледяным тоном, чтобы не рассмеяться, выдавила девушка. – И тем более не сексопатолог! Сам дрочил — сам и стирай! - Да я... да это... Это не то, о чём ты подумала! – выпалил, наконец, ошалевший от такой наглости Учиха. - Желаю приятно провести время! – плотно сжала губы куноичи, резко развернулась, и каким-то чеканным, несколько механическим, но от того не менее стремительным шагом удалилась по коридору. Брюнет, потерявший дар речи, тупо проводил её взглядом. Он уже настолько пришёл в себя, что хотел кинуться вслед за куноичи и в грубых выражениях пояснить ей, насколько она глубоко ошибается... Но тут из коридора донеслись вой и такое душераздирающее «ар-хар-ха-хар-хааарррр-аааа», что парень понял — ещё хотя бы один намёк на несостоявшуюся половую близость, и его порвут на клочки. Учиха решил не искушать судьбу и повернулся к раковине. Как на зло, в воде плавали остатки пены от зубной пасты. Не то, чтобы брюнет испытывал брезгливость, но штаны в такой воде явно не следовало мыть. Парень за цепочку вытащил пробку из раковины, и через несколько секунд каменная чаша опустела. Он только-только поднёс перепачканную руку под струю чистой воды, как вдруг вспыхнула красным крохотная не то лампочка, не то пиктограмма, и водяной столб, резко обломившись, скрылся где-то в недрах канализации. - Что за?! – вырвалось у брюнета. - Дневная норма расхода воды превышена на десять процентов, — сообщил какой-то искусственный голос. – Резервуарам необходимо время для повторного заполнения. Ближайшая уборная находится в... - Да вы издеваетесь! – взревел парень и, даже не дослушав объяснений невидимой собеседницы, ринулся прочь по коридору, противоположному тому, в который удалилась Сакура.***
Девушка, привалившись к стене, сперва взвыла дурным голосом, а затем разразилась таким кашляющим хохотом, словно больному туберкулёзом на последней стадии вкололи обезболивающее и отправили на вечер избранной сатиры и юмора. «Это ж надо!» – от смеха в уголках глаз выступили слёзы. Сознание упорно рисовало карикатурную картинку красного как рак Саске, восседающего на унитазе в одних семейниках в сердечко (вернее, болтающихся на одной ноге) и с замусоленным до дыр альбомом с вклеенными полуголыми девицами из журнала последних мод. «Чтоб Учиха так опозорился! Да и без других свидетелей!!! Расскажу — ведь не поверят!» Умом-то куноичи понимала, что брюнет пришёл явно не после успешного «прогона лысого», но вот эмоции. Да, рациональная часть сознания упорно выдавала девушке, что от руки бывшего напарника тянуло явно не спермой, а скорее какой-то косметикой на меду, но разыгравшееся воображение отметало железобетонные факты как слишком скучные. Прокручивая в сознании встречу у «ингаляторов», девушка выстроила одну из наиболее вероятных на её взгляд последовательность событий. Сперва, ослабляя пояс Учихи, она случайно задела краем сломанной пилочки висевший рядом с брюнетом бурдюк с чем-то жидким. Затем, уже почти выйдя из помещения с ингаляторами, она не то со злости, не то сдуру швырнула наугад сломанной пилочкой — Саске испугался этого (может, и вовсе в него осколок отрикошетил) и дёрнулся, угодив штанами и рукой в порванный и начавший подтекать бурдюк. Ну а потом злая судьба направила бывшего ученика Орочимару к той же раковине, которую нашла Сакура, только обходными путями. Спать расхотелось окончательно. Идиотизм сложившейся ситуации и безудержный смех по поводу оной не только отодвинули депрессию на второй, а то и третий план, но и, как ни странно, придали куноичи заряд бодрости. В памяти сам по себе всплыл обрывок какого-то разговора — кто-то говорил, что Курагэ одно время подрабатывала в близлежащем городке повитухой, занималась иглоукалыванием и ещё чем-то там оздоровительно-медицинским. «Значит, у неё должна быть какая-нибудь библиотека с соответствующей литературой... Это, конечно, не мой профиль, но... Надеюсь, хозяйка не обидится, если я немного поштудирую какой-нибудь свиток... (главное – загадочного «Шекспира» не трогать!) В крайнем случае, скажу, что пыль протирала.»***
Учиха был в замешательстве. Конечно, баня в пещерах не дотягивала до уровня элитной (ни лепнины, ни золота, ни прислуги, ни «служанок» – хотя откуда последним двум взяться в почти необитаемом логове?) — по правде, видом холла и раздевалок она и середнячком была с некоторой натяжкой — но после произошедших передряг и скитаний казалась верхом цивилизации. Уж были все эти помещения в постоянной готовности или успели включить обогрев, парогенераторы, ароматерапию и прочее, пока он раздевался, Саске не знал. Да, собственно, какая разница? Во-первых, всё, в итоге, оказалось готово к приёму нежданного посетителя, во-вторых, ему ради этой самой готовности и пальцем о палец ударить не пришлось. Да и палитра вариантов, в общем-то, оказалась вполне внушительной для бункера, раскинувшегося пустующим муравейником в недрах скалы. Здесь был и «зал контраста» («жаркая комната» – небольшое помещение с деревянными лежаками и пышущей каменкой — соседствовала с «холодной бездной» — небольшим, но глубоким бассейном) и «зал спокойствия» (мелкое подземное озеро с водой аля парное молоко и небольшим «пляжем» с приятно прогретым песком) и «зал тайны» (пещеру, выложенную внутри мрамором или чем-то очень похожим, заволакивал непроглядный ароматический пар). На деле же «жаркую комнату» правильнее было назвать «котельной ада», в «холодной бездне» была скорее ледяная каша, чем вода; а на прогретом песочке так и тянуло в сон. Поэтому Учиха вот уже пару минут, как переминался в нерешительности при входе в «зал тайны». Он не был особым любителем ароматерапии, да и такой густой пар, наверное, не особо способствовал лечению насморка (ещё вопрос, где более сыро — внутри носа или снаружи), но возвращаться к брату и смотреть во сне очередную пОгань категорически не хотелось, а из других «увеселительных заведений» Саске на ум приходила лишь кухня. Так что брюнету оставалось только погладить свои волосы, упорно пытавшиеся торчать во все стороны вопреки намоканию, и шагнуть в густые клубы пара. Пожалуй, без шарингана тут было не обойтись — даже улучшенный геном Учих не мог полностью пробиться через эту завесу (шаринган — не бьякуган, видит, прежде всего, чакру), и присутствие в центре помещения каменного ложа ученик Орочимару обнаружил, только напоровшись на угол животом. Ложе оказалось высоким, что, вкупе с белым цветом мрамора, вызывало воспоминания о больничной койке. Хотя, приглядевшись, вернее, повнимательнее потрогав находку, парень понял, что конструкция больше тянет на стол для массажа — с одного конца даже имелась подковообразная «подушка» с выемкой в центре для лица, только не тканевая, а какая-то гелиевая, что ли. Брюнет вздохнул и резким движением согнал со стола накопившуюся влагу. Накинул в нужное место полотенце, матюгнувшись, забрался по ступеньке (секундой ранее услужливо «обнаруженной» мизинцем) наверх и лёг на грудь. Лицо встало в выемку подушки, как влитое. В нос моментально пахнуло струёй имбирного пара. Дышать стало легче. Саске немного поёрзал, устраиваясь поудобнее, и обнаружил, что мраморная поверхность ненавязчиво и очень приятно греет кожу. В имбирный поток вплелась струйка лимона и медовая нотка, а в густом тумане разлились едва различимые переливы приятной мелодии — по коже невольно пробежали мурашки. Парень выдохнул, расслабляясь, и, накинув маленькое полотенчико на голову, вытянул руки вдоль тела. Приятное тепло от всё сгущающегося пара постепенно ползло вверх, укутав, словно шерстяным пледом, сперва бока и ноги, а через минуту — спину, лопатки и шею. Откуда-то из глубин памяти всплыли почти стёртые временем образы и ощущения – с головой забиться под толстое лоскутное одеяло, оставив лишь крохотную щёлку для дыхания, да так и заснуть под колыбельную матери. По щеке скользнула капля — не то нежданная слеза, не то пот, не то конденсат. И вдруг он почувствовал прикосновение.***
Общей решительности не портил даже тонкий вафельный халатик. - А почему бы и нет? – хмыкнула Сакура, надавив на вывеску рядом со входом. Сдержанный прямоугольник с несколько претенциозным названием, казавшийся привинченным к стене намертво, неожиданно легко поддался, выдвинулся вперёд и бесшумно открылся на скрытых петлях, предъявив зеленоглазой куноичи россыпь небольших разноцветных пластинок с символическими рисунками и бегунками. Обозначения были довольно понятными, но Харуно на всякий случай сверилась с расшифровкой, спрятавшейся на внутренней стороне вывески, и выбрала заинтересовавшую комбинацию. «Реалистичность: высокая», «сложность: выше среднего», «аромат: согревающий», «тип:…» – бегунки засветились изнутри приятным зелёным светом, подтверждая выставленные настройки, и вновь погасли. Инструкция рекомендовала подождать пару минут до завершения загрузки, и девушка от нечего делать ещё раз пробежалась глазами по свитку — в соответствии с настройками, внутри симулятора что-либо разглядеть будет непросто, так что куноичи оставалось полагаться лишь на свои память и знания. Да и свиток, если уж на то пошло, в процессе тренировки угробить будет проще простого — условия в симуляторе, мягко говоря, неблагоприятны. Наконец, по затиханию мелодии девушка догадалась, что подготовка завершена. Харуно коснулась пояса, и халат упал на пол, всего на миг обнажив точёную девичью фигуру — уже в следующее мгновение густые клубы пара вновь скрыли её от чужих глаз. Цель находилась где-то в глубине, но где именно — неизвестно. Двигаться приходилось практически на ощупь. Почему-то вспомнился уже очень давняя битва. С Забузой. По крайней мере, вокруг было такое же белое марево. Даже почудилось чьё-то тихое сопение. По коже невольно пробежали мурашки. Наконец, пальцы коснулись чего-то тёплого, влажного и довольно упругого. - Попался! – с кровожадной ухмылкой куноичи включилась в игру.***
От этих голоса и интонации сердце пропустило удар. Он рванулся, пытаясь подняться... Но не тут-то было! Тело словно залили сверху моментальным клеем. Нельзя было не то что рукой пошевелить — палец согнуть! Он вскинул голову, пытаясь закричать, но моментально вляпался в край «подушки». Именно вляпался — ранее упругая дуга стала желеобразной, моментально залепив Учихе рот. Он отчаянно замычал и вновь дёрнулся. Бесполезно. - Надо же… – пальчики палача, едва касаясь Учихи, словно в задумчивости заскользили от поясницы к ягодицам, а затем вверх, к плечам. – Действительно, как живой! – от мощного шлепка по обеим лопаткам, у брюнета резко убавилось воздуха в лёгких. Единственное, что радовало — мерзкий гель ещё не заклеил собой ноздри, а сковывающая плёнка именно сковывала, а не сдавливала, так что можно было хотя бы дышать. Где-то в толще тумана раздался возмущённо-удивлённый звук. - Ладно-ладно, буду помягче... Постараюсь... — и руки палача стальными тисками сжались на напряжённой шее Саске. «Задушит!» – мелькнула предательская мысль, и тут... Ему начали делать массаж! Собственно, он никогда не был особым ходоком по всяким там спа-салонам и массажисткам (ни с целью массажа, ни с целью расслабления), но всё же имел представление о подобной процедуре. Ещё несколько мучительно долгих секунд он был напряжён, словно сжатая пружина, но затем волей-неволей проникся и расслабился. Во-первых, вспомнился избитый анекдот про «если и это не сработает — расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие», а во-вторых, массаж действительно был неплохим. По крайней мере, мышцы после него действительно болели меньше (если, конечно, он продолжал их чувствовать).***
Девушка была в полном восторге. Симулятор оказался действительно выше всяких похвал. Реалистичность была не то, что высокая — несколько раз Сакуре казалось, что она делает массаж живому человеку из плоти и крови. По крайней мере, при первом прикосновении замычал и дёрнулся он вполне натурально. Единственное, впечатление немного портил тонкий слой какого-то геля, покрывавший весь «тренажёр», но при достаточно настойчивом нажиме (видимо, это было что-то типа подсказки по силе, с которой надо было массажировать) плёнка расступалась, и ладоней касалась кожа, неотличимая от настоящей – в нескольких местах даже что-то типа шрамов было (видимо, для большей достоверности). По мере выполнения стандартного комплекса процедур, манекен действительно становился всё более и более расслабленным, иногда что-то довольно помыкивал, видимо, отмечая наиболее удачно выполненные приёмы. Правда, почему-то несколько раз он прозвучал на случайные прикосновения голой грудью к лопаткам... но куноичи решила, что это особенность программы. Наконец, манипуляции со спиной были закончены, а тренажёр тихо... пожалуй, сопел, видимо, показывая, что пора переходить к фронтальной части. «Ну, не перевернётся же он сам!» – и девушка, недолго думая, перегнулась через манекен, (вынужденно почти улегшись на него на секунду) поддела его под руку, и буквально одним рывком перевернула на спину, параллельно лишний раз отметив высокую реалистичность: во-первых, манекен действительно весил как человек, во-вторых, после переворота он дёрнулся, немного скрючился, и крайне недовольно замычал. - Ладно, не обижайся... — зачем-то произнесла вслух куноичи, ещё раз перегнувшись чтобы выровнять манекен на столе. (При очередном прикосновении девичьей груди манекен издал уже почти стон.) - Всё на месте? – выпрямилась и пару раз провела рукой сверху-вниз и обратно. – Мда... Пожалуй, даже слишком на месте. — несколько озадаченно выдохнула она, нащупав в районе гениталий медленно поднимающийся объект. Не совладав с любопытством, девушка закусила губу и сперва робко коснулась, а затем уверенно взяла в руку «обнаруженное устройство». Манекен дёрнулся а затем замер, словно умер — даже имитация дыхания почему-то пропала. - Я прям в замешательстве! – усмехнулась она, невольно краснея. «Стержень» более чем правдоподобно легонько пульсировал в ладони. А Сакуре было, с чем сравнивать. И помимо чисто теоретических заметок на этот счёт у неё имелся даже небольшой практический опыт... Правда, вынужденный и малоприятный — во время какой-то очередной диспансеризации урологи все как один либо ушли в отпуск, либо сломали руку, либо поехали на повышение квалификации, либо по иным различным причинам не смогли явиться на службу; и закрывать брешь кинули несчастную (или несчастливую для посетителей) куноичи с розовыми волосами. Возникшая-было очередь не только рассосалась, но и — вот ведь странно — после нескольких первых посетителей все следующие клятвенно заверяли, что всё у них нормально, что их уже недавно обследовали, а сейчас и печати в карточке достаточно, но бюрократия, понимаешь ли, требует... Так что сейчас у неё были смешанные чувства. С одной стороны — острое желание проверить пределы реалистичности «системы», с другой — смутное ощущение, что в собственной медицинской карте можно смело дописывать диагноз «хронический острый недотр_х», раз уже и тренажёры вызывают столь бурную реакцию. Победила нездоровая тяга к опытам. И первые же движения руки девушки были вознаграждены надсадным «дыханием» манекена. И, кажется, он попытался стукнуться головой о подушку, но нормально разглядеть мешали клубы пара. Осмелев, девушка подключила фантазию и вторую руку — манекен начал мелко подёргиваться, почти вибрировать. В какой-то момент, из-за почти нулевой видимости ей показалось, что она в самом деле мастурбирует какому-нибудь мошеннику, прикинувшемуся безобидным тренажёром для массажа и иглоукалываний. Но девушка отмела эти мысли — тогда бы он реагировал куда как активнее! Ну, или у него были бы стальные нервы! Эксперимент был нещадно продолжен, и буквально через минуту манекен издавал звуки сродни сиплому хрипению загнанной лошади. «Стержень» начал отчаянно пульсировать, и девушка, поддавшись порыву, наклонилась поближе, чтобы хоть что-то разглядеть в клубах пара, и тут... - С..кур...! ...аку...а! Сак...!!! – раздался приглушённый, словно звали издалека, но в то же время обманчиво близкий голос. - Ай! – девушка, залившись пунцовой краской так, что и Хината могла позавидовать, рванула прочь от стола с манекеном, выбрав примерное направление по памяти. Уже на выходе (он, правда, оказался чуть левее, чем казалось Харуно) она застыла, и, кое-как уняв сердцебиение, мысленно обругала себя за психоз. Во-первых, ой ли бы кто быстро нашёл её в таком непроглядном пару, во-вторых, ну, честно сказала бы, что занималась. Всё ещё шипя на себя сквозь зубы, девушка бегло обтёрлась прихваченным с собой полотенцем, замотала волосы, натянула нижнее бельё, накинула халат, и, подхватив свиток и прочее принесённое с собой, опрометью кинулась из банного комплекса — не то искать, кто её звал, не то схорониться от него в своей комнатушке. Лишь в последнюю секунду она вспомнила, что забыла выключить программу-симулятор и, наспех согнав ползунки в один край, захлопнула дверцу-вывеску. Та вновь встала, как влитая, и с бесстрастным видом проводила улепётывавшую с «места преступления» куноичи.***
Итачи, насвистывая под нос какую-то мелодию, хозяйничал на кухне. Ну, не то, чтобы очень уж хозяйничал – скорее, разогревал найденное. Да и «кухня» – слишком громкое название для закутка с парой табуреток, столом, крохотной раковиной, парой грубых полок с горшками-сковородками-тарелками-банками и холодильником метрового «роста», прямо поверх которого на доске стояли электрическая плитка и электрический же чайник. (Розетки, торчавшие прямо из камня, смотрелись психоделично, но если бы техника работала без проводов, или шнуры уходили прямиком в стену, это бы снесло крышу куда как конкретнее.) Говоря начистоту, голод как таковой тоже отсутствовал, но чем ещё прикажете заниматься одинокому мужчине, ранним утром (или ещё очень поздней ночью?), в малознакомом месте? После внеплановой побудки от младшего брата, бывший член Акатцуки повалялся в кровати ещё с полчаса-час, после чего был вынужден констатировать: сон сломали. От нечего делать, он, прихватив амулет-указивку, пошёл бродить по запутанным тоннелям и после небольшой прогулки нашёл этот самый закуток для перекуса. С едой, прямо скажем, тоже не ахти было, но лучше, чем ничего. Когда Итачи заканчивал накладывать на тарелку свою порцию, в помещение деревянной походкой зашёл Саске. - Пожрать есть что-нибудь? – выдавил младший, медленно-медленно усаживаясь на табурет – так, словно у него резко обострился геморрой, или он сииильно схлопотал по гениталиям, и теперь боится лишний раз потревожить пострадавшую часть тела. - Чем богаты… – Итачи протянул брату тарелку, приготовленную для себя. - Ты издеваешься?! – Саске перекосило так, словно ему предлагалось проглотить живую жабу, обильно сдобренную горчицей и лимонным соком. Итачи с удивлением уставился на тарелку, чуть наклонив её к себе. Яйцо дрогнуло, нехотя прокатилось вдоль сосиски от целого конца до лопнувшего и угодило в майонез. - Не хочешь – не надо… – озадаченно пожал плечами бывший член Акатцуки, взял яйцо, посильнее обмакнул в майонез и надкусил. - Меня щас стошнит! – зримо позеленел Саске, судорожно сгибаясь и затыкая рот ладонью. - А что не так-то? – старший брат, всё ещё не понимаю причин столь бурной реакции брата младшего, вновь макнул теперь уже надкушенное яйцо в белую лужицу и отправил нехитрое блюдо в рот. – У тебя что, аллергия? Раньше вроде не… - Да нет у меня аллергии! Ни на яйца, ни на сись… тьфу! Сосиски! – злобно огрызнулся Саске, резко отворачиваясь в сторону. Итачи несколько задумчиво работал челюстями, изучая брата. - Ты только не обижайся… Но ведёшь себя так, словно ты шёл в купальни, случайно попал в женскую секцию, и там тебя всем миром отъе… - Да лучше б так! – рявкнул «последний из Учих», после чего вновь отвернулся и нахохлился. Итачи выразительно повертел пальцем у виска. - Как хочешь. Мне больше достанется… – он уже шагнул обратно к плите, но тут услышал недовольное бурчание родственничка: - А больше ничего погрызть нет? Старший брат хмыкнул, достал что-то с полки и резким кистевым броском переправил находку «мстителю». - Мимо, – передразнил Саске, перехватывая предмет, летевший явно выше и правее его головы. – Ну и… эм… что это? – брюнет повертел в руках довольно толстую, но полую внутри вафельную трубочку. - Собственно, как ты и просил… – ухмыльнулся Итачи, ставя тарелку на микроволновку и складывая руки на груди. – Погрызть. Младший Учиха вновь скептически оглядел свой «трофей». Понюхал. Постучал о край стола. Стол вроде бы даже выдержал. - Очень смешно! – цыкнул парень. - Ну, можешь полизать – мягче ста… Э! – и обладатель Мангёке Шарингана под выразительное «бздышь» едва увернулся от трубочки, вылетевшей по обратному маршруту, но на первой космической скорости. – Совсем сдурел, что ли?! А если б осколками посекло?! Саске мрачно уставился на невредимую вафельную трубочку, выкатившуюся под ноги старшему брату. - Я про горшок! – тот широким жестом указал на россыпь разнокалиберных черепков, усыпавших пол. Не подействовало – вместо раскаяния за невинно убиенный предмет кухонной утвари, младший Учиха сверлил старшего тяжёлым взглядом. - Псих прямо, а не брат! – Итачи уже более резко крутанул пальцем у виска, шагнул прочь из кухоньки. - Подожди! – в последний момент окликнул его Саске. – Прости! Не хотел. Сорвался. - Ты чего, думаешь, я дуться решил? – непонимающе глянул на него бывший нуккенин. – Я, вообще-то, за веником и совком пошёл, – и, не дожидаясь новых перлов от «глупенького маленького братика», вышел. Саске остался наедине с неубиваемой вафельной трубочкой и ненавистной сосиской. Несколько мучительно долгих секунд он колебался. Наконец, встал, бочком подошёл к тарелке, закрыв глаза, чтобы не вызвать очередной приступ тошноты, быстро цапнул сосиску за лопнувший конец, резко откусил почти половину и яростно заработал челюстями. Стресс настоятельно требовал, чтобы его хотя бы заели. Он уже собирался сделать ещё один укус, даже рот открыл и поднёс сосиску, и тут. - Нет, ну нормально, а?! – не до конца прожёванный кусок пошёл не в то горло. Саске судорожно закашлялся, согнувшись в три погибели и едва не выпустив огрызок сосиски. Угол стола просвистел в опасной близости от виска. Из глаз брызнули слёзы, в злосчастный кусок в горле упёрся незримый комок спазмированных мышц, и Саске почувствовал, что сейчас его стошнит, и он задохнётся. Или в обратной последовательности. Наконец, через несколько секунд мучительных усилий, брюнет всё же проглотил несчастливую сосиску и кое-как выпрямился. - С-сакура? – просипел он, утирая тыльной стороной ладони выступившие слёзы. У входа действительно стояла зеленоглазая куноичи: ноги на ширине плеч, одна притоптывает, руки гневно упёрты в бока, румянец (увы, не от смущения) сильнее обычного – разве что дым из ноздрей не валит. - Я тут, понимаешь, только-только собиралась доесть заначку, а её тут уже кто-то хомячит! Саске поймал себя на том, что рефлекторно продолжает жевать уже откушенное, но ещё не проглоченное, судорожно вздрогнул, рефлекторно сглотнул, матюгнулся и не придумал ничего лучше, чем протянуть бывшей напарнице огрызок с выразительно, даже как-то вызывающе лопнувшим концом: - Эм… хочешь… сосиску? Губы Сакуры сжались в тонкую короткую линию, медленно и крайне недовольно переползавшую из стороны в сторону. Учиха непроизвольно сжал огрызок, мокрый от слюны край с готовностью выскользнул из пальцев, и последний кусок сосиски грохнулся об пол. Да, в реальности, наверное, удар не был таким уж громким. Даже скорее не удар, а шлепок… Но вот для Саске он прозвучал покруче погребального барабана. Или это сердце так громыхнуло? Оба сокомандника тупо уставились на улику ужасного преступления. - Знаешь, что… – наконец, процедила куноичи. – Давись теперь своей сосиской сам! – и, резко развернувшись, стрелой выскочила в коридор. Учиха ещё пытался непривычно неуклюже наклониться, подхватить злосчастный огрызок, обтереть его о штанину, обдуть с него пыль и вновь протянуть напарнице… А её уже и след простыл. - Знаешь что, маленький братик... — в дверном проёме с совком в руках медленно-медленно появился Итачи, проводя задумчивым взглядом Сакуру. — Ты — не глупенький. Ты — идиот...