Тезисы

Перси Уизли никогда не любил День Святого Валентина. Глупый, никчемный праздник, насквозь пропитанный фальшью. Большинство людей в этот день резко глупеют, утрачивают последние остатки здравого смысла и еще радуются этому. Но гораздо противнее были все эти громкие, во всеуслышание, клятвы в вечной — максимум на два месяца — и верной — вот тут особенно смешно — любви, причем клялись те, кто в этой самой любви еще ничего не понимает. Про третьего сына семьи Уизли часто говорили: «умен не по годам». Так говорили о нем почти все взрослые, так сознавал себя и он сам. Иногда ему казалось, что он родился как минимум двадцатилетним. Это часто помогало в жизни, но гораздо чаще — мешало, в частности, отдаляло от сверстников и даже от родных братьев. Сначала ему было грустно и одиноко, но постепенно он смирился, а еще позже — научился извлекать из этого выгоду. В частности, не тратить зря время и не совершать типичных подростковых ошибок. И конечно, доверять только логике и фактам. В отличие от тех же сверстников, которые в семнадцать лет полагают, что знают о жизни всё, Перси прекрасно понимал, что при всем своем немалом багаже знаний он располагает лишь «кое-какими» сведениями о мире. Однако в этих своих «кое-каких» сведениях он был уверен на 98%. На их основе Перси сформировал свое собственное и непоколебимое мнение по многим вопросам и закрепил в виде тезисов. Было там уделено внимание — целый параграф — и вопросам такого странного чувства как любовь. Перси считал, что это чувство является некой тайной, чем-то слишком личным, чтобы кричать о нём (тезис № 1). В некоторых случаях о нем не стоит говорить вообще, дабы никому не навредить, не разрушить то, что создавалось годами (тезис № 2). Также он считал, что любовь приходит редко, максимум два раза в жизни, и остается надолго (тезис № 3). Он был уверен, что любить можно только того, кого хорошо знаешь и с кем по возможности дружен (тезис № 4), а, следовательно, не верил в любовь с первого взгляда. И глядя на то, как ссорятся — опять же, громко и на виду у всех — те, кто еще вчера миловались, как сумасшедшие, Перси ещё больше убеждался в правильности своих умозаключений. Истинность всего вышеперечисленного доказывал тот факт, что Перси Уизли сам являлся подтверждением всех своих тезисов. Он был давно и прочно (см.тезис № 3) влюблен в своего лучшего друга (см.тезис № 4). Если быть точным, в своего единственного друга. Были, конечно, у него и приятели — такие же старосты, как и он, но другом он мог назвать лишь своего соседа по комнате, а по совместительству — капитана квиддичной команды Гриффиндора, Оливера Вуда. И случилось так, что мозг Перси в кои-то веки поступил опрометчиво и выбрал в качестве объекта приложения романтических чувств самый невозможный вариант (Да, именно мозг выбрал, а не сердце — в самом деле, как может этот полый насос с перегородками что-то решать?). Перси сам так и не понял, как это с ним случилось. Однако, осознав, что с ним, собственно, произошло, и рассчитав по им же выведенной формуле, что вероятность возникновения хоть сколько-нибудь ответной симпатии меньше 4%, он решительно запер все чувства на замок (см.тезисы № 1 и 2). К тому же своей дружбой с Оливером он очень дорожил, и было бы верхом безрассудства рискнуть всем во имя некой призрачной и глупой надежды. Тем более, что девушек у того могло быть сколько угодно — они чуть в очередь за ним не выстраивались, а вот друг был только один. Подружились они с Оливером довольно быстро, буквально в первый день знакомства. Для Перси — рекорд, для Оливера — обычное дело. На Гриффиндоре в том году был явный недобор, и они оказались единственными мальчиками на курсе. Перси помнил, как опасался тогда, что не сумеет поладить со своим единственным соседом. Но все опасения развеялись, когда Оливер, улыбаясь, протянул ему руку в знак приветствия. В нём не было видно никакой хитринки, желания посмеяться или обидеть, и Перси почувствовал то, что редко ощущал по отношению к сверстникам — доверие. И тогда он, слегка смутившись, все же протянул руку в ответ. Так, собственно, все и началось. Со стороны казалось, что нет людей, более разных, чем они с Вудом. И как только могут дружить абсолютно не совпадающие ни в чем люди, один — спортсмен, веселый, общительный, яркий, а другой — зануда, сухарь, замкнутый хуже некуда, и метлой толком управлять не может (единственный из Уизли, между прочим)? Разве что объяснить всё известной фразой «противоположности притягиваются». Но если кто сказал бы это в лицо Вуду и Уизли, они бы только посмеялись над этими словами. Ибо глупости говорят те, кто считают, будто «противоположности притягиваются» за счет этих самых множественных различий. На деле же «притягиваются» только те, кто различны на первый взгляд, но при этом на самом деле схожи в глубине души, и никогда не удержатся вместе те, у кого нет ничего общего. Оливер и Перси таким скрытым сходством обладали. Они были так называемыми «зеркальными противоположностями» друг друга. Оба в свои юные годы точно знали, чего хотят от жизни, оба были настоящими мастерами своего дела, по-настоящему болели за него, с детства имели перед собой далеко идущую, но при этом вполне реальную цель (а не эфемерную, как у многих), оба обладали завидной целеустремленностью, упорством и верностью своим принципам. Именно поэтому они очень хорошо понимали друг друга. Первое время каждый, конечно, пытался обратить другого в свою веру — что, разумеется, не удалось. Однако определенный результат все же был — Перси увлекла тактика квиддича (не игра, а раздолье для стратега!), а Оливер стал ответственнее относиться к учебе (очень не хотелось поддерживать стереотип о тупых спортсменах). Они поддерживали друг друга, как и подобает друзьям. Перси, пусть и не всегда, но ходил на квиддичные матчи, навещал Оливера в больничном крыле (не забывая, впрочем, отчитать его за неосторожность), а Оливер, в свою очередь, защищал Перси от нападок других и не давал ему падать духом (к чему тот оказался склонен, пусть за напускной холодностью этого не было видно). Время шло, многое менялось, особенно с появлением в Хогвартсе Гарри Поттера, но их верная дружба оставалась неизменной. Так было, и так будет — надеялся Перси. И никакие неправильные чувства не должны были тому помешать. Итак, приближался день всеобщего и радостного отупения, он же День Святого Валентина. Перси, как водится, не ждал от него ничего хорошего. Если близнецы не разыграют с утра пораньше, то уже неплохо. Однако день прошел на удивление спокойно, за исключением удушающее милой атмосферы. Удушающей и в прямом смысле слова тоже — в этом году девчонки всех курсов, видимо, сговорились вылить на себя по флакону духов каждая. Впрочем, по сравнению с прошлым годом, когда преподавал незабвенный профессор Локонс, всё еще было довольно терпимо. Шуточек от близнецов, как ни странно, не последовало вовсе — ни в этот день, ни в следующий. Но Перси и не думал расслабляться. Как выяснилось, не зря. Утро 16 февраля началось как обычно. Перси проснулся чуть раньше нужного времени и, полежав с открытыми глазами ровно минуту двадцать секунд, встал и не спеша начал приводить себя в надлежащий вид. Обычное утро, что уж там говорить. Но, застегивая рубашку — не простую, с потайным карманом, спасибо близнецам — Перси боковым зрением уловил нечто выбивающееся из привычной картины. Рядом с его кроватью стояла небольшая коробка. Небольшая, аккуратная и очень подозрительная. Более того, на её крышке была прикреплена бумажка с его фамилией и инициалами. Перси глядел на неё несколько секунд и впервые за много лет не знал, что делать. Впрочем, шок быстро прошел и он, поправив очки, отошел на пару шагов, а затем с помощью палочки начал проверять обнаруженный объект на взрывоопасность. Благодаря близнецам Перси еще и не те заклинания знал — а как иначе жить с ними в одном доме? В том, что здесь замешаны близнецы, он даже и не сомневался. Тезис № 43 его же авторства гласил: если происходит что-то из ряда вон выдающееся — что, несомненно, плохо — виноваты близнецы. Данный тезис имел под собой слишком обширную доказательную базу, чтобы ставить его под сомнение. Наконец, убедившись, что опасности — по крайней мере, пока — нет, он решительно открыл коробку. То, что он там увидел, заставило его машинально нащупать безоар в потайном кармане. Там лежали конфеты. Обычные шоколадные конфеты, его любимые причем. Но это, разумеется, только на первый взгляд. Данный случай явно подходил под тезис № 43 — кроме этих юмористов и, может быть, родителей, подарок прислать ему больше не мог никто. А мысль о том, что кто-то, возможно, испытывает к нему, Перси Уизли, какие-то романтические чувства, он отмел сразу. И уж тем более мысль, что этот «кто-то» — тот, кто живет с ним в одной комнате уже седьмой год, он не позволил себе даже додумать до конца. Об этом нельзя было и мечтать. Мечтать вообще вредно. Таким образом, с вероятностью 99% это всё было делом рук близнецов. А значит, поступить с подарком можно было только одним способом…  — Что там у тебя? — спросил так некстати проснувшийся Оливер. Перси от неожиданности даже вздрогнул, что бывало с ним нечасто. Впрочем, он тут же взял себя в руки.  — Ничего особенного, — как можно спокойнее ответил он другу и легким взмахом палочки отправил коробку в мусорный ящик. В сторону Оливера он старался не смотреть, а потому не увидел ни того, что Оливер уже давно за ним наблюдал, ни того, как погрустнело его лицо после «полёта» коробки. Дальнейшие несколько часов прошли относительно — и подозрительно — спокойно. Близнецы тоже вели себя подозрительно. Они будто не понимали, в чем дело, когда Перси бросал на них гневные взгляды. Да уж, те еще артисты! Но Перси Уизли не из тех, кому можно легко запудрить мозги ложным ощущением безопасности! Он раскусил их и теперь уж не спустит с них глаз. С другой стороны, Оливер тоже вел себя странно. Он был подозрительно молчалив и почти не смотрел в сторону друга. Это больно задело Перси, но он предпочел не приставать с вопросами. Захочет — расскажет. Наверняка это связано с квиддичем или со слизеринцами. А то и с тем, и с другим одновременно — тот же Флинт, к примеру. Впрочем, не прошло и двух часов (плюс-минус пятнадцать минут) после инцидента с коробкой, как Оливер снова стал вести себя по-прежнему. Казалось, жизнь вернулась в привычное русло. Не тут-то было. В обед прилетели совы, и перед Перси — едва тот отвернулся — снова возникла коробка, чуть меньше предыдущей. И снова с его именем на крышке. Сперва староста растерялся, но замешательство длилось недолго. Быстро поняв, что к чему, парень тут же спрятал коробку под стол — совсем необязательно, чтобы все знали об его горе. В особенности о том, что в двух экземплярах сидело за Гриффиндорским столом чуть дальше. Однако от зоркого глаза Оливера ничего не укрылось. Даже несмотря на то, что он всё это время читал письмо от родителей.  — Посылку прислали, да?  — Похоже на то, — вздохнув, ответил Перси. Разве мог он ему соврать?  — И тебе даже не интересно, что там?  — Интересно, почему же. И как раз поэтому я открою её не сейчас, а потом, в комнате. Вдруг…нет, наверняка там нечто опасное.  — С чего ты взял? — искренне удивился непонятливый собеседник.  — С того, что от близнецов ничего другого ждать не приходится, — ответил Перси так, будто это была самая очевидная вещь в мире.  — А может, это и не они вовсе, — упрямо предположил Оливер.  — Вряд ли, — покачал головой парень, более чем уверенный в своей правоте. — Да и кто бы еще мог что-то мне прислать? Есть варианты? Вот и у меня нет. Оливер отвел глаза в сторону и надолго замолчал. Снова. Перси решил вскрыть посылку ближе к вечеру, когда Оливер пойдет на тренировку, а значит, в комнате больше никого не будет. Ведь эта штука явно предназначалась конкретно ему, и он очень не хотел, чтобы кто-нибудь еще пострадал. Оливер понял всё правильно и сказал, что в случае чего друг сам знает, где его искать. Оставшись один на один с коробкой, Перси принялся её осторожно осматривать и проверять всеми известными ему заклинаниями. Странно, но проверка ничего не обнаружила. Тогда он открыл коробку…и замер в недоумении. Там лежали перья. Очень хорошие, его любимой марки. Помнится, недавно в разговоре с Оливером он посетовал, что запас перьев уже на исходе, но откуда об этом узнали близнецы? Вряд ли они стали бы спрашивать нечто подобное у своего капитана, верно? Однако, заметил Перси, это было еще не всё. В коробке обнаружился лист пергамента. Он смело развернул его, и взгляд старосты тут же упал на аккуратные (почти) и ровные (местами) строчки. «Я надеюсь, этот подарок, тебе понравится больше чем предыдущий…» Знакомый почерк. Не Фреда или Джорджа, конечно, но знакомый. Перси мысленно закатил глаза — близнецы так и не освоили пунктуацию до конца. Такой предмет, как «родной язык» в Хогвартсе точно бы не помешал. Нет, они что думали — будут писать другим пером и Перси их не раскроет? Не на того напали! «…Не знаю, читал ли, ты то что было вложено в прошлую коробку, поэтому пишу еще раз…» Нехорошее предчувствие закралось в душу Перси. «Пишу, потому что, не могу больше молчать…» То есть, до этого они ещё себя тихо вели? Страшно представить, что будет дальше. Может, фейерверки на экзамене запустят? Взглянув еще раз на прочитанные строчки, он не выдержал, взял перо, исправил ошибки в прочитанных предложениях и только потом продолжил чтение. Письмо, к счастью, было не длинным. «…Ты мне очень дорог, Перси. Я понял это не так давно, но мне кажется, будто так было всегда…» Парень почувствовал, как холодеют его руки и как неожиданно сдавило легкие. Впервые в жизни ему стало физически тяжело читать. Дальше он смог только пробежаться глазами по содержанию, но и этого оказалось достаточно. «…Подумать только — без квиддича, я могу представить свою жизнь, а без тебя — нет!» От слова «квиддич» стало плохо, но самый сильный удар нанесли слова, которых он боялся как огня, о которых посмел подумать лишь однажды — в день подсчета той самой формулы. Слова, которые он даже не надеялся услышать по отношению к себе, и не рассчитывал никогда произнести самому. «…Я люблю тебя» Перси только теперь осознал, что всё это время читал стоя — ноги стали ватными. Пришлось сесть. Сил читать больше не было — а осталось еще около трех предложений, и он взглянул лишь на подпись внизу листа. «…Оливер Вуд» Это стало последней каплей. Ужас сковал тело Перси. Мысли роились в его голове, постепенно складываясь в определенную картину, подобно пазлу. Они знают. Знают и издеваются. Да, в этот раз шалость особенно удалась. Но как?.. Откуда? Я не выдавал себя ни словом, ни жестом. Дневника у меня нет, в ежедневнике — ни слова об Оливере, а Окклюменция для них — слишком сложно. Откуда тогда? Если только… Тогда, на той игре, когда я позволил себе слишком мечтательно взглянуть на него, рассекающего воздух, покорившего стихию… Ужас понемногу отступал, и его место занимала спокойная обреченность. Да уж, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. По крайней мере, в моем случае. Теперь пойдут разные слухи, кривотолки, всё, как обычно, будет преувеличено в разы…и нашей дружбе конец. Более того: скорее всего, он меня возненавидит, и будет прав. Я даже знаю, как будут развиваться события: он до последнего не будет верить — он вообще не склонен относиться к слухам серьезно, будет сомневаться, когда слухи станут слишком навязчивы, будет мучиться, и наконец, глядя глаза в глаза, спросит: — Перс, скажи…это правда? А я никогда не умел врать. Перси встал и начал ходить по комнате. Скорее всего, изменить уже ничего нельзя. Такую новость близнецы просто не смогут долго держать в себе. Но неужели всё, что мне остается — просто сидеть и ждать конца? Ну уж нет! Кажется, я знаю, что можно сделать. Себя мне уже не спасти — сам виноват, но Оливер… Пусть лучше он узнает всё от меня и сам примет решение. К счастью, это наш последний курс, и ему недолго останется терпеть моё присутствие поблизости. Школа скоро закончится, наши пути разойдутся окончательно, я — в Министерство, он — в большой спорт, и скоро он всё забудет, как забывают давний и странный сон. Так, учились вместе, не более того. О том, сколько времени потребуется ему самому, чтобы забыть Оливера, Перси предпочёл не думать. Да, так будет правильно. Так я и поступлю. Осталось лишь подождать окончания тренировки. За это время как раз можно набросать план разговора… Время окончания тренировки подошло сравнительно быстро. Перси сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, поправил одежду и очки, окончательно взял себя в руки — гриффиндорец он или нет? — и решительным шагом направился в сторону квиддичного поля. По пути ему никто не встретился — а может, он никого и не заметил, погруженный в свои мысли. Впрочем, ближе к полю, он кое-кого всё же встретил, а именно — какое совпадение! — близнецов. К счастью, те, в свою очередь, не заметили его. Причин на то было две: Перси вовремя успел скрыться за ближайшим деревом, а Фред с Джорджем были явно чем-то взбудоражены. Прислушиваясь к их разговору по мере приближения, можно было понять, чем именно. Хотя…можно было не так уж сильно прислушиваться — близнецы довольно громко выражали свое недовольство прошедшей тренировкой. Видите ли, Вуд на них сегодня почему-то особенно взъелся, и что они ни делали — всё было не так и не туда. Да еще и заставил их лишние круги над трибунами наматывать — «чтобы сил ни на какие глупости не осталось». Нет, они, конечно, догадывались, что их старший братец дурно на него влияет, но чтоб настолько!.. Перси же сделал кое-какие выводы из услышанного и задумался. С одной стороны, а стоит ли идти? Оливеру сейчас явно непросто, а тут он… А с другой — судя по всему, близнецы еще ничего не рассказали. Если вдуматься, ситуация вырисовывалась довольно странная. Чтобы близнецы да упустили такую возможность поведать «жертве» всё, что они знают? Но, опять же, где гарантия, что они не придумали нечто более веселое? В любом случае, нужно успеть воспользоваться моментом. Да и нужный настрой может вот-вот пропасть. О том, чтобы вернуться, не могло быть и речи (хотя мысли были). Он уже принял решение, и назад пути нет. Разве что, в связи с поступившей информацией, нужно немного подождать — минуты 2-3, не больше. Оливер не успеет далеко уйти, но успеет отойти от конфронтации с близнецами. Вот, наконец, и квиддичное поле. К счастью, все, кроме капитана, уже ушли, а сам он, как обычно, стоял и задумчиво глядел куда-то вдаль. С ним это бывает, ничего особенного. Или?..  — Оливер, нам нужно поговорить! Тот, по всей видимости, совсем не удивился, будто зная, что Перси придет с ним о чем-то разговаривать. — Хорошо, — только и сказал он в ответ. Перси быстро собрался с мыслями. Надо же как-то подготовить человека к такой…новости.  — Я долго думал, все сопоставил, и пришел к выводу, что так больше продолжаться не может, — он решил сделать преамбулу как можно более короткой. Оливер только кивнул в ответ.  — И я решил, что ты, как самое заинтересованное лицо, должен это узнать из первых уст, а именно — от меня.  — Перси, — странно глухим голосом прервал его Вуд, — я всё понимаю, не дурак. К тому же я и так примерно знаю, что ты хочешь мне сказать, так что… Кровь схлынула с лица Перси. Всё-таки рассказали.  — Знаешь? — голос предательски дрогнул. В горле пересохло.  — Да, — коротко ответил Оливер, не смотря собеседнику в глаза. — Не так уж трудно было догадаться. Какой ужас! Не быть мне даже помощником Министра, если я так сильно не умею скрывать свои чувства — промелькнуло в голове Перси. А Оливер продолжил:  — Поэтому давай ты мне сейчас всё выскажешь, и мы закроем эту тему. Захочешь — будем общаться, как прежде, нет — я тебя больше не побеспокою. Почему это он перекладывает на меня такое решение? Разве не он должен будет меня сторониться после того, что я собираюсь озвучить? Если только… Нет. Этого не может быть. Скорее профессор Снейп окажется способным на высокие чувства, чем осуществится эта глупая надежда, которая всё никак не умрет! Волевым решением Перси отогнал ненужные мысли.  — Хорошо, — выдохнул он. — Тогда слушай. И, пожалуйста, не перебивай. Оливер кивнул, глядя куда-то в сторону. Вид у него был такой, будто его сейчас будут отчитывать. Перси набрал воздуху в грудь, снял очки и, вспомнив план, составленный им же, начал.  — Я не знаю, как давно это началось. Скорее всего, года два назад. Я не понимал, не придавал значения тому, что со мной происходит, а когда понял — было уже поздно. Тогда я решил скрыть чувства ото всех и хранить эту тайну до самого конца. Если бы всё от меня зависело, ты бы никогда ничего не узнал. Меньше всего я хочу причинить тебе боль или испортить будущее. Но теперь скрывать нет ни смысла, ни возможности. Так уж вышло, что я и здесь отличаюсь от своей семьи, — тут он горько усмехнулся. — И как бы я не пытался подавить в себе эти чувства, результат всё тот же. Оливер, я… Я тебя люблю. И боюсь, с этим ничего нельзя поделать. Выражение лица Оливера тем временем претерпевало ряд волшебных изменений, одно другого краше. За те несколько секунд, что длилась речь Перси, вышеназванное лицо успело побыть: обреченно-спокойным, удивленным, недоумевающим, растерянным, радостным с примесью недоверия… и, наконец, просто неимоверно счастливым. Вот только Перси этого не видел. Мало того, что он снял очки (что сделало мир для него похожим на магловские акварельные рисунки), так он еще и говорил с полуприкрытыми глазами. Во-первых, в глаза нещадно летели снежинки, а во-вторых, было боязно встретиться глазами с собеседником, пусть умом он и понимал, что это необходимо. Но страх увидеть в этих самых глазах неприязнь и отвращение был сильнее.  — Перси… — после небольшой, но томительной паузы раздался дорогой голос, ставший почему-то хриплым. — Это правда? Я так и знал — мелькнула вспышкой мысль. Перси ни на что другое и не рассчитывал. Всё идёт по плану. Так и должно быть. Начатый путь нужно пройти до конца, и Перси широко раскрыл глаза — навстречу снежинкам и взгляду Оливера.  — Каждое слово. Взгляды встретились. Пульс старосты участился, а потом вдруг резко замер. И было от чего. Оливер сиял, как начищенный кубок. Его улыбка — от уха до уха — слепила в буквальном смысле слова. Сравнить увиденное можно было лишь с его же гипотетической реакцией на Поттера, поймавшего три, а то и четыре снитча на последней минуте безнадежного матча. Такого Перси никак не планировал, и ему стало не по себе. Пазл, сложившийся в его голове, оказался не таким уж и сложившимся — появились лишние детали. И судя по всему, игнорировать их явно не получится. Таким счастливым Оливера знавший его седьмой год юноша не видел никогда. Чему он радуется? Но пока Перси выстраивал предположения, куда нужно пристроить обнаруженные детали (что, впрочем, длилось меньше секунды), тренированные руки уже крепко обняли его.  — Значит, всё-таки не выкинул, — лицо Оливера оказалось непривычно близко.  — Что выкинул? — Перси чувствовал, как его уши сливаются по цвету с волосами. Зачем он это делает?  — Коробку, что же еще? И даже прочитал всё… Снова лишние детали. При чём здесь коробка? И откуда он знает про письмо?  — Что с тобой? — голос Оливера вывел из глубин логических схем, а сам он осторожно и пока несмело коснулся волос и уха Перси.  — Я думаю, — честно ответил тот.  — Да, ты не можешь не думать, — снова улыбка, от которой можно ослепнуть. Вспомнились детали, ранее не вписавшиеся в прежнюю картину — странное поведение Оливера, не менее странная осведомленность дарителя, знакомый почерк… Почерк! Уж не этим ли почерком кое-кто переписывал у него порой домашнее задание?  — А я думал, что ты меня возненавидишь, — Оливер теперь был серьезен. — Такой правильный… Скомканные листки под кроватью… Возможно ли?  — …Думал, ты отчитывать меня пришел. Я так и не решился всё тебе в лицо сказать, решил написать, хотя сочинения — явно не моё. Всё-таки возможно. Но как поверить в это? — Ты оказался смелее меня, Перси. Только вот, — парень отстранился, а радость на его лице сменилась грустью — по глазам вижу, не веришь. И по словам тоже. Думаешь, шучу, играю? — в голосе прозвучали горькие ноты. Боль любимого друга передалась Перси. Теперь уже он подался вперед и взял его ладони в свои.  — Я верю тебе с первого курса. И никогда не считал тебя ветреным, — на этот раз парень говорил, глядя в глаза дорогого человека. — Но в то же время ты прав — я не верю. Не представляю себе, как ты можешь испытывать ко мне — мне! — такое? Как я еще не оттолкнул тебя своим характером? Неужели ты не мог сделать лучшего выбора? Оливер почти буквально вспыхнул от возмущения. Он даже начал в порыве размахивать руками, заставив Перси отшатнуться. — Кто?! Кто внушил тебе эту дурость? Чтоб им бладжер затолкали в…! — Оливер! — Чтоб они метлой поперхнулись! Ты — самый умный человек, что я знаю, и говоришь такое, что уши вянут! Да если уж на то пошло, это я должен задаваться такими вопросами! — Ты? — Да, я. Удивлен? Перси действительно растерялся и не знал, что сказать. Теперь уже не только уши, но и скулы его слились по цвету с волосами.  — Что ж, коли ты настаиваешь, — снова улыбнулся Оливер, отчаянно краснея сам и не зная, куда деть руки, — я объясню тебе популярно, почему меня так угораздило, и почему я об этом ни минуты не жалею. Во-первых, ты — единственный, кто видит во мне что-то, кроме «парня, повернутого на квиддиче», — руки всё же нашли свое место на плечах дорогого ему карьериста. — Во-вторых… …Вечер постепенно вступал в свои права. Падал снег и сгущались сумерки. Вдалеке были слышны голоса детей, как веселые, так и не очень. Где-то Гриффиндор опять встретился на узкой тропинке со Слизерином, где-то радостно пожали друг другу руки Когтевран с Пуффендуем. Древний и вместе с тем вечно молодой замок видел уже множество тысяч подобных вечеров, а если позволят Высшие Силы — увидит в два раза больше. Все они были похожи, и каждый из них отличали лишь детали. В этот вечер деталей было целых две. Одной были дементоры, а другой… Надежно скрытые стеной из падающих снежных хлопьев, крепко обнимали и нежно целовали друг друга самые счастливые в мире люди. Ну, или, по крайней мере, во всем Хогвартсе. Дементоры, Поттер, Дамблдор, беглый Блэк — всё это будет, но потом. Будет Турнир, будет драма, будет трудный разговор с семьей (в двух экземплярах) — а как без этого? Будут взлеты и падения, падения и снова взлеты, и мир будет меняться на глазах каждый день. Неизменным останется лишь немногое — безграничное доверие, забота и три слова на двоих, одно из которых — местоимение, второе — «люблю», а третье — единственное в мире имя. Впрочем, тезисы тоже останутся. Разве что некоторые из них подлежат пересмотру. Тезис № 15: Перси Уизли - не из тех, кого можно любить. Статус: опровергнуто.