О том, что приносит неудачу

Орочимару не без оснований считал себя гением. Он был талантлив, силён как шиноби, в теории бессмертен, умён, хитрожоп хитёр… Список можно было продолжать долго, и всё пункты в нём точно указывали, какой почти во всех смыслах замечательный человек этот самый Орочимару. Конечно, и недостатки у него тоже были – куда же без этого? Но, по скромному, но чудовищно авторитетному мнению самого Змеиного Саннина, эти милые черты характера, которые его тщетно уговаривали исправить, только придавали ему шарма, а также целостность и завершённость его образу, совсем как вишенка на торте придавала этому самому торту абсолютную и неотрицаемую аппетитность. Он сволочь? Да, тысячи, десятки тысяч раз да, и он этим гордится! Он псих? Фу, уважаемый, как же вы некрасиво называете гениальный полёт мысли ученика Третьего! Кстати, вы будете отличным образцом для парочки опытов… Отказ не принимается! Маньяк, повёрнутый на исследованиях, бессердечный, чудовище – как его только не называли. И всё было правдой, правдой до самого последнего слова. Разве что от прозвища «Извращенец» Орочимару отбрехивался и отбивался как мог, оставляя сей сомнительный титул Джирайе. Но эта кличка всё равно как-то мимоходом прицепилась, хотя и не стала такой уж распространённой и общеизвестной. Но при этих вне всяких сомнений великих достоинствах и не менее великих недостатках Орочимару чувствовал себя глубоко несчастным. В Конохе, в этой закостеневшей в традициях времён Шодай Хокаге и отвергающей всякое новаторство деревеньке ему было тесно. Негде было развернуться своим гениальным интеллектом, опыты приходилось проводить подпольно и нелегально, из-за чего многие (да какие "многие"? почти все!) многообещающие проекты загибались чуть ли не на корню, старик Хирузен курил мерзкий табак, от запаха которого на чистых инстинктах тянуло сбросить кожу, на периферии зрения постоянно с какой-то особенной пакостливостью маньячил маячил Данзо… Трудно жилось гению в Конохе. Но Орочимару терпел. Терпел, стиснув зубы и взяв в ученики гиперэнергичную Анко, которая, как иногда ему казалось, втихомолку следила за процессом модификации и оттачивания техники Полёта Бога Грома и под шумок перенимала эти наработки – потому что ничем иным тот факт, что его ученица ухитрялась быть одновременно в кондитерской, в лаборатории, в приёмной Хокаге, у ворот Конохи и на полигоне на тренировке, Орочимару объяснить не мог. Терпел, лелея мечту стать Четвёртым Хокаге. Ух, как бы он тогда развёрнулся! Ух, какие опыты бы провёл! Абсолютную печать для джинчурики разработал бы! Каждому коноховцу, даже гражданским, по паре шаринганов бы присобачил! Да он тогда бы целую армию Хаширам Сенджу создал бы! Ведь тот самый опыт по созданию шиноби с привитым мокутоном пошёл Двуххвостой под хвосты именно из-за того, что сам Орочимару не мог проводить сутки напролёт в лаборатории и следить за ходом опыта… Да и сама подпольная лаборатория была, мягко говоря, далека от понятия хорошей, ох как далека… А бытие Хокаге открывало целый ряд замечательнейших перспектив, которые перевешивали даже бумажную работу (которую вполне можно было бы перекинуть на секретарей, ну или клонов). Но… Но! Это грёбанное «но», чтоб им Девятихвостый подавился!!! Джирайя привёл к Хирузену своего ученика. Улыбчивого светловолосого мальчишку, которого Жабий Отшельник за глаза - чтобы не зазнавался паршивец, посмеиваясь, уточнял Джирайя - называл гением. И Орочимару, увидев Минато Намикадзе, как-то сразу понял – этот мальчишка будет его главным препятствием на пути к титулу Хокаге. А потом всё завертелось… Хокаге Орочимару так и не стал. Данзо как-то резко обнаглел и охамел, и совсем житья стал не давать Саннину, многозначительно подмигивая чуть ли не из каждой тени, а его АНБУ НЕ так же многозначительно сопели, выглядывая своими фарфоровыми масками чуть ли не из каждой дырки. У Анко начался переходный возраст, со всеми его прелестями. Хирузен – ну будто издевался, зараза! – стал курить ещё активнее, отчего казалось, что вся Коноха пропиталась запахом его табака. Неприятностей более мелкого плана было столько, что Орочимару крутился в них как песчинка в водовороте, хронически недосыпая, питаясь в среднем раз в сутки-двое, и то бутербродами, которыми с учителем делилась жалостливая Анко в приступах миролюбия… И так несколько лет подряд. Хорошо хоть под удар вырвавшегося Девятихвостого он, за пару дней до того взявший миссию, не попал. Хоть в этом повезло. Хотя тот факт, что и после смерти Намикадзе его вновь не сделали Хокаге, был неприятен… Очень неприятен. И обиден до крайности. Неужели лучше терпеть старика, чем такого замечательного его?! А потом Хирузен накрыл его за проведением опытов. Честно говоря, случилось это исключительно из-за самого Орочимару (да, он умел признавать свои ошибки!). Невыспавшийся Саннин, поминутно зевая, решил перед долгожданными четырьмя часами сна – и вспоминать не хочется, насколько пришлось постараться, чтобы их выкроить из плотного графика – проведать родную лабораторию. Она, лаборатория то бишь, успокаивала и умиротворяла мужчину, настраивала его на позитивный и спокойный лад, даже если он не проводил там никаких опытов. И вот, в тот злополучный вечер, заходя в своё укромное место, Орочимару по рассеянности, вызванной недосыпом, забыл активировать фуин, скрывающий и саму лабораторию, и её хозяина, и проводившееся в ней опыты. И, конечно же, его запалили. Если честно, то Орочимару даже не удивился – слишком спать хотел – тому, насколько шустро примчался Хирузен, который просто обожал вести себя в амплуа этакого старичка-боровичка, мол, возраст у меня уже не тот, но в былые времена я был ого-го… Хорошо хоть сенсей на ревматизм не жаловался. Возможно, опасался, что эти жалобы услышит Цунаде, которая всегда лечила учителя и товарищей по команде с каким-то по-особому нездоровым энтузиазмом. Пару раз попав в её ласковые ручки, Орочимару предпочёл сам получить хоть базисные знания в ирьёниндзюцу, потому что получать за несколько ссадин, полученных на тренировке, пару капельниц и маячащую в ужасающе близкой перспективе литровую клизму ему не улыбалось. Так вот, Третий в компании двух АНБУ - хорошо хоть те были не из Корня, уж очень Орочимару заколебало то сопение - примчался так быстро, как будто его ученица уже гналась за ним с резиновым орудием медицинского возмездия. И, естественно, увидел то, чего видеть не надо было. Орочимару на секунду показалось даже, что старик вот-вот лопнет от возмущения и забрызгает полки, на которых аккуратно, по алфавиту, были расставлены банки с заспиртованными образцами, которые придавали, на взгляд Змеиного Саннина, его вотчине очаровательный уют. Но увы. Не лопнул. …Спустя пару часов, спешно наращивая расстояние между собственной тушкой и ставшей практически в один миг недружелюбной Конохой, нажравшийся энергетиков до пляшущих зелёненьких биджу в глазах Саннин с тоской вспоминал уютную постель в теперь уже точно опечатанном доме – хорошо хоть он успел заскочить туда и забрать самые ценные свои свитки! – и меланхолично размышлял, с чего бы вдруг на него обрушилось столько неприятностей. Размышления в конце концов привели его к моменту первой встречи с Намикадзе Минато. А ведь точно! Именно после этой встречи всё и полетело к хвостатым под хвосты: на следующий день Анко впервые психанула и попыталась прибить учителя ( разумеется, безуспешно); именно с того дня начали регулярно разбиваться практически в стеклянную крошку колбы с воистину драгоценным для исследователя содержимым… И именно тогда у Данзо обострилось обычно вялотекущее воспаление наглости, а его подручные начали то ли поголовно страдать хроническим насморком, то ли просто обчитались каких-то мудрёных книжек по психологическому давлению. «Блондины приносят мне неприятности,» - даже несколько философски подытожил Орочимару и, сделав себе в памяти заметку держаться подальше от златовласых людей, принялся активно думать, куда бы ему податься, хотя бы на первых порах… Ну, после того, как он выспится. … В Акацуки было неплохо. Можно даже сказать, там было замечательно! Нет ни мерзкого прокуренного до костей старикашки Хирузена, ни энергичных учениц со стратегическими запасами данго в карманах, ни принцесс клана Сенджу со шприцами и прочими медицинскими ужасами в руках, не было подозрительных взглядов окружающих, готовых в любую секунду скрутить несчастного учёного с целью «остановить очередной аморальный безумный эксперимент»… И не было зыркалок Данзо в тени и почти постоянного, действительно доставшего до самых печёнок пыхтения-сопения. Зато было тихо и спокойно, был меланхоличный напарник из Суны, с которым Орочимару вполне поладил, сойдясь с Сасори на золотой мечте, то есть желании жить вечно, было место где можно было устроить действтительно хорошую лабораторию и море времени на то, чтобы с чувством, с толком, с расстановкой заниматься своими исследованиями. Лидер со своей напарницей не мешали Орочимару, о миссиях любезно предупреждали заранее, чтобы их сотрудник мог спокойно приостановить свою научную деятельность; угрюмый нукенин из Водопада заговорил с ним вообще только один раз, и то ограничился только сообщением, что за голову Змеиного Саннина назначена неплохая награда, Сасори хоть и следил за некоторыми опытами с любопытством, но не в своё дело тоже не лез – понимал, что специализация у них с отступником Листа была слишком разная, и поэтому ему эти наработки не нужны от слова совсем. Зецу со всеми контактировал крайне мало, только по делу да и то преимущественно с Лидером, и вообще предпочитал находится вне баз. Оно и понятно – какой же это шпион, если он безвылазно сидит в убежище? Позже появился в их славненькой маленькой организации мечник Тумана с широкой ухмылкой во все сколько-то-там-у-него акульих зубов, который, правда, к паре кукольника и Саннина не лез, а только гнусно ухмылялся, когда бывал в убежище и видел Лидера. А потом до отступников донеслась весть о том, что клан Учиха был уничтожен, вырезан почти что начисто ручками тринадцатилетнего гениального ребёнка из этого самого клана по имени Итачи. «Однако,» - только и подумал тогда Орочимару. – «Вот так Итачи. Вот так папина гордость, мамина радость! Сильна…» Правда, резкое сокращение поголовья Учих скорее огорчило учёного, чем обрадовало. Он уже некоторое время лелеял мечту заполучить себе тушку с парочкой раритетных ныне шаринганов, а теперь… Невезуха. Придётся гоняться за двумя оставшимися Учихами. Правда, Итачи сейчас Рикудо знает где шляется, наверняка кушает свободу большой ложкой, дорвавшись наконец-то до состояния «я сама по себе, что хочу то и ворочу!»… А Саске ещё слишком мелкий. Придётся ждать… Но спустя пару месяцев Саннину улыбнулась удача. По крайней мере, ему так показалось. Появление старшей Учихи в составе Акацуки сулило пока ещё смутные, но достаточно интересные последствия и выгоды. На вид Итачи мало изменилась с того времени, когда Орочимару видел её в последний раз. Такая же невозмутимая, спокойная, сдержанно-вежливая, как будто за ней всё ещё пристально следит Учиха Ичизоку, дабы, не дай Рикудо, химэ не уронила честь и достоинство клана… Разве что волосы подлиннее стали, да глаза из чуть лукавых стали холодными и спокойными. В свободной одежде она выглядела скорее пацанёнком, чем представительницей прекрасного пола. Поэтому Орочимару был не удивлён, узнав что Учиху приняли за паренька. В Конохе с ней вроде тоже было примерно так же. И раньше девочку это скорее забавляло, чем обижало. Ну конечно, разве хоть кто-то может предположить что гениальный ребёнок, весело раскидывающий сверстников, да и не только их на тренировках – девочка? Что же сейчас девочка (ну какая девушка из этого ребёнка?) испытывала по поводу заблуждения относительно неё, сказать было невозможно. Невозмутима, Кьюби ей навстречу на узкой дорожке. Хотя нет, Кьюби лучше не надо. Подчинит шаринганом и дальше пойдёт по своим делам напару с «милой ручной зверушкой». Спустя некоторое время после того как Итачи присоединилась к их тёплой компании, Лидер, ищущий идеальный и наиболее эффективный состав команд, в очередной раз перетасовал всех напарников, назначив девушку в пару к другому отступнику Листа, Орочимару был готов выть на луну. Мелкие неприятности преследовали его по пятам. Колбы в лаборатории крошились в его руках, камни со сводов убежищ, до того падающие вниз редко, лениво и крайне неохотно, будто взбесились, сыпались градом и непременно выбирали местом посадки макушку Змеиного Саннина; взрывная глина новичка Дейдары непременно детонировала рядом с ним, и ещё, и ещё, и ещё… Тысячи иных мелких неприятностей подстерегали его на каждом шагу. А манера напарницы появляться рядом с ним абсолютно бесшумно и в любой возможный момент времени постепенно доводила его до нервного тика. Идёшь себе, никого не трогаешь, и тут – хопа! – рядом с тобой нечто бледное, черновласое и красноглазое, которое, к слову так, прикокошило собственную семью и даже не парилась по этому поводу (по крайней мере, внешне. А что там у неё в голове - только Рикудо небось и знает. Учихи же). Орочимару терпел. Орочимару страдал. Орочимару лечился креплёным на медицинском спирте настоем успокаивающих трав. Орочимару сходил с ума от новой чёрной полосы в своей жизни и медленно зверел, периодически впадая в депрессию и кося в эти моменты на яды Сасори своим бешеным змеиным глазом, иногда даже пуская пену. Кукольник, видя бывшего напарника в эти моменты, менялся в лице – как он ухитрялся это делать с марионеточным телом, так впоследствии и осталось загадкой мироздания – и тихо и незаметно уходил прятать свои ненаглядные баночки-скляночки с отравой подальше от бешеного саннина. Объясняться с Лидером в случае чего, какого хрена ценный сотрудник откинул… что там у змей… чешую и хвост, ему не улыбалось. Естественно, долго в таком состоянии Орочимару не протянул. В период обострения он, алча Шарингана, полез к напарнице и… И, естественно, лишился руки, огрёб Цукиёми по мозгам (как ни странно, в мозгах чуток прояснилось), парочку пинков по особенно болезненным точкам и был припечатан прозвищем «трансвестит латентный недоделанный!». После этого саннин со свистом покинул дружелюбные ранее Акацуки и поспешно затихарился, потому что Какудзу, сверившись с книгой Бинго - у него было самое полное и подробное её издание, какое только можно было найти и где были записаны все, кто стал нукенином и кого не отловили за всю историю (там вроде бы даже можно было найти запись "Ищу Мадару Учиху, живого Мадару, для делания его Хокаге, и побыстрее! Обращаться в Коноху, спросить Хашираму Сенджу. Цена - договоримся, от ящика саке вплоть до прирученного биджу в награду.") и удостоверившись что цена за голову Орочимару не стала меньше, напротив, даже возросла, поставил себе в памяти заметку при случае получить за голову предателя пару-тройку-десятку миллионов любезных сердцам бывшего водопадника рё. Стоило только Орочимару «распрощаться» с напарницей, как неприятности оставили его. Колбы-пробирки-мензурки вели себя паиньками, Ото строилась без происшествий, люди не творили глупостей, исследования исправно велись в задуманных направлениях, давая неплохие результаты… Постепенно и сам Орочимару окончательно вернул себе ясность мыслей и твёрдость воли, а также избавился от нервного тика. И это всё случилось, стоило только убраться пораньше от одной – пусть и гениальной – девчонки! «Кажется, женщины тоже приносят мне несчастья,» - вынес вердикт Орочимару и временно выбросил мысли о бывшей напарнице из головы, вплотную приступив к работе над Проклятой печатью Неба. … - Куда ты дел Саске, уррррррррод???!!! Орочимару хотел было уж посмеяться над непутёвой, не умеющей себя контролировать джинчурики Девятихвостого, которая сейчас, сгоряча обзаведясь аж тремя хвостами, почти что летела на саннина с желанием бить морду до потери этой самой морды, как вдруг подавился своим собственным смешком. Девушка, за то время что он её не видел, вытянувшаяся, оформившаяся в нужных местах и отрастившая шикарные золотые патлы, мчалась на него с тем же взглядом, которым на своего сбрендившего напарника некогда смотрела Учиха. Этот взгляд обещал все муки ада, да такие, что все коноховские ирьёнины во главе с Цунаде и с карающими клизмами в руках стали бы после такого вполне себе невинным и даже несколько умиротворяющим воспоминанием. Даже глаза у Наруто были алого цвета, что опять-таки вызывало в стремительно воспаляющемся мозге саннина ассоциации с Итачи, которая с явным удовольствием тогда, отрезав ему руку не слишком острым кунаем, пинала его тушку… Женщины всегда приносили Орочимару неприятности. Всегда, в любом возрасте, подтверждением чему могла служить и как лоботряска Анко, и как умница Итачи, и как его, орочимарова, старая боевая подруга Цунаде. Кто-то больше, кто-то меньше, но всегда куноичи были причинами непрятностей несчастного саннина. Также, как и златовласые люди, к которым также относилась бешеная джинчурики бешеного Девятихвостого… И тут улыбочка окончательно сползла с губ саннина. Он, ловко отпрыгнув куда подальше от блондинки, с ужасом уставился на Узумаки. Женщина. И блондинка. Женщина и блондинка! Женщина и блондинка в одном лице!!! Орочимару почувствовал, как его колени предательски задрожали, а спина мгновенно взмокла. Поодиночке эти ужасные для него существа – златовласые люди и женщины – доводили его, как показывала практика, до опасного невменяемого состояния. А до чего может довести его златовласая девушка… - Орррррррочимаррррррррру!!! … И подумать страшно. Узумаки вновь ломанулась в лобовую атаку. Саннин, с ужасом глядя на неё, ловко уворачивался и вообще, кажется, старался увеличить между ними расстояние. Узумаки бесилась, Узумаки так бесилась, что даже Кьюби, глядя из печати на буйство гнева настоящей дочки своей матери, уважительно присвистнул и впервые задумался о том, что эту девушку он даже… уважает? Да, уважает. Пусть и немного, но всё-таки… Узумаки злилась и вандальски переделывала ландшафты, пытаясь достать увёртливого Змеиного Саннина. А сам Орочимару старался держаться от личного «Истока Зла» подальше. Крошились камни. Гудел воздух от чакры Лиса. Мозг Саннина медленно вскипал. Пар пока ещё неспешно сочился через уши. - Сдавайся, паскуда, хуже будет!!! – рявкнула Наруто, сопроводив свой вопль неплохой порцией позаимствованной у биджу ки, от которой взмокла спина даже у Сая. - Ни за что!!! – как-то совсем не по-Орочимаровски нервно заверещал Орочимару и ловко ускакал ещё дальше от Наруто, которая совсем не обратила внимания на нетипичное для саннина поведение и помчалась за ним вслед. Зато на резкое изменение поведения противника обратили внимание Кабуто и компания из Конохи. Временно позабыв о распрях, благоразумно не вмешивающиеся в битву шиноби озадаченно переглянулись, пытаясь вспомнить, успела ли Наруто от всех своих тёплых чувств и с поддержкой чакры биджу стукнуть Орочимару по голове. Дальнейшие события только уверили Сакуру и Кабуто, а вместе с ними и мало смыслящих в медицине Ямато и Сая, что пару ударов по патлатой брюнетистой башке они явно не заметили. Равно как и не заметили старательно шифрующегося в веточках Саске, который, привлечённый грохотом и матом наставника, пришёл из чистого любопытсва и детского желания позырить мордобой, то есть, оценить, насколько сильнее стала его заклятая соперница Наруто. Орочимару, удирая от противницы и пронзительно вереща на одной ноте, прокусил пальцы и, выполнив призыв, высоко подпрыгнул, приземлившись уже на голову Манды. Манда, который уже было хотел возмутиться на тему наглости призвавшего его шиноби, увидел выражение лица Орочимару, подавился собственной ещё не сказанной фразой и полузадушенным шёпотом, который прекрасно расслышали все шиноби, бышие в этой местности, поинтересовался у своего контрактника: - Это… С тобой… Что случилось?.. - Она… Она случилась со мной, Мандушка!.. – со слезами в голосе наябедничал Орочимару и указал пальцем в сторону стремительно приближающейся к ним Наруто. При этом, невежливо указывая в сторону противницы, Орочимару заметил, насколько та уже близко, и заорал так, как будто его резали тупым кунаем: - Она уже близко!!! Поскакали, Мандушка, поскакали от неё поскорее!!! - Чего?! - обалдел Манда. Сакура и Кабуто обалдели не в меньшей степени и озадаченно переглянулись. Ямато напару с Саске, физически пребывая на разных позициях, пытались собрать рушащуюся на их глазах картину мира. И только Сай переводил взгляд с Ямато на Сакуру с Кабуто и обратно, не понимая, что здесь вообще происходит. Наруто же, не сбавляя скорости и не смущаясь вида появившейся огромной змеюки, мчалась к своей цели, искренне желая избить его до полусмерти в лучшем случае. Жажда крови в её глазах светилась такая конкретная, что даже Манда проникся и, вспомнив об инстинкте самосохранения, пополз подальше от неадекватной джинчурики. - Нет, Мандушка, убежать от неё мы сможем только если поскачем! – продолжать верещать Орочимару, нервно косясь взглядом на блондинку, которую Манда ударом хвоста отшвырнул назад. - И как ты себе это представляешь?! – раздражённо пропыхтел змей, ловко обползая обломки горных пород, вывороченные непомерной дурной силой Узумаки. - Слушай… - и Орочимару принялся излагать свой гениальный план. … Когда змея ударом хвоста отшвырнула Наруто куда подальше, та мстительно зарычала напару с Лисом. Очень уж и биджу, и человеку не понравилось такое обращение. Вот так, рыча и сверкая алыми глазами, она и вполне удачно затормозила об кого-то, сверзилась с ним с дерева, гневно рявкнула – мол, не мешай – и, чисто ради проформы мстительно потоптавшись по вынужденному тормозу, снова стартовала по направлению к саннину, присыпав человека пылью и листиками. Наруто, в отличие от группы наблюдателей, так и не поняла, кого именно сбила. Зато помощнику Орочимару и коноховцам предстало незабываемое зрелище: окутанная алой чакрой биджу Наруто, которая вылетела из чудом уцелевших зарослей и тормозящая свою скорость посредством… Саске? Сакура и Кабуто синхронно протёрли глаза и вновь уставились на девушку, которая действительно летела на Учихе, используя его тушку как некое подобие сноуборда и вцепившись в парня руками и ногами. Саске, судя по всему, хотел протестовать, но явно не мог – мешала и плотная красная чакра (которую Курама, мстительно ухмыляясь во все свои клыки, выпустил в ещё большем объёме – всё чтобы сделать Саске жизнь чуть менее приятной. Ну не любил он Учих, не любил), от которой было сложно дышать; и элементы рельефа, об которые Наруто с совершенно непередаваемым выражением лица – обалдело-кровожадным с налётом мечтательности и примесью растерянности – тормозила посредством как раз учиховской тушки (где-то в печати Курама смахнул слёзы гордости и прочувственно прошептал «Моя девочка!»). Наконец, остановив движение всего-то в полусотне метров от набюдателей, джинчурики резво вскочила на ноги, отчего учиховская тушка в ответ издала полузадушенное «ВЯК!», сплясала какой-то дикий танец на этой самой тушке и, не отвлекаясь от своей основной цели, вновь резко стартанула в направлении местонахождения Орочимару со своей змейкой, засыпав Саске пылью и песком. Несколько секунд трое парней и одна девушка обалдело смотрели на тушку столь экстравагантным способом найденного и обезвреженного убеганца. А потом инстинкты медиков всё-таки взыграли и погнали Сакуру и Кабуто по направлению к этой самой избитой тушке. Лечить надо было много чего, но в принципе опасности для жизни не было – Учихи народ хоть и малочисленный, но живучий. Медики профессионально и удивительно слаженно работали, понимая друг друга и распределяя обязанности буквально с полувзгляда. Навыки высококлассного специалиста - это вещь! Где-то на третьей четверти процесса, когда осталось заживить только синяки (которых, правда, было много, очень много), Саске на миг пришёл в себя, пробормотал себе под нос что-то в духе «Ах, какая женщина, я влюбился», и вновь шустро уехал в страну снов. Сакура переглянулась с Кабуто. Тот был удивлён не меньше девушки, это явно читалось в его глазах… Глазах… И тут обоих шиноби долбануло романтикой. Оба медика как-то сразу поняли, что и одержимость Сакуры последним Учихой, и то, что Кабуто пару лет назад вздыхал по одной симпатичной рыженькой девчонке – это всё фигня, прах бытия и тому подобное. А настоящая любовь – вот она, рядышком! И медики, как завороженные, смотрели друг на друга, не обращая внимания ни на трындец в полукилометре от них, ни на обалдевших Ямато и Сая, которого тоже проняло зрелище, устроенное Наруто… Им на всё было пофиг. Они нежно глядели друг на друга… И при этом продолжали лечить синяки Саске. … Когда Наруто наконец-то вновь догнала змеиного саннина, тот заметил её раньше чем она успела добраться на дистанцию атаки, и пронзительно заверещал: - Мандочка, она здесь! Бежим-бежим-бежим! Скачем-скачем-скачем!!! И тут случилось то, от чего даже забитый адреналином и яростью рассудок Наруто выпал в осадок. Манда каким-то странным манером согнулся, завернулся в некое подобие странной пружины… И поскакал. Поскакал. Действительно поскакал! Земля грохотала и стонала. Деревья трещали как щепки. Свистел ветер. По всей округе звучало характерное «тыгыдым-тыгыдым-тыгыдым». Радостно вопил сидящий на голове Манды Орочимару, верхом на призыве в меру величественно и в не в меру маразматично удаляясь в закат. Наруто обалдело смотрела вслед саннину. От шока она даже вышла из режима покрова Лиса, а после того как Орочимару – она это чётко видела – попытался пришпорить Манду, чтобы скакать быстрее, она почувствовала, что мир вокруг неё весело закружился и начал стремительно темнеть. В себя она пришла уже у знакомой клетки Кьюби. Подняв взгляд круглых глаз на биджу, который ответил ей не менее шокированным взглядом, девушка хрипло спросила: - Что это было, даттебайо?! - Чтоб я знал, - ответил Лис, нервно дёргая глазом. Такого надругательства над психикой даже ему было выдержать сложно, а ведь он некогда сталкивался с энтузиазмом и гениальными идеями Ашуры Ооцуцуки, вывертами психики Индры Ооцуцуки, с Хаширамой, с Мито, с Мадарой... Но Орочимару ухитрился переплюнуть этих вне всякого сомнения выдающихся личностей. Наруто кивнула и устало прислонилась спиной к решётке. Ей надо было отдохнуть, покров Лиса изматывал до невозможности и физически (даром что сейчас её тело мирно дрыхнет), так и морально. Кстати, о покрове… - Спасибо, - выдохнула девушка. - Ты это сейчас кому сказала? – вполне миролюбиво пробурчали из темноты за решёткой. - Тебе, даттебайо! – обернувшись, широко улыбнулась девушка и, увидев, что Лис приоткрыл один алый глаз, пояснила: - Спасибо, что поделился чакрой. Это было то, что нужно в данный момент… Лис чуть удивлённо – но его джинчурики это, конечно не видела - махнул одним из своих хвостов, размышляя, благодарить ли свою джинчурики за сцену издевательства над ненавистным представителем учишьего племени прямо сейчас, или когда она уже немного отдохнёт и сможет выдать на неё нормальную реакцию. … И всё в результате закончилось если не хорошо, то вменяемо. Сакура и Кабуто вернулись в Коноху все в ссадинах и царапинах – глядя друг на друга, влюблённые игнорировали земельные неровности, которые отнюдь не отвечали им той же любезностью. Вот они и явились пред светлы очи Цунаде потрёпанные, но счастливые. И даже, выходя из кабинета Хокаге, пережив тяжёлый разговор с Сенджу, сопровождавшийся швырянием из окна письменного стола, этажерки и фикуса в горшке, они по-прежнему тихо светились от радости, ещё одним поводом для которой стало то, что Кабуто остался шиноби Листа (всем любопытствующим наплели сказочку о том, что злой и нехороший Орочимару держал несчастного медика под подчиняющей техникой, которая теперь пала) и его даже определили в ирьёнины. Так что вскоре над госпиталем, где трудилась на благо Листа эта парочка, стали косяками летать розовые слоны романтики, а мама Сакуры, утирая слёзы счастья, составляла список гостей на свадьбу. Ямато и Сай после увиденного ими зрелища с Орочимару и после того, как Наруто сагитировала их помогать ей в транспортировке Саске, были бледны, потрёпаны и задумчивы и хором попросили у Хокаге отпуск "полечить нервы", на который опять таки хором умотали по направлению к морю. Вернулись они уже хотя бы не страдающими нервным тиком... Но всё ещё с выражением на лицах "где мой миксер для глаз?". Саске, всё ещё в бессознательном состоянии, за шкирку, но почти нежно притащили вернули в Коноху. Парень, очнувшись, к счастью, не делал попыток сбежать, задумчиво смотрел в окно палаты (его Цунаде сразу же погнала на обследование с целью узнавания не поиздевался ли над раритетной учиховской тушкой её бывший сокомандник), о чём-то молча думал и, едва заметно краснея, позволял себя на радостях тискать Наруто, которая от осознания того, что Учиха вернулся в Коноху ходила вдвойне радостная и сияющая и периодически нападала на Учиху с обнимашками. О мести Саске, как ни странно, не говорил, и даже согласился с Хокаге, что ему лучше быть в Конохе, а морду Итачи в случае чего сподручней набить в компании. Какаши смотрел на ученика с подозрением, не веря, что его "приложило по голове" - он на собственном опыте знал крепость черепных костей Учих, и поэтому не мог вообразить силу удара, которая была необходима чтобы хоть одному Учихе вправить мозги. Разве что Наруто била по башке с поддержкой Лиса... А сам Орочимару с тех пор жить начал далеко-далеко от людей, заделавшись самым настоящим отшельником, привлекать внимания мало-мало… На глаза он показывался в лучшем случае только гражданским, которые искренне считали его юродивым и при случае подкармливали молоком и хлебушком, жалея беднягу. И в случае опасностей или просто неприятностей Орочимару резво убегал от встреченных старых знакомцев уже проверенным методом «Поскакали, Манда!!!». Метод действовал крайне эффективно – Какудзу после встречи с бывшим товарищем неделю ходил с квадратными глазами, а Хидан был тих, задумчив и непривычно… приличен. А сами Акацуки рано или поздно, но потиху, помалу, поодиночке, но узнавали тот факт, что в их славненькой и уютной организации на самом деле две девушки. Но это уже совсем другая история…