Silly Competition

Минсок отвлекается от просмотра телевизора только когда чувствует, как Лухань начинает поглаживать его по бедру. Поджав губы, Минсок хочет слегка отодвинуться от приятных прикосновений, но позволяет себе еще несколько секунд удовольствия, а может и минут, зависит от того не решат ли их друзья в ближайшие мгновения отвернуться от слегка рябящего телевизора вслед за Минсоком. На улице шуршит снегом на редкость морозный декабрь, елка в углу гостинной на манер европейцев украшена переливающимися огнями, но Минсок уже упустил праздничное настроение, гася в голове желание выгнать всех, кроме Луханя, к чертовой матери. Они продумали всё заранее, всё до мелочей, никто и не должен был догадаться, что они отмечают Рождество вдвоем, но какого-то хрена все пошло перпендикулярно их идеальному плану. Сначала пришлось пожертвовать свою свободную комнату Бэкхену, которого под самый праздник попросили съехать из съемной квартиры. И ладно бы один Бэкхен, но в квартире Луханя и Чондэ очень удачно сломался старый телевизор — странно, что только сейчас, Минсок не раз говорил им, что этой рухляди давно пора было оказаться на помойке, и она, видимо, решила напоследок отомстить ему за эти слова. В общем, телевизор оказывается там, где ему и положено быть еще со времен Чосона — на помойке, а Чондэ появляется с Луханем на пороге квартиры Минсока с бутылкой виски. И попробуй его, такого несчастного, не впустить, как можно вообще? Лухань на вопросительный взгляд Минсока лишь разводит руками за спиной Чондэ и успевает только слегка сжать чужую ладонь, когда проходит мимо Минсока к столу. Да уж, романтика. Как-то некстати за несколько часов до полуночи звонит Сехун и "Мин, это традиция, поэтому я прилетел специально для тебя", на что Минсок уже совершенно безнадежно лишь кивает в трубку, словно Сехун может его видеть, а после достает еще один столовый набор. Последним кусочком пазла в их тайной вече становится Чонин, который, расставшись с очередной дамой сердца, решил, что лучшим местом для заливания горя является квартира старшего брата. А чего нет-то? Он все равно вроде собирался просто напиться и лечь спать, сам так и говорил. В конечном итоге все очень довольны сложившимися обстоятельствами и даже Лухан — вот уж неожиданность! — говорит, что не пойдет на рабочий корпоратив, куда собирался, предупреждая Чондэ об этом за месяц. А всё потому что его "корпоратив" сидит сейчас и, прикусив губу, вопросительно смотрит на него, а после хватает настойчиво поглаживающую бедра ладонь, когда та очень удачненько ложится на его пах. — Хань... — Минсок хрипит и сглатывает, терпеть такое издевательство после месяца воздержания как-то вообще не круто. — М-м-м?.. — китайский засранец улыбается, заставляя Минсока на миг зависнуть на крошечных паутинках морщин у глаз, а после сжимает ладонь, прихватывая под грубой тканью кое-что, о чем он думает весь чертов вечер. — Ты что-то хотел? Пока наглые пальцы во всю хозяйничают, теребя чужую ширинку, Минсок даже слегка прикрывает глаза, но успевает вовремя открыть их и вскочить одновременно с тем, как Чондэ поворачивается к столу. Получается неловко, Минсок не знает куда деть руки, поэтому тянется за бутылкой, стоящей на противоположном конце стола. — На чужом лугу трава всегда зеленее, да? — Чондэ ехидно улыбается и взглядом указывает покрасневшему Минсоку на алкоголь, стоящий прямо под рукой последнего. — Эй, вся эта поляна моя, — идиотский ответ, но умнее что-то придумать сложно, потому что все плавится от жара там, где только что касались чужие пальцы. — Хорошая, надо сказать, поляна, — Бэкхен тоже отворачивается от созерцания телевизора и откидывается на спинку стула, поглаживая набитый живот. — Минсок отлично готовит, мы отмечаем праздники всегда вместе, это традиция, поэтому я и прилетел, — Сехун кивает, словно бы подтверждая свои слова, а Минсок на это щурится. — Разве ты прилетел не потому, что расстался с... — И поэтому тоже, — Сехун слегка краснеет, но отмечать праздник в одиночестве в другой стране было бы совсем тоскливо. И Минсок понимает это, поэтому разливает всем алкоголь и снова садится на свое место, незаметно проведя по бедру Луханя ладонью, желая показать, что не один Лухань тут скучает и хочет. Романтики или секса — даже не важно, важно, чтобы между ними двумя. Но друзья есть друзья, это тоже важно. Не разорваться. — Давайте о чем-нибудь веселом поговорим... — голос изрядно надравшегося Чонина раздается в неловкой тишине. — У кого какие планы на будущий год? — Хм-м-м... — Чондэ болтает в руках стакан, наблюдая за янтарной жидкостью, что плещется внутри, а после одним глотком выпивает ее, — ...я хочу получить повышение, поэтому собираюсь все силы вложить в работу. Луханю хочется сказать, что все его планы переплетены с человеком, сидящим рядом с ним, но Минсок нежно ведет ладонью по чужому бедру и слегка сжимает ее на колене, а после смотрит в глаза и кивает. Он знает каждое слово, которое Лухань хотел бы сказать ребятам, но ждет, потому что сам Минсок пока не готов официально повесить на себя голубой ярлык. — Я хочу снова вернуться в Корею, — Сехун тоже делает глоток крепкого напитка, — начну жизнь с чистого листа. — А я... хм-м-м... — Бэкхен задумчиво прикусывает губу и после улыбается: — Хочу сменить работу и скинуть пару лишних килограмм. Ох, эта извечная тема "Бен Бэкхен и его несуществующий жир". Минсок закатывает глаза и хмыкает собственным мыслям, тем самым обращая внимание на себя. Он застывает, очень медленно убирая руку от колена Луханя, словно она может сдетонировать, и неловко улыбается. — Я... хочу съездить в отпуск... — мысленно добавляет "с Луханем", но произносится всё как-то иначе: — Было бы здорово отправиться куда-нибудь всем вместе. Сидящие за столом одобрительно кивают, мол, да, отпуск — отличная идея, Минсок душка и такой компанейский, прелесть просто, а после переводят взгляд на Луханя. — Я не знаю... купить новый телевизор? — он беспомощно пожимает плечами и отворачивается от Минсока, на секунду позволяя обиде отразиться в глазах, но быстро берет себя в руки. — Мне нравится ход твоих мыслей, — Чондэ перегибается через стол и хлопает его по плечу, — еще можно приставку к нему и новые колонки! Итак, кто остался? Чонин? — Я... я... я клянусь, что в новом году не буду встречаться ни с одной женщиной! — Переходишь на парней? — Чондэ в наглую глумится над еле функционирующим мозгом Чонина. — Вообще ни с кем! — Ты не сможешь, — Лухань слишком хорошо знает своего лучшего друга. — Я-то?! Я? — брать Чонина на "слабо", пожалуй, самое простое в этой жизни. — А вот спорим? — Да пожалуйста. Если продержишься год без отношений — дам на год ключи от моей машины, ты же знаешь, она у меня новенькая, — Лухан говорит это совершенно спокойно, Чонин все равно не сможет. — Если заведешь отношения — даешь на год свою красотку, идет? Суть даже не в потрепанной машинке Чонина, а в том, что он ненавидит весь общественный транспорт. — А давайте... — в голове Чондэ рождается зверская идея, которая его планам на будущий год уж точно не будет мешать, — Хань, давай тоже в этот спор вступим. Год без отношений! Проигравший отдает ключи от машины и следующий год мучается в подземке! — Точно! — пьяный Чонин доволен просто донельзя, одному не состоять в отношениях было бы куда тяжелее. — Крутая идея! Хань? — Вообще-то... я... — Луханю хочется сказать, что он состоит в чертовых серьезных отношениях уже больше полугода, но взгляд Минсока даже не нужно видеть, он чувствует его на себе и так. — Согласен! Отличная идея, год без серьезных отношений! Просто "вау"! Выдавить улыбку дается с большим трудом, но он жмет друзьям руки и поворачивается к Минсоку, словно спрашивая взглядом "Надеюсь, что ты доволен?"

***

— Хань, — ругаться со своим парнем в первый послерождественский день — отличное завершение неудавшегося праздника. — Что? Они лежат на диване, позволяя себе запретную теперь близость, пока остальные ушли в магазин. Это такая необычная ссора, когда между ними вроде куча недовысказанных мыслей, но, несмотря на них, важнее обниматься, поглаживая друг друга, и даже целоваться между обидными высказываниями. — Я же не хотел, чтобы так получилось, — Минсок неловко тычется мягкими губами в чужой подбородок и сильнее обнимает тяжело вздохнувшего парня. — Я знаю, но без машины год просто не протяну, сам ведь понимаешь, — нежно чмокнув рыжую макушку, Лухань прикрывает глаза, — доволен, что еще целый год придется играть в партизанов? — Хань... — Я хочу, чтобы весь мир знал, что ты мой. Хочу обнимать тебя, сидя с ребятами у телевизора, а не прятаться, словно мы школьники. За что ты так со мной? — в голосе проскальзывают сильное раздражение и обида, но в движениях ладоней, скользящих по чужой спине, столько нежности, что Минсок тает, вжимаясь в Луханя максимально сильно. — Я не знаю... я просто... — но договорить Минсоку не удается, потому что за дверью раздается дебильное ржание Чонина, и в голову не приходит ничего лучше, чем резко скинуть Лухана с дивана одновременно с открывшейся дверью в квартиру. — А где Хань? — в проеме появляется лицо Чонина, и он осматривает гостиную в поисках друга. — Он вроде у себя? — И правда, чего это я сразу к тебе пошел? — Чонин пожимает плечами и закрывает за собой дверь, а Лухан, сжав губы, поднимается с пола. — Детский сад, Минсок. Минсок только раскрывает рот, чтобы в очередной раз извиниться, но за дверью снова слышатся шаги, и Лухан сам снова прячется за диван, скорчившись в три погибели. — Его нет у себя, — обиженно докладывает Чонин. — Пойдешь с нами в кино? — Нет, спасибо, я хотел... прилечь отдохнуть, — Минсок показательно укладывает голову на спинку дивана и, прощаясь, машет Чонину рукой, — удачно вам сходить. — Как хочешь, — дверь за Чонином закрывается, и Минсок подскакивает с дивана, закрывая ее на цепочку. Лухань следит за действиями своего неофициального парня, раздраженно закатывает глаза, но после раскидывает руки, и Минсок в несколько шагов оказывается в чужих объятьях. Уж зря время тратить они точно не собираются.

***

Прятаться от лучших друзей — ерунда полная, и Минсок с какой-то стороны даже понимает, что уже готов рассказать обо всем ребятам. Готов повесить на себя ярлык, готов перейти на очередной новый уровень отношений, готов кричать на весь мир о своей любви. Но сказать об этом Луханю все равно, что лично подписать его на мучения в общественном транспорте, потому что после такого Лухань просто не будет молчать, наплевав на любые споры. На улице уже вовсю жарит летнее солнце, впереди еще каких-то полгода игры в шпионов, а потом можно будет рассказать обо всем, приврав капельку со сроками. Но по сравнению с нынешней ситуацией это будет проще простого. Минсок тащится по длинным коридорам торгового центра, полостью погруженный в свои мысли, и, проходя мимо одного из магазинов, даже не сразу узнает знакомый голос. Чондэ там о чем-то распинается с продавцом, и Минсок замирает, разглядывая уродливый свитер какого-то желто-поносного цвета. Он думает, что если Чондэ собирается это носить, то его срочно нужно остановить, ибо это будет просто преступлением против человечества. Минсок даже делает несколько шагов, останавливаясь почти за спиной друга, но, открыв рот, столбенеет от заданного продавцу вопроса. — Как думаете, это подойдет для подарка на три месяца отношений? Три. Месяца. Отношений. Минсок стоит, переваривая информацию, и ехидно улыбается, собираясь спасти Луханя от ужасной участи. Значит, из всего спора только ненавидящий последнее время женщин Чонин выдерживает рамки договоренности. В голове Минсока рождается идеальный план по спасению Ханя. Минсок собирается в один из вечеров проследить за Чондэ, чтобы узнать правду, поэтому тихо выходит из магазина, чувствуя себя победителем. Но следить за Чондэ вообще не приходится, потому что в тот же вечер Бэкхен, краснея, заявляется в квартиру в преступном поносном свитере. Минсок во все глаза смотрит на мнущегося друга, пока тот идет по гостинной, а после не может сдержать ехидства. — Где это ты такой свитер отхватил? — Подарили, — Бэкхен отвечает осторожно и садится рядом с Минсоком на диван. — Кто? — Да так... — Ты с кем-то встречаешься? Где ты нашел женщину с таким ужасным вкусом? — Ох... не спрашивай. Зная отличное чувство стиля Бёна, Минсок не без удовольствия представляет, что тот испытывал, пока напяливал полученный подарок. — Эй, мы же друзья! Мы всегда делились... почти всем... — совесть, мелкая гадина, не дает соврать полностью, он и сам не чист на признания. — В общем... — Бэкхен сильно прикусывает губу и опускает взгляд, но он ведь обещал Чондэ, что никому не расскажет до Рождества. Чондэ не переживет без своей железной детки. — Нет, прости. Ничего. — Я тут недавно видел одного человека, который покупал точно такой же свитер... — Минсок прикладывает указательный палец к губам, слегка постукивая по ним, и принимает задумчивое выражение. — Кто же это был? Бэкхен хреновые актерские способности друга раскрывает на раз и обхватывает его руку. — Не рассказывай ребятам, Мин! Пожалуйста! У нас все так хорошо, даже дурацкие прятки так заводят, да и не хочется, чтобы он потерял машину. Тебе ведь без разницы, главное, чтобы Лухань и Чонин не узнали. — Хм-м-м... — вот оно, о чем забыл подумать Минсок, ему-то по сути должно быть все равно. — Хм-м-м... Ладно. А что тут еще скажешь, главное, что у него есть козырь, обиднее, что придется скрывать его от Луханя, но он и сам понимает то, о чем говорит Бэкхен. Факт тайных отношений очень будоражит.

***

Чондэ следит за Луханем в оба глаза, но тот открыт и искренен, вечерами сидит дома даже чаще, чем сам Чондэ, весь такой всегда на глазах, и грех не заподозрить тут что-то неладное. Но даже слежка ничего не даёт, а ведь будет так здорово поменять на год свою машинку на новенькую крошку Лухана. К тому же Чондэ очень не любит проигрывать. Ему нужен план. Он решает объединиться против чистейшего Лухана с Чонином и зовет того на обед в кафе. Чонин о своем споре уже успел за полгода пожалеть больше 150 раз, потому что вокруг слишком много красоток, поэтому когда Чондэ говорит, что подозревает Луханя, то в игру вступает сразу же. Конечно, как такой красавец, как Лухань, будет год жить без секса? Да никто не будет. Спор на отношения очень быстро превращается в шпионскую игру. И проигравшим будет только один. План по поимке Луханя союзники решают обговорить в следующий обед и довольные расходятся по рабочим местам.

***

Минсок обожает в Лухане всё, что только можно обожать, и даже когда тот после секса всегда прижимает его к себе, такого потного и грязного, целует, совершенно не желая никуда отпускать, в чистюле Минсоке вызывает похожие чувства. — Я думаю, что Чондэ с кем-то встречается, — бормочет сонный Лухань в чужую макушку, — но мне совершенно лень за ним следить. — Почему? Он проиграет и мы сможем... — Минсок прикусывает губу, а после тянется к Луханю, надеясь занять паузу отвлекающим поцелуем. — Сможем что? — Мфм, — вроде и ответил, а вроде и целуются они, ну какие тут могут быть разговоры? — Лучше я буду проводить время с тобой, когда Чондэ нет дома, чем таскаться за ним, выслеживая его женщин. — Ох... — Минсок не может сдержать накатившей нежности и снова прижимается к Луханю. Сил и времени на еще один разок до возвращения Чондэ должно хватить. И хватает, чего уж там. Минсок просыпается глубокой ночью и, улыбаясь, смотрит на сопящего рядом Луханя. Теперь он осознает всё, что чувствует Хань, когда готов заявить всему миру об их отношениях. Тихо выбравшись из кровати, Минсок шарит рукой в поисках своей одежды, но находит только трусы и с ужасом понимает, что раздеваться они начали еще за пределами комнаты. Разбудить Луханя Минсоку совсем не хочется, поэтому он на носочках пробирается к двери, бесшумно выходит в чужую гостиную и осматривается, выискивая свои джинсы и рубашку. Но находит только офигевшего Чондэ, который таращится на него с дивана, роняя какой-то журнал на пол. Конечно же Чондэ заметил разбросанную чужую одежду и решил подкараулить горе-любовников, но... Минсок и Лухан? Они смотрят друг на друга какое-то время, и сначала Минсок совершенно не представляет, как отмазаться, а потом хмурится и, поманив Чондэ пальцем, идет к выходу, по дороге поднимая одежду. В коридоре тихо, и Чондэ сглатывает. Минсок душка, конечно, но все знают, что когда он зол, то пощады не жди, а Минсок выглядит очень злым. Крайне злым. — Одно слово хоть кому-то о том, что ты сегодня видел, — Минсок смотрит на Чондэ и больно тычет того пальцем в грудь, — и твоя детка перейдет твоему Бэкхену в наследство, сразу после твоей кончины. Я доступно выразился? — Вполне... а давно? — Давно. — Но... — Разговор закрыт, — Минсок направляется к своей квартире и разворачивается уже на самом пороге. — Луханю тоже ни слова. — Да понял я, понял. — Хрипит от двери Чондэ и продолжает обрабатывать узнанную информацию, даже когда за Минсоком бесшумно закрывается дверь.

***

"Скажи Ханю, что Бэкхен уехал на ночь к родителям и у вас есть шанс провести ночь вместе, а мы с Бэком останемся у нас." Взаимовыгодные прятки очень удобная штука. Минсок с улыбкой прячет телефон в карман и подхватывает ложкой подтаявшее мороженное. — Бэкхен сегодня останется у родителей, — Минсок подмигивает Луханю, — можем остаться у меня, как тебе идея? — Отлично, я приду, как только Чондэ уляжется спать, — Луханю плевать вообще на всех, и продолжать эту игру в кошки-мышки надоело настолько, что терпение на исходе и проще согласиться на год в метро, но он видит, как Минсок заигрался, поэтому топит раздражение и улыбается. Чондэ жалуется на больную голову и идет спать на удивление рано, Лухан оставляет на кухонном столе на всякий случай еще таблеток и незаметно сбегает в квартиру напротив. Провести целый вечер, ночь и утро с Минсоком — настолько непозволительная роскошь, что ему даже кажется это сном. Но Минсок мягкий, теплый, реальный и обнимает его, пока они пьют рубиновое вино из высоких бокалов, а потом тянет в спальню, обещая очень плодотворную ночку. А в квартире напротив Чондэ наконец понимает, что нахрен ему не нужна никакая машина вообще, если под боком с ним останется Бэкхен.

***

Когда на улицах все желтеет и асфальт покрывают первые дожди, Бэкхен тащит всех на премьеру какого-то нашумевшего фильма. Лухань недовольно плетется сзади, потому что сходить на него просто с Минсоком вдвоем было бы еще круче, а теперь позволительный максимум — это погладить по коленке, если им вообще повезет сесть рядом. Лухань задолбался чувствовать себя виноватым перед Чондэ и Чонином и рассказал бы уже всем всё давным давно, если бы Минсок наконец дал зеленый свет на раскрытие тайны. Но Минсок упорно молчит, хотя и выглядит уже достаточно уверенным в своих чувствах, поэтому Лухань ждет хотя бы маленького намека от Мина, чтоб сразу же сдать их со всеми правдивыми сроками, которые уже уверенно перевалили за год. По дороге к кинотеатру Бэкхен вдруг останавливается и слегка тянет Минсока за рукав, уводя за спины Луханя и Чондэ, а после кивком головы указывает на другую сторону улицы. А там, в тени огненно-рыжего дерева, сидит улыбающийся Сехун, держит Чонина за руку и смеется над чем-то, прежде чем наклониться и чмокнуть того в губы. Минсок и Бэкхен переглядываются, и обоим немного стыдно за увиденное. Они с опасением смотрят на Луханя и Чондэ, которые как ни в чем не бывало идут дальше. Как-то совершенно не хочется, чтобы в чертовом споре все-таки нашелся проигравший. Минсок с Бэкхеном до последнего надеятся, что Лухан и Чондэ не видели Чонина. Однажды вечером все как-то неожиданно снова оказываются у Минсока в квартире, распивая несколько бутылок вина. Чонин выглядит немного хмурым, но никто не решается спросить о причине, к тому же Минсоку и Бэкхену до сих пор неловко. Но Чонин ближе к ночи решает рассказать всё сам. Встает со стула, доставая из кармана джинсов связку ключей, и кидает ее на стол. — Всё, я проспорил. Ребят, — Чонин тянет руку, цепляя ладонь Сехуна, и заставляет его встать рядом, — мы встречаемся уже пару месяцев. Простите, что мы скрыли это, но по-началу было забавно, а теперь как-то надоело. Сехун немного смущается, но держит ладонь Чонина крепко, он знает, что тот так поступил, чтобы доказать свои серьезные намерения. Лухан смотрит с бушующей обидой в глазах, сил терпеть вот вообще ни капельки нет, и выдержка впервые за всё время дает сбой. Он вытаскивает свои ключи, с грохотом швыряет их рядом со связкой Чонина и, даже не взглянув на Минсока, направляется к двери. Внутри него все просто колотит от того, что даже Чонин за какую-то пару месяцев принял это в себе, а Минсок не может до сих пор. Но у самой двери он останавливается, даже сквозь бешенство расслышав тихое "Хань", и разворачивается, глядя на Минсока, который улыбается, несмотря на повлажневшие от слез глаза, и, раскинув руки на манер приглашения к объятьям, смотрит прямо на Луханя. И как вообще можно злиться на него? Лухань подлетает к нему за секунду, наплевав и на машину, и на офигевших Чонина, Сехуна и Бэкхена. Ему вообще плевать на все, что не имеет прямого отношения к Минсоку. — Воу, ребят, — Чондэ поднимает руки, показывая, что сдается, — мне ваши тачки на хрен не нужны. К тому же я самый первый проиграл. Пока он тянет Бэкхена к себе, Минсок изворачивается в объятьях Луханя, прижимаясь спиной к его груди, и под Луханевское "не первый" показывает Чондэ язык.