Целительская практика, пироги и сопротивление

      Недосып — штука страшная. Невозможность его восполнить — еще страшней.       Замученный кошмарами Андерс отрывается от подушки, протирая закисший глаз. Настырный стук в дверь будто бьет молоточком по темечку — это он хотел выспаться и опять бежит к двери.       Вместе с корзинкой, где уместился мясной пирог на завтрак, приносят и домохозяина с волдырем на лбу — после вчерашней свадьбы у дочери стукнулся хмельной лысиной об выпавшую из камина кочергу. То ли еще будет коль дочурку надо проводить в дом, а Андерсу видеть и слышать подобное — как простую припарку натолочь?       После мужчины приходит скрюченная походом в погреб старушка — жуя, маг не отряхивает крошки с мантии и бежит опять к двери: была бы Лирен или кто из знакомых беженцев оставил бы открытой, чтоб приглядывали. Мазь, массаж, бабушка греется обернутыми в ее же платок нагретым глиняным черепком. Клятвенно шепелявя, обещает просить помощи у сына и не беречь «на черный день» заветный флакончик вместо того чтобы растирать задубевшие суставы.       В это же время телохранители заводят кичливую родню какой-то знати. Обернувшись, уговоривший посидеть пожилую женщину целитель узнает в толпе и девушку на руках у братьев — была месяца четыре назад, еле от нее почти смертельное кровотечение отвадил — вытравили плод «по науке», называется. Оказалось — обмороки второй месяц, еле ест. Учитывая, как злилась тетушка и бурчал отец — явно в ссоре из-за них. Уж не голодом ли себя морила? Сами же признались, что ест плохо и все плачет.       «Блонди» насилу вымаливает приходить к нему — пускай ест тайком через них, и побольше мяса: иначе не будет через год у них дочери. Ну, может и дольше если выдержит все тревоги и крики. Пугаются? Отлично. «Нечестно» — возмущается Справедливость. Зато эффективно. И девушке поговорить явно надо. Не он, так кто еще подскажет…       Мысль прерывается со стуком открываемой двери — Лисс пришла забрать книгу, наскоро дожевать пирог, оставив серебра «вместо съеденного» и обещание «зайти под вечер и отдать». То ли книжку, то ли кучу ценных (как оказалось — и впрямь помогающих) замечаний — неясно. Пока он собирается заявить, что неплохо бы и подлечить хотя бы эту же принесенную после душевных терзаний из-за любовника девчонку, петли скрипят опять. В узком пространстве между закрывающейся дверью и стеной мелькает край нехарактерно пышной для марчанки юбки. Под убывающий стук маленьких сапог по лесенке Андерс ощущает, что запас сил истощен, а лириума мало. Решив порыться в ящике, он засыпает прямо на стуле, прислонившись к стене: нет сил даже подняться и лечь на топчан.       Таким его застает и топающая через натянутую подружками веревочку девочка.       Тряхнув косичками, она заявляет:       — Дядя целитель, а моя сестра послала за вами! Я и Клаэр зашли сказать, что она передает «Спасибо» и скоро придет с домашними! — сияя розовыми деснами вместо верхних резцов, она убегает первой.       — Угу-гу, — успевает сонно ответить Андерс.       Веревочка хвостиком бежит за троицей.       Затем приходят сразу четверо. За восемь лет он так и не запомнил этих рабочих, но мысленно кляня больше Хьюберта чем Хоука, он лечит. Перелом, ожог, вывих — и хвала Создателю, что без крови! Тумаков от злой родни или утешения он для них никак не приберег — язык не ворочается с недосыпа, хоть поэтому с помощью Варрика и той же Лисс записки с соболезнованиями пиши. Тьфу, все живы, целы, припарки выпили.       Так, а где его листы? Вдруг найдется время на еще стопочку манифестов? Потом их Гийрар отнесет — он парень неприметный, по городу крысой шныряет. Еще и десяток на перепись своей группе отдаст — они тоже силы имеют.       В проем опять просовывается опять (а разве вечер?) Лисс — бурчит, что много эльфийского корня ей и не надо, но к Денхольду одна не сунется: он уже неделю ее «глазами ест пуще прежнего, хоть по яйцам давай». Наглее стала, уверенней смотрит, на себя любуется. Язык уперто учит. А по Клоаке все так же зажав нос бежит и брезгливо руки мыть норовит — непривычно ей. — Ладно, потом. — обыденным тоном отвечает Андерс и опять застывает взглядом чуть дольше на ее лице. И как она заявляет, что ей здесь лучше? И почему не говорит про свой возраст? Не разберешь ведь!       Рассеянность чуть было не захлестывает Андерса огромной волной, а на входе уже десятки людей — ждут, стонут, спорят.       Маг наконец собирается с силами и подходит к двери: — Сначала — с кровотечениями, родами и переломами! После — остальные, по пять человек! Не волнуйтесь, я всех приму!       К дверям бросается несколько людей — задержать толпу. День давно перешагнул поворот солнца на запад, а у него всегда много дел…       Вечером Андерс засыпает таверне дважды. Один раз его будит вопрос Лисс: «Андерс, ты чего? Переутомился так сильно, что ли?». Второй — просьба Варрика унести его обратно поспать. Лечебницу запирает Денхольд.