Когда-нибудь и ты сгоришь...

Винтерхоллдское небо поражало своим глубоким оттенком бирюзы. Колючие снежинки «кусали» за щеки и носы, оставляя на недолгую память лёгкие покраснения и покалывания. Отдалённый шёпот моря, смешанный с монотонной возней жителей и копошением учеников Коллегии, наполнял воздух. Конец второй четверти подошёл к концу, и юные маги сновали по городу, высматривая повозки, которые должны отвезти их домой. После двух месяцев беспрерывной учёбы, люди и полу-люди собирались вдохнуть полной грудью воздух родных мест. Но, все же, им повезло чуточку меньше, чем учащимся более старших курсов — со следующей седмицы они отправятся в небольшой поход к Высокому Хротгару. Мудрецы, чьи глаза видели не одно поколение юнцов, жаждущих знаний, с радостью согласились принять небольшую группу волшебников-недоучек и их учеников. Молодая девушка стояла, вжавшись в холодный камень резной колонны, узкой спиной. Потрескивание огня свечей, наставленных повсюду, и её сбитое дыхание разрывали тишину пустующей аудитории. Продрогшая, лишь в одной нижней тунике, льняных спальных штанах и неком подобии валенок, без отличительной робы школы Восстановления. Это значит — только встала. Невысокая, такая юная на вид, и ведь не скажешь, что недавно двадцать четыре исполнилось. Девушка судорожно выдохнула и, шмыгнув ещё припухшим ни то ото сна, ни то от простуды, носом, запустила руку в короткие волосы темно-кремового цвета с мелкими «кофейными» прядками. Так смешно попасться этому желтолицему зазнайке ещё суметь нужно! Хотя, за прошедшие полгода, Эрвин уже привыкла полусонной прятаться от вездесущего эльфа. Благо, сегодня, её подруга-коллега, Колетта, разбудила заспавшуюся бретонку и рассказала, что советнику вновь неймётся. В коридоре послышался шелест талморской робы. На свою беду, учительница высунула голову из «временного убежища» как раз в тот момент, когда эльф зашёл в Зал Стихий. Глаза в глаза. Золотисто-жёлтые в светло-серые. По позвоночнику девушки пробежали мурашки. Со страху она, не долго думая, проскользнула за ученическую трибуну и стала медленно ползти к противоположному концу зала, скрытая от глаз талморца. - Мирабелла! - надменный тенор разнёсся над пустующей аудиторией, и губы желтолицего тронула ехидная ухмылка. В несколько беззвучных шагов эльф оказался прямо перед волшебницей. Небрежно схватив «за шкирку», он поднял сероглазую на ноги, будто она вообще ничего не весила. И снова эта игра «кошки-мышки»: Эрвин пятится назад, а советник, сложив руки за спиной, неспешно ступает за ней, еле слышно постукивая подошвой сапог о серый пол. Ему нравилось наблюдать, как напрягаются скулы на миловидном лице, как сжимаются кривоватые тонкие пальцы в слабые кулаки, как она прикусывает обветренные губы. Нервничает. Определённо, его это радует. Веселит сама мысль её беспомощности перед ним. Сердце юной бретонки бьётся в усиленном темпе — эльф слышит это. Испарина на лбу, жалобно шмыгающий нос и прикушенная до бела губа — она не признает свое поражение и его превосходство. Спиной сильно прикладывается к резному камню. И кто только понаставил столько колонн так не вовремя?! Мирабелла опирается на холодную поверхность, стараясь слиться с ней даже аурой. Доигралась. Девушка пытается не моргать, предчувствуя, что за долю секунды желтолицый уже может быть вплотную к ней. И тогда все полетит к даэдра. Тогда она сдастся и, пока снова не произойдёт похожая ситуация, будет корить себя за трусость! А сейчас, пока советник на расстоянии вытянутой руки, Эрвин может верить в свою силу, будто бы достаточную, чтобы его оттолкнуть. И плевать, что ей страшно даже посмотреть в раскосые и сверкающие, словно солнце в отражении льда на рассвете, глаза. Плевать, что её слабые руки мелко дрожат, а в голове ни одного заклинания-оберега, на случай чего... А ей все ещё кажется, что она может противостоять ему... - А я тебя искал, - остановившись, советник усмехнулся, и уголки тонких губ чуть приподнялись, создавая видимость улыбки. Это в его духе. - Анкано... - пролепетала девушка, вздохнула и, собрав оставшуюся смелость в кулак, продолжила, — А я тебя... Желтолицый хмыкнул. Да, теперь все кончено. Она проиграла. Какая жалкая попытка воззвать к гордости. Нет, в ней нет столько же эльфийской стойкости и силы воли, как в нем. Он до последнего вздоха будет высокомерен и своенравен. И, даже как-то по-даэдрически, хитёр. В очередной раз удостоверившись в своем превосходстве, эльф перевёл тему. Талморец в красках описал беспорядок в архиве, не срывая, упиваясь увядающему настроению Мирабеллы. Потому что именно ей придётся перебрать все «дела» учеников, ведь Ураг уже на полпути к родным, а Эрвин - правая рука архимага Савоса... Хотя, эльфу, наверное, хотелось просто повредничать... Это, так сказать, объединяет столь разные сущности — никто не хочет оставаться в долгу. С самой первой, официальной для них, встречи между ними появился какой-то странный азарт и дух соперничества. Но в их беззвучных поединках всегда будет победитель. Девушка простодушно считала, что эльф хотел заменить её, и яро давала сопротивление, не желая быть забытой Ареном. А Анкано... он знал этот «маленький страх» сероглазой и лишь «подливал масло в огонь», хотя истинные намерения альтмера были куда прозаичнее... Или ему просто нравилось её доводить? - Будет исполнено... по приезду, советник! - бросила Эрвин и поспешила удалиться. - Нет, - довольно промурлыкал Анкано, словно кот, увидевший полную миску сметаны, но все тем же самоуверенно-снисходительным тоном, - Все должно быть «улажено» до твоего отбытия к Хродгару. И не дерзи мне, Мирабелла! Бретонка, остановившись и присев в услужливом реверансе, хмуро фыркнула на советника и, изобразив улыбку, исчезла за поворотом к Арканеуму. Когда сероглазая, ухмыльнувшись, оставила его, бойко перебирая ножками по полу, желтолицего посетило странное чувство. Странность чувства заключалась в том, что оно уже полгода не оставляло талморца в покое. Такая сладость разливалась по стройному, что привычно всем эльфам, телу, когда он видел её податливость и покорность. Собственность — вот главный порок многих высших. Но, с другой стороны, сдержанность и собственное мнение скромной бретонки вызывало у него какую-то тень уважения к этой преподавательнице. Её ответственность, всегда безупречно выполненная работа и рядом не лежали в редкие моменты, когда девушка язвила советнику. Это давало почву для новых размышлений Анкано. Но «увлекал» он себя этими самыми «размышлениями» очень редко. Ведь с чего бы чистокровному меру интересоваться человечкой? Взвинченная и злая, магесса подавленно шла по серой лестнице, и топот, по виду совсем крохотных, ног, сливаясь с противным пошаркиванием подошвы, в объятиях вездесущего ветра, гулким эхом взмывал вверх, не касаясь лестницы. Все серо и мрачно. Как обычно — в этих стенах. Хотя, в учебное время не чувствуешь себя таким одиноким, нежели когда никого в радиусе нескольких этажей нет. Она ему ещё покажет! Назло все успеет и поедет с остальными, а противный эльф останется здесь, в компании Энтира! С одной стороны, весело будет понаблюдать за этими, друг друга стоящими, личностями, но где-то в душе юной бретонки грызся маленький червячок сомнения: «А если они подружатся и разнесут Коллегию на сувениры?». Но она отбросила эту мысль, ведь Анкано, каким бы самовлюблённым и напыщенным индюком не был, в идеале исполнял свою работу ревизора и доводил до нервного тика по любому пустяку. Эрвин рассердилась пуще прежнего - опять вся надежда на желтолицего негодяя! Девушка, найдя в одном из потайных ящичков Урага ключ от архива, отворила незаметную дверь, находящуюся между стеллажами в самой глубине библиотеки. «Как советник попал сюда?» - промелькнуло в голове преподавательницы, ведь о нахождении ключа знали только Гро-Шуб, архимаг и сама Мирабелла. Но о столь «занятном» вопросе и последующих выяснений отношений пришлось забыть — перед серыми глазами бретонки красовались пыльные шкафы, наставленные вдоль стен и почти на пять метров уходящие в потолок. Посередине этой небольшой комнаты стояла невысокая тумба с большим количеством промаркированных ящиков, пыльный каменный стол со стоящими на нем тремя полусгоревшими, но давно промёрзшими до самого фитиля, свечами. Свечи наблюдались почти на всех полках в поле зрения девушки. Томно вздохнув от безысходности, миниатюрная учительница прошаркала обратно до своей комнаты и, надев на себя более тёплую одежду, собрала все свечи и отнесла их в архив. «Прогуляться» по холодным коридорам Коллегии пришлось ещё пару раз: взять булочек, кружку и чайник с водой из столовой, так сказать, заменяя завтрак. Потом - вновь вернуться вниз, за тайно запасённым поварихой шоколадом, ибо булочки промёрзли насквозь и больше пригодились бы для забивания гвоздей, нежели для употребления в пищу. Разогрев магическим огнём уже остывший чай, бретонка вновь вздохнула и принялась за работу. Холодно-голодно, но этого напыщенного талморца она «сделать» обязана! Солнце уже заснуло глубоким сном, когда эльф, в сотый раз перепроверив оставленные после учеников комнаты, наконец угомонился и, сделав самый гордый вид, прошёл через Зал Поддержки, направившись в свои покои, кои теперь выглядели более... цивильно. Весь мусор ещё полгода назад Анкано «случайно» сжёг, и теперь, закрываясь на ключ, он чувствовал себя более... спокойно. В его опочивальне не было за что уцепится взгляду — на полу не валялось даже соринки, настолько щепетильно высший относился к обстановке. Конечно, не покои Эленвен, где он был частым гостем, но все же лучше, чем ничего. Комнату освещали едва подрагивающим огнём свечи, которые советник, уже привычно, зажёг магическим огнём. Лежащая на кровати шкура редкого в Хаммерфельских краях бурого волка поверх темно зелёных покрывал, напоминала хищного зверя, очарованного мелкими манящими огнями на фитильке темно-желтых свеч, стоящих на прикроватной тумбе. Мёртвая тварь словно упивалась языками пламени, не в силах противостоять их гипнозу и успокаивающему ритму… На стене, между двух полу-пустующих шкафов, несколько навесных полок, уставленных лишь парочкой камней душ в строгих «подставках». На комоде под полками лежало ручное эльфийское зеркало — чей-то подарок времён жизни Анкано в Башне Белого Золота. Из самого комода эльф достал чёрную, приятную к телу, рубашку и светлые штаны. Сняв длинное талморское одеяние и переодевшись в более простую одежду, он сел на кровать, вглядываясь в сияние свечи, будто зверь, чья шкура порывала кровать желтолицего. Огонь лишь дрогнул на мгновенье, словно испугавшись хозяина комнаты, и вновь продолжил свой дикий, хаотичный, но плавный танец, словно юная уличная танцовщица с улиц прогнившего Имперского города. Анкано помнил одну такую девушку. С той поры минул не один год. Он уже не помнит её имени, столь давно это было, лишь неумелая улыбка и вызов в серых глазах осыпались золой на его душе. Для Нее не имело разницы: «Кто победит в Великой Войне?». И Ей совершенно плевать на запрет Талосопоклонничества. Она жила лишь своим танцем и не брала за свое искусство денег. Ей были скучны мирские дела и, даже идя на плаху, она была верна себе. Юная человечка с длинными вьющемся темно-кремовыми волосами крикнула в толпу, когда над ней занесли топор палача: «Мои глаза не видят, но чувствуют ваш страх перед Смертью! Ибо на коленях перед Таласом вам нечего будет сказать в оправдание за свою никчёмную жизнь!». Но девушка не была казнённой имперским палачем. Она сгорела в собственном пламени ярости — магическом, ярко-красном, словно её платье, огне... Слепая танцовщица ещё тогда зародила тень сомнения в душе эльфа: «А сколько вообще может стоить чья-то жизнь? Вера? И за сколько это продастся, перед угрозой смерти?». На казни юной еретички Анкано увидел то, что в последствии стало образцом для него: до самого последнего вздоха верить и иметь собственное мнение, силу «не остановится» в даже невидящих глазах и гордость в сердце. Но со временем мятежный огонь был затушен чистой альтмерской кровью, текущей в его жилах. Серые, словно туман над морем призраков, очи. Он видел их и после, спустя почти пятьдесят лет, и периодически пытается узреть в них то самое желание отречения от мира. Мира... белла... Как не смешно, именно глаза этой слегка сутулой человечки несмело раздувают угли в душе высшего. А бретонка наоборот, всегда хотела помочь ближнему. Даже такому, как Анкано. Но мерская гордость не позволила принять «руку помощи» магессы-человечки в первую встречу. А Эрвин, словно обидевшись, больше не проявляла к нему тёплых чувств. Уже откинувшийся на волчью шкуру эльф поднялся и, несколько лениво, накинув талморский плащ, решил проверить сделанную преподавательницей работу. В Архиве, доступ в который эльф получил у Архимага, было холодно, впрочем, как везде и всегда в Коллегии. От сквозняка, создавшегося из-за открывшейся двери, почти все свечки затухли, лишь одна осталась гореть, а огонёк беспокойно метался из стороны в сторону, словно негодуя: «что случилось с его друзьями?". Дёргающийся свет освещал спящую, сложившую руки под голову, фигуру на покорёженном стуле. Короткие волосы слегка спутались, создавая своеобразный барьер грёз для своей хозяйки. Ноги в тёплых штанах крестом сложились под стулом. Эльф усмехнулся и взял лежащую рядом книгу переучёта. Заполнена до половины. Небрежным движением руки советник на мгновенье призвал свет и тут же затушил его. Чуть меньше половины шкафов были полностью протёрты от пыли, а в углу, рядом с дверью, стоит хрупкая на вид лестница. - Молодец, - под нос заметил желтолицый, но тот факт, что вдвоём они бы смогли убрать все, яро отрицал. Сложив лежащие на столе «дела» на полку и убрав книгу переучёта в один из ящиков низкой, для него, тумбы, эльф собрался уйти, но то чувство, заменяющее у высшего совесть, вдруг проснулось и яро костерило Анкано за его бессердечность. Жалость, появившаяся к человечке, стала безжалостно душить талморца и, в конечном итоге, пересилила «брезгливость». Развернувшийся на пол пути эльф вернулся в архив и, аккуратно подхватив на руки спящую, словно ребёнка, магессу, тихо прошёлся между стеллажами библиотеки. Ветер, обречённый вечно скитаться по мрачным коридорам Коллегии, трепал распущенные волосы эльфа, а человечка, как бродячий котёнок, вцепилась в его рубашку холодными руками. Анкано мимолётно бросил взгляд на маленькое окно. За густо окрашенном инеем стеклом блестело северное сияние. Наверное, это было единственное, что хоть как-то скрашивало его гордое одиночество в Коллегии. Он давно уже понял, что «невероятно важное задание» лишь предлог, что бы сослать его куда-подальше. За что? Талморец уже и сам не помнит: ни то в его присутствии и скверном характере уже не нуждались, ни то Эленвен надоел очередной любовник, и, что бы не выдать личные мотивы, она отправила его на ревизию в Богами проклятый северный край. В звенящей тишине можно было расслышать слегка прерывистое дыхание спящей учительницы и невольную усмешку советника. А если Коллегию бы захватил Талмор, а она так же спокойно посапывала в незапертом архиве? Эльф тихо вздохнул. Какими пустоголовыми нужно быть, что бы по собственной воле прибыть из Башни Белого Золота в эту ледяную глушь? Дойдя до комнаты магессы, желтолицый положил девушку на холодную кровать и уже собирался брезгливо отряхнуться, когда понял, что его отпускать никуда не собирались... Спящая человечка все так же с безумным равнодушием сжимала чёрную рубашку талморца. Может быть, ей снится страшный сон, и так она пытается найти защиту в сильных «объятиях» Анкано? Высший тихо фыркнул и пытаясь высвободится, поставил одно колено за свисающую с кровати ногу волшебницы, но поняв, что ему не высвободиться из судорожно сжатых рук, безысходно навис над девушкой, упираясь красиво очерченным лбом в её подушку. Человеческие волосы пахли горноцветом и архивной пылью, а мерно вздымающаяся грудь девушки то и дело касалась эльфа. Желтолицый заметил маленький кулон, с грубой цепочкой на шее бретонки и осмотрел. «Амулет Талоса», кто бы сомневался... Эрвин чуть сменила положение на кровати и коснулась губами шеи понявшего неловкость ситуации талморца. Горячее, словно воздух у костра, дыхание опалило бархатную кожу эльфа, и его собственное слегка участилось, а нога, до того мирно висящая над полом, вернулась на кровать и в совершенно обычном для спящего движении, сгибалась в колене, чтобы перевернуться, попутно «исследуя» внутреннюю сторону бедра Анкано. Столь простое и случайное движение со стороны магессы вырвало из уст советника тихий стон. Такие смешные «манипуляции» с его телом были словно нехватка кислорода, только намного удушливее. Или, как прожигающий нервную систему, взрыв сильного заклинания в перенасыщенной одиночеством бесцветной пустоте. А Мирабелла, все так же тихо посапывая, словно услышав через тёмные туманы сна «знак капитуляции» высшего, с мелкими мурашками по позвоночнику, разжала пальцы. Эльф, мгновенно отпрянув, привёл себя в порядок и, захватив «милую» побрякушку, вышел вон. Только просыпающееся небо едва заметно осветило серые стены Коллегии. Все ещё горящие и спутанные нити иглистых звёзд тянулись через весь небосвод, словно впутывая в эту сеть, как редкую бабочку, северное сияние. Беспроглядное чёрное небо меняло свой цвет на более мягкий и нежный голубой, а ощущение бесконечности и могущества Вселенной заставляло увидевших столь прекрасное рождение утра кричать, надрывно и бессмысленно. Может, Анкано тоже любовался пробуждением дня, не иди он по разваливающемуся мосту, подгоняемый морозным ветром, так и норовящим столкнуть его в пропасть. Грубо костеря Коллегию и даэдров северный климат, он остановился у очередного «колодца волшебной силы». Маг подошёл к краю, вытянув руку над ледяной бездной. Лёгкое движение - и кулон волшебницы летит в небытие, попутно сгорая в магическом огне. - Когда-нибудь и ты сгоришь, Мирабелла... Пренебрежительно фыркнув, талморец стал возвращаться обратно, молчаливо браня себя: «- Помогай после этого людям...». Ведь человечка в этот раз победила в их незримой битве. Битве, стоящей сохранению её маленькой тайны... А вокруг чужого, в этих краях, лишь тишина… Ведь иногда в ней больше смысла, больше глубины, чем в сотне, тысяче слов, пустых и ничего не значащих в этом краю. Краю магии и меча, где нет места мимолётным улыбкам, случайно брошенному взгляду. Отчасти эльф прав, но в следующий раз - сгорят они вместе...