Может быть в другой жизни?

      Сперва я замечаю длинную светлую косу. Затем, когда девушка снимает пальто, укрывая им плачущего ребенка, я вижу, что полы рубашки выбились сзади, словно утиный хвостик. Я реагирую точно так же, как и в тот день, когда Эффи Бряк назвала ее имя. В следующий миг я протискиваюсь сквозь толпу, выкрикивая имя девушки. Я почти у цели, почти у самой баррикады, и, кажется, девушка меня слышит — ее губы произносят мое имя.       И тут взрываются остальные парашюты.       Видимо, я теряю сознание, поскольку внезапно понимаю, что сижу у основания столба, и что воспоминаний о нескольких минутах у меня нет. Голова будто раскалывается на части, в ушах звенит, а лицо горит огнём. Едва касаюсь головы, и мои руки становятся скользкими от крови.       Где-то за моей спиной раздаётся череда выстрелов. От неожиданности, резко дёргаюсь в сторону и тут же жалею об этом. Тело будто пронзили тысячами игл и боль такая, словно все кости переломались разом. Оглядываюсь по сторонам, пытаясь сориентироваться. И понимаю, что вокруг меня настоящий ад. Снег залит кровью, повсюду части человеческих тел. Вокруг меня пылает огонь. С ужасом понимаю, что воздух пропитан запахом горелой плоти. А где-то там, среди этого пекла, Прим. Мой Утенок.       Собираю остатки сил и, не обращая внимания на боль и головокружение, пытаюсь подняться с земли. Ноги почти не слушаются меня, а из-за густого дыма, окутавшего все вокруг, невозможно ничего разглядеть дальше вытянутой руки. Пошатываясь пробираюсь сквозь баррикады, стараясь не думать о том, что иду, в прямом смысле, по трупам. Попутно выкрикиваю имя сестры, понимая, что это бесполезно — в этом хаосе невозможно что-либо услышать.       Время будто остановилась. Мне вообще кажется, что я стою на одном месте. Но вот спустя, как мне кажется, вечность, я вижу её. Белая форма насквозь пропитана кровью, лицо покрыто грязью, а от длинной, красивой косы, не осталось и следа. Но это не важно. Главное, что моя сестрёнка жива. И это придаёт мне сил. Боль и усталость отступают, на смену приходит облегчение, и уже в следующее мгновение я крепко прижимаю её к себе. Жива. Самое главное, что она жива. На моих губах появляется улыбка, а глаза наполняются слезами. Слезами счастья.       Разрываю объятия и осматриваю её, нет ли каких повреждений. На первый взгляд все нормально, но стоит мне взглянуть в лицо сестрёнки, как улыбка тут же сползает с моего лица. По её щекам бегут слёзы, тело бьёт мелкой дрожью, а в глазах ужас. Кажется, что она вообще не понимает, что произошло, и как она сюда попала. Мне и самой интересно, что она здесь делает, но об этом позже.       — Прим! Ты цела? Что-нибудь болит?       Но ответа нет. Она молчит, лишь как-то странно смотрит на меня, будто бы извиняется за что-то, но я не могу понять за что. А спрашивать не имеет смысла, она слишком напугана. Нужно увести её, подальше от этого кошмара и попытаться найти укрытие.       — Прим, пойдём. Нам нужно уходить отсюда. Ты слышишь меня, Прим? — тяну её за руку, но она не двигается с места, в ответ лишь отрицательно качает головой, — Прим, да что с тобой? Все в порядке. Я рядом. Вставай. Не бойся.       Но она по-прежнему остается на месте и будто не слышит меня, вновь качает головой и опускает взгляд вниз. Только сейчас замечаю, что всё это время она держит чью-то руку.       Сперва не могу ничего понять. Человек, лежащий рядом, одет в яркое пальто, а лицо скрывает капюшон. Скорее всего — это какой-нибудь капитолиец. На запястьях свежие раны, рука покрыта ожогами, вся в крови. Спустя пару мгновений мне удаётся разглядеть — на руке что-то написано, возможно, татуировка. Но приглядевшись, я с ужасом понимаю, что это вовсе не татуировка. И передо мной вовсе не капитолиец. На руке штамп с номером 451.       Чувствую, что теряю равновесие и, оступившись, делаю шаг назад. Но мне показалось, что я шагнула в пропасть. Голова идёт кругом, а к горлу подступает тошнота. Мне не нужно гадать кто это. Я хорошо знаю эти руки. Они множество раз были моим спасением, моей защитой, опорой. Всегда такие сильные и тёплые. И ещё пару часов назад эти руки обнимали меня.       Пит.       Ноги подкашиваются и, кажется, что мне не хватает воздуха. Ощущение дежавю полностью захватывает меня, и ужасное воспоминание из прошлого заполняет моё сознание. Я уже видела его таким — распростертым на земле, без движения. И это, пожалуй, одно из самых худших воспоминаний в моей жизни.       Словно в бреду, я устремляюсь к нему. Снимаю с него капюшон и касаюсь рукой спутанных волос. Глаза Пита плотно закрыты. Если бы не слой пыли и крови, которыми он весь покрыт, можно было бы подумать, что он спит.       — Пит? — зову его и не узнаю свой голос, слегка хриплый от густого дыма. Откашливаюсь, снова зову его и легонько трясу — никакого ответа.       Я будто бы попадаю в один из своих кошмарных снов, от которых в жилах стынет кровь. Касаюсь пальцами губ, но не чувствую его дыхания. Прижимаюсь ухом к груди, на которой так часто покоилась моя голова, трогаю пальцами шею, чтобы вновь ощутить биение пульса. Но вместо этого — тишина. Может я и, правда, сплю? Хочется верить в это, ибо реальность слишком жестока. Я все ещё надеюсь на счастливое пробуждение ото сна, которое спасет меня от ужасной правды. Потому что иначе я сойду с ума.       — Пит! — восклицаю я и трясу сильнее. Даже хлопаю по лицу, но все напрасно. Невыносимо долго ползут мучительные минуты. Надежда медленно угасает. Я все жду, когда задрожат его ресницы и взлетят вверх, когда ниши взгляды, наконец, встретятся, но этого не происходит. Не хочу и не могу поверить в реальность происходящего. Слишком больно. Невыносимо. Я просто не переживу этого.       — Пит! Ты слышишь меня? Открой глаза! Посмотри на меня. Пожалуйста! — кричу я, а по щекам в три ручья бегут слезы. Не может быть. Я не могу потерять его. Снова.       Я все так же продолжаю трясти его и кричать, умолять, что бы он взглянул на меня. Я просто отказываюсь верить в то, что он… Нет. Он жив. С ним все будет хорошо. Он не мог, только не Пит… Пытаюсь убедить себя я, но тишина, там, где должно находиться его сердце и выражение лица Прим, говорят о том, что все мои попытки пробудить его — тщетны.       Но здравый смысл, будто, покинул меня.       — Пит? — шепчу я, нежно касаясь губами его лица, - Пит? Очнись, пожалуйста! Ты нужен мне. Я не смогу… Ты обещал, что будешь рядом. Всегда!       Я уже почти не соображаю, что делаю. Осторожно приподнимаю голову Пита, будто боясь потревожить его, и кладу себе на колени. Запускаю пальцы в его светлые волосы, затем провожу ладонью по щеке, касаюсь его губ, и в сознании вспыхивают множество воспоминаний о тех моментах, когда эти губы касались моих. Такие мягкие, сладкие… Едва ощутимо прикасаюсь пальцами к его ресницам. Больше он никогда не откроет своих глаз. Таких красивых, голубых глаз. Хочется кричать от отчаяния и безысходности. Почему именно он? Почему именно мы? Тянусь к его руке и переплетаю наши пальцы. Рука такая теплая. Пока тёплая.       Чувствую, что близка к истерике, но ничего не могу с собой поделать. Все это время, мне кажется, что весь мир перестал существовать. Есть только Пит и я. Хочется растянуть этот момент навечно. Просто сидеть рядом с ним. Ощущать его тепло…       Но мир слишком жесток. Уже через пару мгновений меня снова возвращают в реальность. Я словно вновь обрела слух. Крики и стоны, к которым я уже, казалось бы, привыкла, возобновились с новой силой. Со всех сторон послышались выстрелы, взрывы, топот сотен сапог, а в небе над Круглой площадью кружит несколько планолётов.       Не успеваю толком ничего сообразить, как пара чьих-то сильных рук хватает меня сзади и пытается поднять с земли.       — Нет! Отпустите меня! Не трогайте! — протестую я и лишь крепче цепляюсь за руку Пита, прекрасно понимая, что он уже ничем не сможет мне помочь. Но отпустить его я просто не могу. Я не оставлю его здесь. Не позволю отобрать его у меня.       В ответ неизвестный лишь крепче хватает меня и грубо отрывает от земли. Это происходит слишком внезапно, а потому я чувствую, как рука Пита выскальзывает из моей. Осознание того, что если сейчас отпущу его, то больше никогда не увижу, не прикоснусь к нему, заставляет меня бороться.       Я брыкаюсь, размахиваю руками и ногами в разные стороны, в надежде нанести своему противнику хоть какой-то вред, но очень быстро понимаю, что шансов у меня нет. Он намного сильнее меня и уже не отпустит.       Видимо во мне ещё остались крупицы разума, потому что я внезапно вспоминаю о том, что я здесь не одна. Прим. Где она? Оглядываюсь по сторонам, её нигде нет. Но прежде чем я успеваю запаниковать или сделать ещё хоть что-нибудь, я проваливаюсь в темноту.