Ногой по яйцам.

Хару неспешно шагала по пустынным улицам Намимори. Было уже десять вечера, но яркие фонари не подпускали темноту к девушке. Она снова засиделась у Киоко допоздна. Нет, Хару, конечно же, могла остаться ночевать у подруги, но родители велели ей идти домой, ссылаясь на то, что они и так весь день провели вместе, и им пора отдохнуть друг от друга. Дочери пришлось повиноваться. В парке сумерки сгущались, словно это был уже совсем другой город, мрачный и таящий недобрые тайны. Девушке стало не по себе, сразу вспомнились пугающие рассказы о ночных нападениях, но очень уж хотелось срезать путь к дому. «Ничего не случится!» – сказала Хару сама себе и храбро шагнула под тень деревьев. И сразу же над головой послышалось насмешливое уханье. «Это сова, просто сова», – успокаивала она себя. Потом в стороне от дорожки раздался шорох. «Белка, наверное», – неуверенно отметила девушка. Выход из парка был уже недалеко, и она прибавила шаг, как вдруг из темноты донеслись звуки, которых точно не могли издавать ни совы, ни белки. Шипяший смешок. Жуткое, совершенно безумное шишиканье. Сердце заколотилось, словно кролик в западне. Хару слышала, как к ней кто-то приближается, и все старалась не сорваться на бег, а может, уже и не могла бежать. Страх парализовал тело, и Хару просто замерла на месте, закрыв глаза и моля всех богов, чтобы это был всего лишь сон. Человек подошел вплотную и развернул девушку к себе лицом. Та дрожала как осиновый лист и крепко зажмурилась. – Ши-ши-ши! Ты ведь – та девчонка?* Давненько мы с тобой не виделись! – раздался знакомый голос. Хару решилась открыть глаза. Перед ней стоял Бельфегор собственной персоной. Улыбаясь во все тридцать два зуба, он пугал сильнее, чем иной человек мог бы напугать злобной гримасой. «Бежать, бежать, пока не поздно!» – вспыхнула единственная здравая мысль за этот вечер. Она неловко попятилась назад, пытаясь обойти своего преследователя. Но Принц Потрошитель не спешил оставить в покое девушку и обманчиво-неторопливо шагал следом за скованной страхом жертвой. Стоило ему протянуть руку и схватить несчастную девчонку за локоть, из глаз ее потекли слезы. Парень притянул ее к себе и аккуратно вытер ее слезинки тупой стороной стилета. Был ли это фирменный жест маньяка, или вместо платка ему попался под руку только нож? Никто не знает. Но Хару, еще минуту назад оцепенелая от страха, вдруг взбесилась. «Мое лицо, мои щеки – ножом?! Гад! Извращенец!» – вскипела в душе боевая ярость, и девушка со всей дури врезала Бельфегору между ног, точь-в-точь как учила Бьянки-сан. Сказать, что ему было больно, значит – ничего не сказать. Маньяк отшатнулся и упал пятой точкой на землю. Хару с визгом рванула прочь, а Бельфегор так и остался сидеть на мягком месте в жестком недоумении. На следующий день Миура Хару шла в школу и решила сократить путь через сквер, чтобы не опоздать. Ничто не предвещало беды, вчерашний испуг прошел, как ночной кошмар, а родителям она ничего не стала рассказывать, понадеявшись, что такого больше не повторится. Утро выдалось туманным, и Хару совсем не подозревала, что кто-то уже поджидает ее в кустах. Но Бельфегор жаждал мести. Его королевское достоинство (в хорошем смысле!) было уязвлено, и он не собирался с этим мириться, о, нет! Бел хотел перерезать ей горло самым тупым стилетом в мире (если такой вообще есть). Он представлял, как сбросит ее бездыханное тело в пропасть. От мыслей, как он будет ее убивать, маньячная улыбка расплылась на его лице. Выйдя из укрытия, когда жертва подошла достаточно близко, Бел схватил ее, и завернув девушке руку за спину. И Хару снова закричала. Паника охватила ее сознание, но тело само среагировало на опасность. Как вы думаете, что она сделала? Правильно, повторила свое действие вчерашнего вечера (банально, но раз первый раз сработало, почему не сработает во второй?!). Бельфегор стоял слишком близко, и Хару, не глядя, метко лягнула обидчика каблуком в пах. Однако на этот раз парень не растерялся и вытерпел боль. Но и Хару была на шаг впереди и ударила его еще раз, с большей силой. Бельфегор ослабил хватку, и Хару, ловко присев, вывернулась из его захвата, и рванулась прочь, только он ее и видел. Мысленно Бел поклялся кровной местью, вслух не мог – дыхание свело. Все остальные дни пребывания варийца в Намимори уже традиционно заканчивались коронным блюдом от простой японской девушки: «ногой по яйцам», десу! Два месяца спустя Бельфегор только что прилетел на пару с Маммоном в город с посылкой для Тсуны от Девятого. Единственное, что волновало Бела в эти месяцы – это Хару. Натерпевшись от нее пинков, он не раз видел ее в своих кошмарах. Бел боялся ее. Боялся какой-то девчонки! Точнее, он боялся своей беспомощности перед ней. Самый молодой киллер Италии, юный гений «Варии», беспомощный Принц Потрошитель – что за бред?! Ему было за это стыдно. Стыдно в первый раз в своей жизни! И все же это больше походило на какую-то одержимость, ведь забыть вздорную девчонку он не мог и не хотел. Бельфегор так задумался, что не заметил, как подошел к дому Савады. А так как Миура – соседка Тсуны, закон подлости полностью себя оправдал. Хару как раз выходила из дома в магазин. Она читала книжку на ходу и не видела его. Бельфегор походкой лунной, походкой Майкла Джексона, начал пятиться. Он понял, что слишком боится этой встречи. Для него эта японская школьница была страшнее Расиэля и Занзаса вместе взятых. Только в отличие от первого она не корчила рожи, а в отличие от второго – у нее не было такой силы. И, как назло, девушка подняла глаза. Увидев его, она изменилась в лице, и эта перемена снова грозила Принцу Потрошителю неприятными ощущениями. Бел метнул в нее стилеты, промахнувшись от внезапно нахлынувшей паники, и сбежал. Хару осталась стоять в недоумении. Она думала, что он опять начнет к ней приставать, но он убежал. И тут она вспомнила, как произошло их знакомство. Это было во время Конфликта Колец. Тогда они случайно встретились, и Бел заставил ее найти ему достойного противника. Было весело, нечего сказать! Хару даже поняла, что была благодарна ему. Он ведь тогда не стал ее убивать, но ему все равно хотелось подраться, так что его не за что винить. Парни – они такие. Еще несколько раз они пересекались словно бы случайно: в метро, в магазине, на улице, в суши-баре Ямамото, но никак друг на друга не реагировали, можно сказать, игнорировали друг друга. Девушке это не нравилось. Любопытство Хару разгоралось все сильнее, она стала больше приглядываться к Белу, подмечая какие-то новые штрихи в своем незадачливом преследователе. Что скрывать? Он был симпатичный, совсем непохожий на других парней, с которыми ей доводилось общаться. И сильный, вон, как здорово держит удар (тут Хару невольно начинала хихикать, вспоминая свои подвиги). С ним весело, точнее, нескучно, и она даже простила ему его приставания. А постоянная атмосфера опасности, окружающая молодого киллера, только добавляла ему своеобразного шарма. Хару влюбилась. Ее уже не пугал шипящий смех Бельфегора, его ножи, она увидела другие его стороны: неуверенность в себе и удовольствие от мелочей, искреннюю улыбку и задумчивость на лице, и многое другое. Девушка думала только о нем, напрочь позабыв о Саваде Тсунаеши. У нее было два выхода: понравиться Принцу Потрошителю или разлюбить его. А если не получится ни то ни другое – спрыгнуть с моста, Тсуна ее спасет, и она снова его полюбит, и в будущем выйдет за него замуж. Что вообще может пойти не так? Великолепный план! И Хару начала слежку. Ей надо было узнать, кто и что нравится Бельфегору, и начать этому подражать. Разделение интересов – главный залог крепких отношений. Так учила Бьянки-сан, а она, как известно, плохого не посоветует. Две недели спустя Хару выяснила многое: ему нравятся книги Стивена Кинга (с творчеством которого сама она до этого не была знакома), мистика и детективы, кровь и расчленёнка, коллекционирование ножей (как она поняла), ледяная скульптура. Из еды Принц Потрошитель предпочитал суши и молоко (главное – не смешивать!). По правде говоря, она изрядно замучилась, собирая эти разрозненные данные. А главное, она не знала, как реализовать свои знания: книги Стивена Кинга ей не продавали (нет двадцати**), изображать мистику и детективы она зареклась после приключений на кладбище, старый костюм Намахагэ тоже выглядел бледновато в концепции «кровь и расчленёнка», а вот с ножами ей повезло. Сувенирных лавочек в городе было много, и она с чистой совестью отправилась в оружейный антикварный магазин. Конечно, до Валентинова дня было далеко, но Хару считала себя современной девушкой, и твердо решила начать отношения с примирительного подарка. Продавец в магазине долго старался угодить странной клиентке так, чтобы и она осталась довольна, и он не попал под ответственность, продавая холодное оружие несовершеннолетней особе. В конце концов, выбрав самый элегантный нож с литой рукояткой в форме орла, размерами которого было сложно испугать даже хомяка, Хару расплатилась и оставила торговца в покое. Дальше решительно настроенная Хару отправилась к отелю, где, по ее сведениям, остановился Бел. Но, приехав на место, девушка не знала, что ей делать дальше. Она не знала, в каком номере он поселился, что ему сказать, да и вообще в отель так просто не пустят, это ведь было фешенебельное заведение с видом на город. Школьнице здесь делать нечего, если только это не переодетая девушка из агентства эскорт-услуг. Представив себе такое неприличное зрелище и реакцию родителей, она совсем растерялась, села на скамейку рядом с отелем и тихо заплакала. Вся современность и решительность испарились, осталась только глупенькая и одинокая Миура Хару, прижимающая к груди пестрый сверток с ножом. И тут, по счастливой случайности, ее заметил проходящий мимо Маммон. Иллюзионист «Варии» сразу узнал девушку, следившую за ними во время миссий в Намимори и в их свободное время. Сначала Аркобалено хотел атаковать ее, посчитав за шпиона из вражеской семьи, но услышав, что она плачет, заинтересовался. Таких шпионов Маммону раньше не попадалось. Он подошел к скамейке и, усевшись рядом, спросил, как ни в чем не бывало: – Ты чего ревешь? От слез денег больше не станет. Не мое наблюдение – народная примета! – важно заявил он, подняв палец кверху. – Заметь, совершенно бесплатно. Хару подняла глаза на странного советчика. Она узнала в этом малыше спутника Бельфегора, но от смущения не смогла выдавить из себя ни слова и снова заплакала. Аркобалено вздохнул: – Тебе нужен Бел, верно? – на его памяти только от любви люди вели себя так глупо и не слушали советов. Девушка подняла голову и быстро закивала головой. – Ладно, я отведу тебя к нему, но за определенную цену! Даже не поинтересовавшись, во сколько карликовый сводник оценивает свои услуги, Хару схватила бедного «ребенка» за грудки и начала трясти, как Сасагава Рёхей свою грушу: – Я заплачу любые деньги, только отведи меня к нему!!! Стоит ли говорить, что от такого вопля хрупкой японской школьницы Маммон почти что оглох? Спасли его уши только долгие годы знакомства с Суперби Скуало. – Отпусти меня, – жалобно пропищал Аркобалено, дергаясь в бульдожьей хватке заплаканной девушки. Хару опомнилась, быстро поставила беднягу наземь и отряхнула его плащ, привела в порядок лицо и вскочила на ноги. Выражение решимости на лице ее было как у камикадзе перед вылетом. Маленький иллюзионист громко выдохнул и обреченно пробормотал что-то вроде «во что я ввязался?». Проходя мимо строгого швейцара, который почему-то сосредоточенно смотрел в другую сторону, Хару слышала бормотание из-под капюшона малыша: «Мне за это не заплатят, нет, ни монетки!». У двери номера Маммон приглашающе распахнул ее перед гостьей и исчез в неизвестном направлении, не дожидаясь развязки этой душещипательной встречи. Сердце девушки забилось сильнее. Постучав для приличия о косяк, она вошла в гостиную просторного двухместного номера. Там никого не было, только дверь в одну из комнат была приоткрыта. «Боже, что я делаю?! Разве приличные девушки входят к полузнакомым парням в комнату без приглашения?» – подумала все еще приличная девушка Миура Хару. Бельфегор слушал музыку в наушниках, развалившись на кровати в сапогах. Хару он не заметил, по крайней мере, глаз под челкой было не видно, а головы он не повернул. Девушка хотела окликнуть его по имени, но голос внезапно пропал, а ноги подкашивались. «До кровати ближе, чем до стула» – подумала уже не совсем приличная девушка («Мама, папа, простите!») Миура Хару. Только когда она села на кровать, хозяин комнаты удосужился поднять на нее взгляд, скрытый челкой. Повисла неловкая пауза. Гостья разорвала ее, протянув принцу коробку с подарком. Если бы не его варварская челка, то она бы заметила, что Бел поднял одну бровь. Неуверенно взяв сверток, он раскрыл его, и удивился еще сильнее. До сих пор девушки не приходили к нему с ножами. «Я сплю?» – подумал Принц Потрошитель. Бел смотрел в глаза этой странной девчонки, а в них горела отчаянная решимость и, кажется, догорали рамки приличия простой японской школьницы с трудным характером. Почувствовав на себе взгляд Принца Потрошителя, она решилась объяснить свое вторжение. – Бел-сама, простите за то, что было до этого, я лишь хочу извиниться перед вами! – выпалила Хару, уже почти неприличная дочь своих родителей. – Ты мне очень нравишься, – тут она густо покраснела, отбросив официальный тон и забив последний гвоздь в крышку гроба «Миуры Хару, приличной девушки, мир ее праху». – Станешь моим парнем?! Последние слова она выкрикнула, опустив голову, а Бельфегор лишь шишикнул от изумления. Посчитав это за отказ, Хару зажмурилась и сжала кулачки, стараясь не разреветься от жгучего стыда и осознания собственной глупости. И тогда вариец схватил ее за руку и притянул к себе так, чтобы она оказалась на его коленях. Все ее пинки как-то разом забылись. Девчонка покраснела и попыталась выбраться из цепких рук, но у нее ничего не вышло. Он не сказал ни слова, но прикосновение говорило о том, что не такая уж она и глупая, и конечно, он принял ее извинения, и не надо плакать на могиле приличной девушки Миуры Хару, прямо сейчас ее никто не будет домогаться и резать лицо ножом. Да, вот этим, дареным, тупым и маленьким, даже хомяка не напугаешь. Бельфегор гладил дрожащую девчонку по голове и держал крепко, вслушиваясь в звук ее колотящегося сердца. «Станешь моим парнем?» – спросила она. Это было похоже на очень странный сон! Она так переволновалась, а объятия «страшного маньяка» были такие теплые, что Миура Хару (не будем о грустном!) не смогла устоять перед ними. В какой-то момент сердце Хару стало биться ровно и тихо, и она уснула, а Бел лишь гладил ее волосы. Смешная девчонка! Он прошептал ей на ушко, сдвинув каштановую прядь: «Principe finalmente trovato la sua principessa!***». И Хару улыбнулась во сне. Они бы так и лежали бы, если бы не телефон девушки. Звонили родители Хару, требуя, чтобы она через двадцать минут была дома. Стоя у двери, они прощались друг с другом: – До встречи, Бел-сама! – Поверь, Хару-химэ****, она очень скоро состоится, – сказал Бел, и тихонько рассмеялся своим странным смехом, притянув ее к себе и одаряя легким поцелуем. Щеки Хару окрасил легкий румянец. Ответив неумело на поцелуй, девушка обняла его, хотя их обнимашки длились недолго. Но у них еще все впереди. Они еще наобнимаются вдоволь, и не только!