...и запылают небеса

14 ноября 1940 года. Ковентри. - Ты быстро. Мужчина усмехнулся и легко ступил под тяжёлый мрачный свод, придерживая пальцами шляпу. Не то чтобы его действительно пугали места вроде этого… Условный рефлекс – ни больше ни меньше. Что поделать, тёмная эпоха средневековья оставила о себе воистину неизгладимую память… - Что ты там застрял? Проходи. Всё равно здесь ни души. Последняя фраза прозвучала почти обыденно и даже как-то равнодушно, но человек в чёрном знал: этот выбор слов далеко не случаен. Осознанная, немного ироничная формулировка, полностью отражающая истину – такой, какая она есть, без прикрас. Что ж, в этом был он весь… - Господин?.. Мальчик в инвалидной коляске нахмурился и недоумённо посмотрел на мужчину. Он был ещё совсем юн, лет двенадцати-тринадцати на вид, с удивительно бесстрастным и даже в какой-то степени угрюмым выражением лица. Неудивительно, что одно его присутствие напрочь отбивало у самых словоохотливых желание разговорить странную пару, пожаловавшую в Ковентри не далее как вчера. Действительно, кто будет ожидать беспечности и жизнерадостности от искалеченного ребёнка?.. А в военное время это и вовсе было в порядке вещей… - Не называй меня так. - Как вам будет угодно. Мужчина присел на спинку деревянной скамьи, небрежно отложив в сторону шляпу и перчатки, и заинтересованно воззрился на своего подопечного. Мальчик сейчас был как никогда похож на хрупкую фарфоровую куклу, возможно не в последнюю очередь благодаря той же коляске да клетчатому пледу, покрывавшему детские ноги. И бывший дворецкий никак не мог отделаться от мысли, что этот образ ему до странного идёт… - Итак?.. - произнёс ребёнок после ощутимой паузы. – Ваши поиски увенчались успехом? Тот только махнул рукой - Ничего, стоящего моего внимания. Увы, люди и их желания уже не те, что век назад… И вряд ли мне ещё когда-нибудь попадётся душа, подобная вашей… Мальчик последнюю реплику собеседника проигнорировал. - Значит, ничего не случится? – уточнил он. - А что, по вашему, должно случиться, мой дорогой граф? – беспечным тоном отозвался тот, кто когда-то носил имя Себастьяна Михаэлиса. Но именно эта показная беспечность и не давала сбить себя с толку. Ребёнок нахмурился. - Не лги мне, Себастьян. Я видел по крайней мере трёх жнецов по пути сюда. И не говори мне, что это простое совпадение… Мужчина замер на секунду, а затем рассмеялся – неприятным, деланным смехом, словно досадуя на воистину дьявольскую проницательность своего подопечного. - Вы удивительны, – почти проворковал он, хоть в его тоне и не было нежности – скорее уж какое-то злое удивление, граничащее с восхищением. – Мне не стоило забывать, что вы ничего и никогда не принимаете на веру… Непростительная оплошность с моей стороны. Что ж, мой юный граф, - демон неожиданно переключился на серьёзный тон, - вы совершенно правы. По моим прогнозам смерть почтит этот город своим присутствием, - он бросил беглый взгляд на часы, - приблизительно через час-полтора. Мальчик побледнел как полотно, приоткрыл рот, будто собираясь что-то сказать – но так и не издал ни звука. Он рывком поднялся на ноги с опостылого кресла, но, по-видимому, не рассчитал силы, потому что сразу же рухнул обратно. Демон наблюдал за его потугами с плохо скрываемой усмешкой, но даже сейчас сложно было сказать, чего в ней было больше: издевки или горечи. - Вы умрёте, - спокойно произнес он, как только убедился, что мальчик отдышался и в состоянии его слушать. – Или вас добьёт кто-нибудь из потусторонних существ – возможно даже не самого высокого ранга, - затаивших на меня какую-нибудь старую обиду… Неужели вас устраивает такой глупый конец? - Я и так мёртв, - прохрипел Сиэль. - О, вы понимаете, что я имею в виду. Но вы слишком упрямы, чтобы внять голосу рассудка хотя бы в этом… Право слово, – мужчина уже не скрывал своего раздражения, - пусть вы и стали демоном поневоле, но неужели так тяжело принять новые обстоятельства как данность? Тем более что вы, люди, известны своей способностью приспосабливаться даже к самым неблагоприятным внешним условиям… Мальчик поднял на демона мрачный взгляд, и где-то в самой глубине этих страшных, неживых застывших глаз мелькнули слабые, едва уловимые всполохи красного демонического огня. - Я больше не человек, Себастьян, - сухо заметил Сиэль. – И никогда уже им не стану. К твоему, несомненно, немалому сожалению… Мужчина сощурился, не отрывая взгляда от истончившейся в борьбе со своей демонической сущностью, но по-прежнему величественной фигурки. Да… Что ни говори, но павший король всё равно остаётся королём. Будь он хоть трижды низвержен, убит… или проклят. - Мой господин, вы заблуждаетесь, - совершенно равнодушно заметил Себастьян. – Я, конечно, разочарован, но отнюдь не раздавлен тем, что упустил вашу душу… Да, это был бы самый вкусный обед на моей памяти, но к чему оплакивать несбывшееся, если всё равно уже нет возможности что-либо изменить?.. К… сантиментам такого рода, я, честно говоря, совершенно не склонен. Но вы… - в голосе демона появились угрожающие нотки. – Вы, граф Сиэль Фантомхайв, не желаете смириться. Вам противна сама мысль о том, чтобы поглотить чью-то душу – вы брезгуете тем, что ныне является для вас пищей точно так же, как и в свою бытность человеком брезговали плохо сервированным ужином… Для вас эти два примера равнозначны и в столь же равной степени отвратительны. Вы не смогли расплатиться со мной по счетам – опять же, не по своей воле… Но вместо того, чтобы и дальше следовать контракту, как поступил бы любой другой здравомыслящий… любое другое здравомыслящее существо на вашем месте, вы предпочли предложить себя в качестве моего подручного – смешная плата, но для вас и она приемлема, уже потому, что, по крайней мере, даёт возможность хоть как-то оплатить долг, - Себастьян и сам не заметил, как повысил голос, позволяя минутной злости одержать над собой верх. – Вы говорите, что уже давно мертвы… Но при этом вы всё ещё до нелепости иррациональны – насколько вообще может быть иррационален человек. Я уверен, что многие ваши современники, зная чуть больше о ваших… методах, не колеблясь, окрестили бы вас демоном. Но сейчас, именно сейчас, когда вы действительно демон – без души, без привязанностей, без сожалений… В вас всё ещё столько человеческого, что мне… - он на секунду запнулся, переводя сбившееся дыхание. После чего облизнул сухие губы – жест, в общем-то, ему несвойственный – и, вперившись каким-то недоумённым взглядом в лицо Сиэля, со странной усмешкой констатировал: - …что мне почти не жаль. Сиэль вынужден был признать, что он тоже не понимает своего бывшего дворецкого. Впрочем, не сказать, чтобы он сильно старался… Себастьяна, кажется, здорово рассмешил предложенный графом вариант уплаты долга. Однако отказаться он не отказался – возможно, здраво рассудив, что лучше заиметь себе не самого толкового помощника, чем так и оставаться чужим слугой целую вечность… Ведь демоны так рациональны. В остальном же, их отношения мало изменились с перестановкой ролей. Себастьян всё так же называл графа на «вы», иногда даже пропуская утратившее актуальность «господин», чего Сиэль не любил. И если он и старался на первых порах соблюдать хотя бы видимую субординацию в отношении своего нового хозяина, то демона, похоже, это не слишком-то заботило, если заботило вообще. Кто знает, быть может это потому, что новый статус Сиэля шёл вразрез с правилами, скреплёнными печатью… Ведь, как бы то ни было, свободу вечный дворецкий обрёл только формальную. Потому что по контракту он всё ещё оставался слугой графа Фантомхайва. Какая злая ирония… Сиэль в своей демонической ипостаси существовал всего лишь немногим более полувека, однако он уже успел прочувствовать на себе всю тяжесть – да, именно тяжесть – этого бремени, когда, увязнув в своей меланхолии, он пропускал целые годы, не акцентируя внимание даже на смертях тех, кого знал при жизни. Исключением из правила стала кончина королевы – это был чуть ли не единственный случай, когда Сиэль по собственной воле «вышел в свет», желая отдать последнюю дань уважения Её Величеству. Впрочем, Себастьян в тот раз и не возражал, найдя себе какое-то дело в графстве Беркшир, и ненадолго предоставив своего подручного-хозяина самому себе. Но времена меняются. И с приходом войны даже Сиэлю пришлось очнуться от своих грёз, потому что она, как ни странно, перевернула вверх тормашками не только мир людей, но и всё то, что существовало за его пределами. Люди, у которых не осталось выбора – лёгкая добыча для демонов вроде Себастьяна. Прошло то время, когда одна потусторонняя единица на шахматной доске решала итог всего противостояния, разворачивая ход истории в нужную хозяину сторону. Это была война – и вряд ли на всей земле нашёлся бы хоть один человек, побрезговавший скормить свою душу демону в обмен на долгожданную победу. И Себастьян мог сколько угодно юродничать, говоря, что не видать ему больше в этом мире души, подобной душе покойного графа Фантомхайва – Сиэль знал, что это не более чем лёгкая издевка. Потому что питался демон с завидной регулярностью, не без удовольствия, и – он готов поспорить на свою невесть где болтающуюся душу – этот их визит в Ковентри тоже не случаен. Господин Михаэлис в последнее время завёл себе привычку лично перепроверять качество исполнения своих контрактов, и поэтому, что бы здесь сегодня не случилось – вина будет лежать именно на нём. На демоне. Или на одном из немецких фанатиков, возомнившем, будто уничтожение города – это цель всей его жизни… Мир изменился. Не изменились только люди. «Он тоже не изменился», - понимает Себастьян, глядя в застывшее лицо своего демонического слуги. На большее его пока не хватает. Ему не нравятся эти «уходы в себя» - не для того он столько времени отдал этому ребёнку. Не для того, чтобы позволить ему вот так просто исчезнуть, из-за банальной глупости и упрямства – атавизма своего прошлого «я». Но как же красив он был в этом своём слепом стремлении шагнуть в бездну… При мысли об этом демону становится… Нет, не страшно. Но, по меньшей мере, неуютно: то, что ранее можно было оправдать человеческой слабостью – камнем преткновения любой, даже самой стойкой, души, - теперь оправдывать просто нечем. И желание Сиэля исчезнуть – пусть и не до конца осознанное – внушает скорее опасения, нежели невольный трепет. Вот потому-то демону и приходится действовать осторожнее… - Полноте, Сиэль, к чему эти мысли? – обманчиво-мягко говорит он, отвоёвывая мальчика у неожиданно уютного кресла, выпутывая его ноги из шерстяного покрывала. – Вы сами сказали, что больше не человек, так почему вас так волнует то, что произойдёт сегодня?.. - Я не… Сиэль замолкает сам – он не знает, что ответить на это. Он знает только, что в такие моменты Себастьян называет его по имени – имени, которое он сам уже давно успел позабыть, - оставляя ироничное «граф» и «господин» для другой мизансцены; сейчас это не к месту и не ко времени. Он плохо понимает, что происходит. И только когда Себастьян укладывает его спиной на твёрдую каменную поверхность, мальчик включается в реальность, распахивая невидящие глаза в пустоту. Чужие пальцы колдуют над его одеждой, но Сиэлю это почти безразлично. Он не успел узнать, что такое близость, пока был человеком, а став демоном, и вовсе утратил ко всему интерес. Слишком поздно было будить в нём чувственность – как бы парадоксально это не звучало в отношении того, кто навечно останется тринадцатилетним ребёнком. Но демону-дворецкому, кажется, это безразлично тоже. Идеальное сочетание. Сиэлю не хочется смотреть в демонические глаза напротив, даром, что у самого – такие же. Поэтому он бездумно блуждает взглядом по тёмной стене нефа, пока не останавливается, наконец, на горящем всеми цветами радуги витраже. И в этот момент – то ли из-за более смелых прикосновений Себастьяна, то ли ещё почему, - он чувствует, как у него перехватывает дыхание. - Ты жалеешь? – спрашивает тот, чтобы только не молчать. - Нет, - шепчет Сиэль. – Нет… И это правда, что бы там Себастьян не имел в виду: контракт, его загубленную жизнь, этот вечер в покинутом всеми соборе… Не в его характере оглядываться назад. Дыхание демона тяжелеет и Сиэль загодя цепляется в его плечи мёртвой хваткой. Он прижимается к нему сильнее – так, что уже не разобрать, где кто. Но не потому, что ему хочется быть ближе, отнюдь. Просто это самый лучший способ избежать поцелуя, не выглядя при этом пугливой девственницей. И когда Себастьян, наконец, начинает двигаться, утыкаясь мальчику носом куда-то в шею, Сиэлю внезапно приходит в голову, что уж больно это планомерное «вверх-вниз» похоже на качели. Эта мысль и самому мальчику кажется настолько абсурдной, что он начинает смеяться. Демон на мгновенье замирает, не понимая, что происходит, а, поняв, усмехается в ответ. - В этом что-то есть, граф, вы не находите? Заниматься этим в месте, которое через какой-то час станет историей… Смех резко обрывается, отражаясь гулким эхом где-то под каменным сводом собора. Сиэль упирается руками в плечи своего бывшего дворецкого, но тут же выгибается навстречу, хватая влажными губами золотящуюся в свете солнечных лучей пыль. Он поднимает глаза ещё выше, жмурясь от яркого солнца, но даже под смеженными веками у него пляшут разноцветные точки. Мальчик стискивает зубы до хруста, понимая, что уже скоро. И в самом деле, Себастьян переходит на какой-то рваный, даже судорожный темп, наконец-таки срывая с губ Сиэля единичные стоны. И хотя мальчик уже явно не в состоянии что-либо понимать, губы дворецкого настойчиво прижимаются к его уху, нашёптывая о грядущем воздушном налёте, и о многочасовой бомбардировке, которая еда ли не сотрёт город с лица земли… И Сиэлю, уже дошедшему до пика, на мгновение чудится, как разлетается вдребезги, брызнув во все стороны радужными осколками, цветастый готический витраж. Он негромко вскрикивает, и безвольно оседает в чужих руках. Зловещее видение отступает, капитулируя, но тревога – нет. Потому что уж кто-кто, а Сиэль Фантомхайв точно знает: демон-дворецкий никогда не лжёт.