От края до края

Раннее утро, начало пятого. Небо на востоке ещё только приобретает серо-голубой оттенок, хотя уже довольно отчётливо виден тот клочок небосвода, с которого в этот день отправится в новый путь Солнце. Звезда ещё только просыпается, а Москва даже и не планировала засыпать, она лишь чуть-чуть сбавила обороты и теперь навёрстывает упущенное за ночь семимильными шагами. За ускоряющейся жизнью интересно наблюдать. Это подтверждает неизвестная личина, удобно расположившаяся на самом краешке карниза одной из высоток. Чёрный балахон полностью скрывает фигуру и сколько бы утренний ветер его не шевелил, одеяние не желает приоткрыть даже лица своего хозяина. А хозяин тем временем с философским спокойствием наблюдает за началом нового дня. Строго говоря, новый день начался чуть более четырёх часов назад, но всё же... Вот неспешно тянется какое-то такси, возможно, с ночной смены. О! вот идёт небольшая компания молодых гуляк – видно, хорошо ночью отдохнули! А вон заспанный подросток выгуливает фокстерьера и, возможно, задается мыслью, идти ли ему сегодня в школу или вернуться домой, выключить будильник и лечь спать дальше? А вон там ленивой трусцой побежал большой бездомный пёс, никому не жалующийся на жизнь свою собачью. Прямо по следам пса какой-то мужчина средних лет спешит к станции метро. Новый день начался. - Жизнь интересна, - подвёл итог наблюдатель. На цветастом ковре, скорчившись от невыносимой боли, лежал мужчина. Он ещё дышал. Лицо его, искажённое мукой, напоминало маску; пальцы с дикой силой вцепились в ворс. Мужчина напоминал больного столбняком – по его телу волнами ходили судороги. - Мразь, - прошептал несчастный, захлёбываясь воздухом. - Молчать, - прошелестел голос, мистическим образом перекрывая все звуки. - Папа, - маленький мальчик, прижавшись глазом к щели от незакрытой сворки шкафа-купе, следил за отцом. Посреди комнаты, прямо перед шкафом из ниоткуда появилась чёрная фигура. Мальчик вздрогнул, но глаз не отвёл, по телу ребёнка прокатилась ужасная смесь страха и паники. Тело била крупная дрожь, маленькие ручки, подчиняясь инстинкту, зажимали рот, мальчик даже дышать перестал от страха. Почему? Он и сам не знал. Ему просто было страшно. Фигура, чернота которой оказалась обычным плащом в пол, отошла от шкафа, и ребёнок смог вздохнуть. А вот его отец в следующую секунду закричал не своим голосом от боли. Паренёк беззвучно всхлипнул и вжался в отцовское пальто. Неизвестный взмахнул рукой – крик оборвался, уступив место бессвязному хрипу. Дядя, мальчик решил, что некто в плаще – непременно дядя, опустился на пол рядом с мужчиной. Парнишка не видел, что делал чёрный дядя, но, когда тот внезапно растворился в воздухе, его отец уже не двигался, не кричал и не хрипел, а просто лежал. Мальчик, выждав пару минут, медленно приоткрыл створку и на нетвёрдых ногах подбрёл к отцу. - Папа, - позвал он его. – Папа, - никакого ответа. – Пап, вставай, - мужчина лежал спокойно, будто спал, глаза его были закрыты, да и сам он был ещё тёплый. – Папа, - мальчик взял отца за руку, - пап, вставай, - он непроизвольно захныкал – детское сердце чувствовало беду. – Папа... Просыпаться за две минуты до звонка будильника – на редкость поганое чувство. Но оно и рядом не будет валяться с теми эмоциями, которые ощущаешь, если просыпаешься за две минуты до звонка будильника от старого ночного кошмара. Молодой мужчина, тяжело дыша, закрыл глаза рукой – он всё ещё видел мёртвого отца. Он облизнул пересохшие губы и перевёл взгляд на механический будильник. Секундная стрелка исправно бегала по циферблату. Без одной минуты шесть. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Это гипнотизирует. Ночные кошмары, беспрестанно мучавшие его последние два месяца, уходили с рассветом и возвращались с вечерней зарёй. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Шесть утра. Спокойную тишину разорвал настойчивый визг будильника. Мужчина одним метким тычком вырубил эти соловьиные трели и сел на кровати. «Бриться или не бритья – вот в чём вопрос», - он вздохнул и, придя к выводу, что начальство не оценит его небритую физиономию третий день подряд, взял полотенце и побрёл вон из комнаты. - Аня, - по пути он заглянул в комнату сестры. – Анька! - толкнул он её в плечо, - не прикидывайся трупом, подъём! - Меня тут нет, - буркнула девушка в подушку, убрав за ухо длинную угольно-чёрную прядь, и накрылась с головой. - Хреновый из тебя человек-невидимка, - фыркнул он и, деликатно отвернувшись, сорвал с сестры одеяло. - Дима, - взвизгнула Аня, - отдай! - Подъём, - парень закинул одеяло на плечо и ушёл в душ. - Скотина! – крикнула ему сестра вслед. - Да-да-да, - Дима бросил одеяло на стиральную машину и захлопнул за собой дверь. – Слушай, сестра, твой научрук мне уже плешь проел! Сказал, ещё один прогул и он за себя не отвечает. Ответом ему послужило недовольное бессвязное бормотание сестры. Дима довольно хмыкнул и оценил в зеркале свой внешний вид. Заспанные светло-карие глаза бесцельно оглядывали своего хозяина, а мозг пытался понять, насколько этого бренного тела ему ещё хватит. Короткие волосы стояли торчком, под глазами второй месяц упрямо держатся синие следы от недосыпа. Их уже ничто не снимало: ни двадцать часов сна в выходной, ни литры чёрного кофе, ни разрядка перед боксёрской грушей – хоть об стенку бейся или у Ани тональник забирай. Не то что бы эти следы полугодовой бессонницы его сильно напрягали, но, в виду довольно бледной кожи, коллеги часто с трупом путали. Дима провёл пальцами по синякам и нахмурился. - Дима, - требовательно забарабанила в дверь девчонка, - сказал вставать, а сам в ванной засел на полчаса. - Не шуми, фурия, - ухмыльнулся Дима, - кофе сделай – большой крепкий и без сахара. Две чашки мне. - Наркоман, - бросила сестра и ушла. Через полтора часа Дима, целиком и полностью довольный жизнью, да ещё и до самых ушей заправленный кофеином, ввалился в ординаторскую. - Макс, - хлопнул он бывшего однокурсника по плечу, - как жизнь? - Опять, сука, три литра кофе высосал? – поприветствовал его Максим, злобно сверкнув тёмно-голубыми глазами из-за стёкол очков. - Шерлок, ты ли это? - Усохни, Ватсон, я ведь и уволить могу. - Во-первых, не можешь, - перешёл к стратегическому отступлению Дима, - во-вторых, не три литра, а восемьсот грамм. И в-третьих, как ты мне прикажешь просыпаться? Наркотики у нас подотчётные. - Слышишь, - Максим развернулся в кресле, - такое ощущение, что тебе надо было не в хирургию, а в наркологию идти, хоть бы по специальности работал. - Вообще, какая тебе разница, сколько я пью кофе? - попытался было брюнет начать рассуждать здраво, - я взрослый человек, мне тридцать... - То, что тебе пошёл четвёртый десяток, ещё не означает, что ты нормальный человек, - ввернул Максим, скептически изогнув бровь. - Это неважно, - беззаботно махнув рукой, продолжил Дима, приземляясь на старенький диван. – Я врач, в конце концов, - он помахал белым халатом. Максим взял две истории болезни, лежащие на столе, и подошёл к кофеману. - Коновал ты, а не врач, - прошипел он ему на ухо и всунул в руки историю, - вали работать. Пациент Димы оказался сварливым маленьким старичком, твёрдо убеждённым в том, что знает о своём гастрите двенадцатиперстной кишки больше доктора, хотя обследование выявило язву желудка. - Я не буду это пить, - отвернулся пациент. – У меня гастрит двенадцатиперстной кишки, наука выявила, что это заболевание вызывается бактерией хеликобактер, значит, мне нужен семидневный курс рокситромицина, возможно, в сочетании с амоксициллином и ингибиторами протонной помпы как альтернативу сложившейся схеме «тройной терапии», - вещал дедуля, не замечая, что врач на него даже не реагирует, а просто молча выписывает рецепт. - Вот, - он протянул старичку лист бумаги, - двухнедельный курс этого лекарства. Для вас вполне допустимо амбулаторное лечение. Я написал перечень продуктов, которые вам следует употреблять при язве желудка... - Молодой человек, у меня гастрит двенадцатиперстной кишки, а не язва желудка! – взвился дедуля, - и мне показано лечение, о котором я вам только что рассказал! - Во-первых, - очень тихо и спокойно начал Дима, - гастрит – это воспаление слизистой желудка. Во-вторых, семидневный курс рокситромицина, в сочетании с амоксициллином и ингибиторами протонной помпы показан детям, а не людям преклонного возраста. В-третьих, если желаете лечиться от гастрита двенадцатиперстной кишки, я вас выпишу, мне не сложно, и тогда, пожалуйста, лечитесь от своего гастрита, сколько хватит до прободения язвы и перитонита. Тогда мы с Вами встретимся в операционной. – Хирург встал со стула и положил на тумбочку рецепт, - разрешите откланяться. Выйдя из палаты, Дима в который раз проклял молодое поколение, желающее научить людей старой советской закалки пользоваться интернетом. Научить-то научили, они вон теперь гастриты кишечника детскими лекарствами лечат, а от всяких сифилисов сулему* жрут как натрия хлорид. - Дима, - окрикнул его Максим, шатаясь под горой папок в другом конце коридора, - не хочешь помочь? - Нет, - ухмыляясь, отрезал Дима, но всё же подошёл к коллеге и взял несколько папок на своё попечение, - зачем тебе эта макулатура? – носом приоткрыл одну папку и, скосив глаза, прочёл в графе «Причина смерти» какой-то женщины "не выяснено". - В смысле не выяснена причина смерти? Зачем тебе эта ересь? Макс, заговорчески сверкнув стёклами повисших на одной дужке очков, ответил: - Помнишь, неделю назад я отправлял запрос в больницы, где есть мои знакомые, и просил прислать мне дела всех людей, у которых не удалось выяснить причину смерти? - Ну, помню, - Дима поморщился и поправил сползавшую папку. - Ты хочешь сказать, что твой запрос удовлетворён? Кто ж его удовлетворил, ущербный ты наш? - Дядя, кто ж ещё, - Максим посмотрел на друга, как на идиота, и почапал в ординаторскую. - Макс, - мрачно протянул хирург номер один, - тебе жить надоело? Вопрос был связан с ординаторской. Вернее сказать, с тем, что её заполняло. Как оказалось, те две горы документации были всего лишь верхушкой айсберга – помещение, предназначенное для отдыха (ага, как же) врачей, походило на архив. Коробки, пакеты, ящики, просто стопки разваливающихся от времени записей, похоже, ещё дореволюционного периода. Последние представляли собой несколько десятков больших листов, раза в два больше формата А4, которые сортировались по времени их написания и с одного края были скреплены толстым шнуром. - В смысле? – блондин одарил его невинно-паскудным взглядом. - Ты соображаешь, что с тобой Стецова сделает? - Ничего она не сделает, - Максим открыл одну коробку, чем-то там пошуршал и вытащил одно дело, - она три дня как в отпуск ушла – выбила себе две недели летом. Я что, на самоубийцу похож, чтоб таскать в ординаторскую всякую хрень, пока наш Цербер сторожит больницу? Вот, прочти, это прислали с Алтая. Сокурсник в тамошнем госпитале работает, - пояснил он, заметив удивлённый взгляд Димы. Дима посмотрел сначала на Максима, потом на отчёт. На Максима и снова на отчёт. Наконец любопытство пересилило, и он начал читать с анамнеза. С каждой строкой заинтересованность на лице брюнета сменялась злостью, а к тому моменту, как он прочёл заключение патологоанатома, он сам источал такую ярость, что Максим уже усомнился в действенности своего плана. - Макс, - прошипел он, - тебе, похоже, реально жить надоело. Я тебя просил не лезть в это. Просил ведь, тварь ты эдакая? - Да просил, просил, - попробовал было успокоить его блондин. - Так какого хрена ты хуй свой сюда суёшь? – брюнет с трудом сдерживал бьющие через край эмоции. - Хуй я туда точно не сую, - пробормотал Макс себе под нос. - Ну расскажи, - заканючил он. – Жалко, что ли? - Отстань! - Ну, Дима! - Иди к чёрту! – брюнет ошалело метался по комнате. - Нет, ну я серьёзно, - Макс след в след метался за Димой. - Я тоже, прикинь! - рявкнул тот, впихнув открытую папку другу в руки. - Дима!!! - Отвали, мать твою!!! - Я сам узнаю, если не расскажешь! – нагло блефовал Максим – главное, что его интересовало, было в придурошных мозгах коллеги. - Да флаг тебе в руки, - взвился Дима и, хлопнув дверь, вышел в коридор. – И макулатуру свою убери на фиг отсюда!!! – проорал он, на секунду вновь заглянув в ординаторскую. Максим вздохнул, захлопнул папку, дунув пылью себе в нос, чихнул, почесал нос и пришёл к выводу, что этот коновал так просто от него не отцепится. Макс ждал два года, желая хотя бы поговорить об отце Димы, но, наущенный опытом понимал, что совать нос в душу друга как минимум глупо, а как максимум – чревато переломом вышеупомянутого органа. Однако наблюдать, как Дима на протяжении последних двух месяцев постепенно сходит с ума, ещё более глупо и всё так же чревато, но не сломанным носом, а чем похуже. "Дима, скорее всего, ушёл курить на крышу, но лучше я обожду, прежде чем кидаться за ним, - здраво размышлял Макс, переставляя коробки в только ему понятном порядке. - Пока приведу тут всё в порядок, а где-нибудь через полчасика пойду к нему". - Фух, - выдохнул Макс, устало бухаясь на диван и любуясь своим творением – все посылки ровненько стояли в дальнем углу ординаторской, где когда-то доживал свою жизнь телевизор. Однако отдыхать блондин долго не планировал – уже спустя пять минут бодрым шагом топал к регистратуре. - Здравствуй, Натали, - томно протянул он, облокачиваясь на столешницу и бегло просматривая чей-то анализ мочи. - Ну, привет, - буркнула она, сосредоточенно раскладывая лекарства. - Не повезло мужику, - Максим вернул бланк на место. - Чего надо? – Наталья Александровна, будучи женщиной в возрасте, не любила ходить вокруг да около. - Придурок наш тут не пробегал? - Димка, что ли? – Наталья подняла на него взгляд. – Да пролетал сокол с полчаса назад. А что такое? - Ерунда, - отмахнулся блондин. – На крышу полетел? - Ага, чай, прыгать собрался, - Наталья задумчиво смотрела на большую жёлтую таблетку. – Охренел народ в последнее время, - покачала она головой. - Что такое? – Макс положил голову на кулак. - Да вот смотри, тут одному дебилу нужна половина вот этой таблетки. Вторую половину по инструкции я должна выбросить. - Ну и в чём проблема? - Так одна таблетка четверть моей зарплаты стоит, - возмутилась медсестра. - Хорошая таблетка, - оценил Макс. – А ты вторую половинку продай. - Да кому она нужна? – возмутилась женщина. – Охренели люди. Пусть всю таблетку пьёт, оглоед проклятый, хорошая таблетка. - Ну и правильно, а что за таблетка? - Да слабительное, - негодованию медсестры не было предела. - Тогда давай ему ещё и снотворное. – Максим подцепил знакомый препарат и положил Наталье на ладонь. - Будет знать, как выпендриваться слабительным за пять косарей. Наталья усмехнулась, но снотворное всё-таки убрала. - Ди-и-и-м, - протянул Максим, высовываясь на крышу, - ты здесь? - Пошёл на хуй. - Забавно, но устарело, - блондин выполз целиком и огляделся. Дима сидел на крытом смоляными листами бетоне и курил. Хмуро, сурово и брутально – как он умеет. Максим уселся на треклятые листы, наплевав на чёртов белый халат, и уставился на друга своими голубыми глазищами. - Полгода, - выдохнул Дима, не выдержав и трёх минут этого гипноза, и вдавил окурок в дно алюминиевой банки. – Макс, я потратил полгода только на то, чтобы, наконец, успокоиться и забыть об этом. Не лезь мне в душу. Наш мозгоправ и так в ней знатно поковырялся. - Я так понял, с тем алтайский трупом я в точку попал? - Замолкни. - У твоего отца так же было? - Макс, ты нарываешься, - Дима полез за следующей сигаретой. - Я не абсцесс, - фыркнул Макс. - Ты рак, - кивнул Дима. - Может быть, - пожал он плечами. – В общем, Женя с алтайского госпиталя, как я и просил, поговорил с людьми, что дежурили в ту смену. Картина маслом. Сердце отсутствует. Вообще. Патолы в культурном шоке. Аорта, лёгочный ствол, полая вена отрезаны будто скальпелем. Но грудная клетка не вскрыта. Диафрагма целёхонька. Не через рот же это сердце высасывали, в самом деле. - Чего ты от меня хочешь? - Дима прямо посмотрел другу в глаза. - Расскажи, что ты видел. - Я видел, как какой-то ублюдок убил моего отца, - брюнет пустил дым в лицо Максу. - Не дыши на меня этой дрянью, - Максим поморщился. – И это всё, что ты видел? - Мужик в чёрном балахоне вытянул руку, и у отца от боли чуть глаза не выпали. Он щёлкнул пальцами, и отец голоса лишился. Он секунд тридцать посидел рядом с ним и, как позже выяснилось, у человека сердце исчезло. Макс, я тебя как друга прошу, не лезь в это. - Почему? – упрямствовал блондин. - Это очень дурно кончится. В первую очередь, для тебя, идиот. - И всё же? – Макс почувствовал полную свободу действий. – Что менты нарыли? - Насколько я знаю, дело ушло в висяки – не может сердце просто так испарится, - Дима тыкнул полускуренную сигарету в алюминий. – Они не знали, с чего начать. - А ты рассказал про того мужика? - Само собой. – Дима задрал голову, бесцельно глядя на гряду облаков. – Маме тогда посоветовали проверить, не употребляю ли я чего-нибудь. - А мозгоправ что сказал? - Что у меня были галлюцинации – я в десять лет видел смерть отца, возможно, моё сознание абстрагировалось и воздвигло стену в виде этого пердуна в чёрном. - Психотерапевты – самые бесполезные врачи, - Макс покачал головой. – Ну, так что, будем искать этого перца? - Я пас, - Дима поднялся. - Почему? - Макс, я знаю, что я видел. – Он отвернулся, - это был не человек. Он просто растворился в воздухе. Ты не сможешь поймать Дьявола. ___________________________________________________ *Сулема – хлорид ртути (II), в малых дозах – антисептик, в больших – сильный яд.