Свой конец есть у каждой истории, у вопроса есть свой ответ

— У меня остался последний вопрос, — тихо сказал Джулиус, кладя руки на мои сцепленные пальцы. — Очень важный вопрос. Ответишь мне? Я поднял голову и пересекся с ним взглядами, внутренне цепенея. — Какой вопрос? — Очень простой. Кто ты, Филипп Фелтон? Несколько минут мы сидели в полном молчании, глядя друг другу в глаза. Казалось, звуки, наполняющие уютный ирландский паб, в один момент обрезали острыми бритвами, оставив нас в ватной, душной тишине. Его вопрос застал меня врасплох — единственным звеном, связывающим меня с потусторонним, был Олдридж. Сам я никогда даже в мыслях не держал, что могу быть кем-то... нечеловеческим. Не дожидаясь ответа, Олдридж встал, подхватил гитару и, перекинувшись парой слов с барменом, вновь поднялся на сцену. Я слушал теплые, пахнущие знойной испанской ночью переливы, доносившиеся из-под его пальцев, и пытался разобраться в себе, сделать хотя бы самое наивное предположение. Кто я?.. Тщетность этой попытки я осознал довольно быстро. За пять минут в моей голове не появилось ни одной, даже самой завалящей, версии. Да и откуда бы ей там взяться? Я еще слишком мало знал о тех сферах, с которыми часто контактировал мой компаньон. Я слишком полагался на него в вопросах мистики. И если он не знал ответа... Так, плавно и незаметно, мои мысли переключились на Джулиуса Олдриджа, начавшего наигрывать новую композицию, цыганскую плясовую, кажущуюся бодрой, но где-то глубоко — надрывную до горечи на кончике языка. Невольно я подумал: эта мелодия похожа на Джулиуса. За долгие годы он научился скрывать разрывающую его на части боль; он занавешивался внешним равнодушием, а за этой завесой дрожала испуганная, израненная душа. Я бы хотел узнать его ближе. Я бы хотел однажды увидеть его счастливым. Ирландский квартал мы покинули глубоко за полночь. Уличного освещения здешние места не знали никогда и, думаю, им еще долго суждено оставаться в темноте, разбавленной только светом, льющимся из окон многочисленных увеселительных заведений. Мы шли к проспекту безлюдными улицами, надеясь поймать кэб в столь поздний час. Но мысли мои были заняты не возможными опасностями — как вполне реальными, так и потусторонними, которым не было дела до кошелька случайного прохожего. Я продолжал думать о моем компаньоне и друге, о его судьбе и его странном поведении. — Скажи, Джулиус, — наконец, решился я спросить, заранее предполагая, что он знает не больше моего. — Что с тобой будет, когда всё закончится? — О чем ты? — кажется, он действительно не сразу понял смысл моего вопроса. — Наверняка ты задумывался, почему жив до сих пор и ни на день не постарел? — я вопросительно глянул в ту сторону, откуда раздавался голос Олдриджа, и скорее понял, чем увидел, как он согласно кивнул. — Понятия не имею, что сделало тебя таким, но у всего должна быть причина. И конец — у любой истории. Что будет с тобой, когда твоя история закончится? Я уже жалел, что заговорил о тайнах моего друга. Клянусь, в тот момент мне было так же тяжело, как и ему, но и позволять недоговорённостям снова встать между нами я не собирался. Некоторое время мы шли в напряжённой тишине, обдумывая мою внезапную догадку. Так продолжалось бы и дальше, но за очередным поворотом показался приглушенный желтый свет, следом хлынули звуки — ночной проспект был совсем близко. Джулиус остановился и придержал меня за локоть. — Как ты думаешь, Филипп, — произнес он едва слышно, — у этой истории будет счастливый конец? С моего языка почти сорвались горячие уверения: «Конечно! Все так и будет, неужели ты сомневаешься?» Но вовремя остановился. Не таким должен быть ответ. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы дойти с тобой до конца. До счастливого конца, — улыбнулся я. Тоже не ахти ответ, но и наигранности в нем намного меньше. Наверное. Пальцы Джулиуса сильнее стиснули мой локоть. Я боялся шевельнуться, сам не понимая, чего жду, но мой друг быстро справился с собой. — Пойдем. Ужасно хочется спать. Только мы вышли на проспект, как к тротуару, будто по заказу, подкатил кэб. Задумавшись, я назвал адрес нашего агентства. Джулиус не возражал. Он выбрался из кэба вслед за мной, словно тень, поднялся вместе со мной в офис. Когда за нами захлопнулась дверь, я почувствовал на своем плече его тяжелую ладонь. В следующий момент меня до хруста ребер стиснули в объятиях, и я услышал, пожалуй, самые дорогие моему сердцу слова, которые когда-либо произносил Джулиус: — Как бы ни закончилась наша история, я тебя не оставлю. Слышишь, Филипп?