Когда мы взлетаем

Она сидела на софе и расчёсывала волнистые рыжие волосы, плавно спускающиеся по её плечам. Упругие алые уста то и дело подрагивали от волнения, ведь каждый раз, когда ей предстояло увидеть его, девушка испытывала что среднее между паникой и восторгом. Раны, нанесённые ей озлобленной черкешенкой, ещё не до конца затянулись на хорошеньком личике, поэтому девушка всё ещё жила в покоях Повелителя, наслаждаясь этой роскошью и величием. А какую заботу к ней проявлял Падишах! Казалось, что это не она рабыня, а он её невольник. И отчасти, так и было. Султан её души, её сердца стал пленником этой любви, этой всеобъемлющей страсти... Сулейман тихонько подкрался к своей любимой, стараясь не привлекать её внимания, и стал у неё за спиной, изучая каждый сантиметр её точеной фигуры, каждый изгиб её молодого, стройного тела. Девушка всё-таки почувствовала пристальный взгляд и обернулась, отчего её лицо озарила счастливая улыбка, в то время как сердце затрепетало в груди. Повелитель сел рядом с наложницей и взглянул в её глубокие, цвета первой весенней листвы, глаза. - Хюррем..., - он осторожно провёл пальцами по её кровоточащим ранам, но даже это мимолетное прикосновение причинило рыжеволосой нестерпимую боль, которую она старалась перетерпеть, не показывая эмоций. - Сулейман... Падишах души моей... Я ждала тебя... Эти минуты показались мне вечностью, - почти плача, прошептала славянка и прижалась к широкой груди любимого, словно крохотная синичка. Тот обхватил её крепкими руками и поцеловал в макушку. - Я уже здесь, с тобой, Хюррем, не плачь. Каждая твоя слеза делает меня несчастным. Где же твоя улыбка, о смеющаяся? Девушка подняла голову, и её глаза встретились с глубокими, голубыми глазами повелителя вселенной. На её ресницах, будто алмазы, блестели слезинки, а пухлые щёчки залились румянцем. - А если бы я умерла в тот день, Сулейман? Если бы Махидевран убила меня? - рыжеволосая всхлипнула и приложила дрожащую ладонь к щеке падишаха. - Меня бы не стало, я не смогла бы подарить тебе шехзаде... Ведь моя жизнь принадлежит только тебе, Сулейман, как и моё мятежное сердце... Александра вздохнула и выпуталась из объятий любимого, намереваясь снова взять в руки гребешок, но Сулейман помешал ей, перехватив кукольную ладонь русской рабыни. - Подаришь ещё, Хюррем, ты родишь мне много сыновей. И дочурку, похожую на свою красавицу-маму, у которой будут такие же чарующие глаза и огненные волосы. Улыбка появилась на губах славянки, но долго не задержалась, резко сменившись угрюмым выражением лица, на котором отразились все страхи юной девушки. Она накрыла ладонь Сулеймана своей и, глядя ему в глаза, задала волнующий её вопрос: - Я навсегда останусь такой уродливой? Мой Падишах не достоин такого зрелища... Сердце мужчины разрывалось на части от таких слов, ведь его душу терзали похожие страхи. Он просто не мог позволить ей плакать, а потому окружал своей заботой и лаской. Она была пред ним такой слабой и беззащитной, что тот готов был убить любого, кто причинит ей боль и заставит страдать его хрупкую любимую. В данном случае, ему стоило убить Махидевран Султан, мать его единственного сына, но он не сможет этого сделать лишь из жалости к маленькому Мустафе. - Как я могу видеть тебя уродливой, госпожа сердца моего? - его голос надломился и дал трещину, словно хрустальная чаша. Хюррем очень часто заморгала, а вскоре отвернула свой взгляд, принявшись рассматривать узоры на персидском ковре апартаментов Падишаха. В её голове роились тысячи мыслей, и все они были настолько разными, что от их изобилия кружилась голова. Перед глазами тотчас пронесся образ улыбающейся покойной матушки, и Александра невольно улыбнулась, сию же минуту скорчившись от боли, так как даже улыбка причиняла ей страдания, растягивая кожу лица. Любовь Сулеймана стала её спасительным причалом, где она могла укрыться во время сильного шторма, точно также, как и её любовь была сильнее всех лекарств для него. Тот, кого она раньше ненавидела всем сердцем и так желала убить, обвиняя во всех своих бедах, стал для неё самым важным человеком во вселенной, единственной любовью, без которого она не могла даже дышать. У неё не было никого, кроме Сулеймана, а потому Александра так боялась потерять его. Лишиться любви Сулеймана было для неё страшнее смерти. Мужчина притянул её к себе, откинув за спину её рыжие, будто языки пламени, волосы. Хюррем не ожидала такой решительности со стороны повелителя и лишь восхищённо-восторженным взглядом, словно милое дитя, смотрела в его бездонные глаза, где видела океан любви и нежности. - Сулейман.., - томным голосом произнесла юная девушка и прикусила нижнюю губу. Ей было плевать на боль, преследующую её и день, и ночь. Телом и душой снова овладела неистовая, всеобъемлющая страсть, и те же чувства отражались в глазах Падишаха. Он желал только её и прямо сейчас, впрочем, как и она сама грезила о нём. - Хюррем... Моя рыжеволосая нимфа... Кто послал тебя мне и за какие заслуги, о душа души моей?.. - Я ради тебя живу и только для тебя, Сулейман... Их сердца кружились в одном танце, называемом любовью, и только каждый из них знал, что совладать с такими чувствами не в их власти. Он впился губами в алые уста русской наложницы и спутывал руками её волнистые волосы, а та отвечала на порыв его любви с не меньшим пылом и страстью. Весь мир остался позади, остались только эти двое: падишах и его пылкая наложница, мечтающая не о богатстве и титулах, а лишь о вечной любви своего господина, которого любила больше всего на свете... Её томный вздох озарил тишину покоев. Окрылённые любовью, они взлетали в небеса, блуждая среди облаков, а ангелы стали свидетелями их безумной страсти...