Семья

Вот уже почти два месяца Дороти жила со своей бабушкой. И вроде бы не было особых причин для тоски, долгих грустных раздумий и скорби, но девушка никак не могла полностью расслабиться, полноценно ощутить себя частью семьи. Несмотря ни на что, даже на некоторые разногласия во взглядах, она быстро нашла общий язык и с Ги-Ган, и с её рабочими, и с Сатоши, однако с Джи-Ха, парнем, который жил с ее…бабушкой (непривычно было все ещё ее так называть), девчушке наладить контакт не удавалось. Сложно было сказать, почему он ей не нравился, но чувство это было вполне отчетливым. Его не было дома днями, из-за чего Ги-Ган, доведенная до крайней степени раздражения, грозилась запереть его в доме «чтоб не шлялся где попало», но при этом он умудрялся узнавать все новости первым и ничего не упускать. Буквально. Парень видел, как Дороти чуть не разбила вазу (узнай об этом Ги-Ган — влетело бы по первое число), как несколько раз проливала себе на одежду сок, как говорила сама с собой, пытаясь преодолеть одиночество, как свалилась в лужу на улице после прошедшего дождя… И каждый раз она видела его усмешку: вроде бы не улыбка, но и не оскал. Словно его веселье одолевало неожиданное. Нет, Джи-Ха вроде как и не смеялся в открытую, но этого легче не становилось. Наоборот, что-то липкое и вязкое обволакивало сердце, а на душе скребли кошки от обиды, и не понять было, то ли оттого, что он никому об этом не говорил, то ли оттого, что помогать в некоторых ситуациях и не думал. Но состояние это за несколько месяцев стало обычным — и позже из всех проблем эта стала казаться ей самой маленькой и незначительной. В доме они почти не сталкивались, что, несомненно, радовало. А когда семья собиралась за столом, то они просто делали вид, что не замечают друг друга, старательно игнорируя все попытки Ги-Ган понять, что же происходит. Правда, она и не говорила вслух об этом особо, но настойчивый взгляд провожал Дороти до того момента, пока она не заворачивала куда-нибудь в другую комнату, пропадая из ее поля зрения. Внутри в такие моменты ворочалась, пробуя сердце острыми клыками, странная вина, но девушка прогоняла ее внутрь, так далеко, что не сумела бы и при желании достать. Вспоминалось… …Сталкиваясь в коридоре дома, они всегда бурчали себе под нос извинения и расходились по своим комнатам, ничего не спрашивая: впрочем, там, среди пустующих (чаще всего, голоса чужие звучали в этом доме редко), комнат и странных теней, ее все устраивало. Никакого надзора со стороны Ги-Ган, никаких взглядов и невысказанных вопросов. …А вот если они виделись в городе, то проходили мимо, будто бы не узнавая друг друга. Ни «Здравствуй», ни «Как дела?». Команда следила (у них профессия такая была, все замечать), но отчего-то помалкивала. Она не знала, почему. Джи-Ха попросил? Нет, он бы не стал. Натура не та… Хотя, и эта проблема была третьестепенной важности. Кое-что было куда важнее: Дороти терпеть не могла девиц, что крутились вокруг дома, старательно задирая хвосты перед Джи-Ха. «Тоже мне, принц недоделанный», — хмыкала про себя, когда видела парня в толпе пристающих к нему девушек. Казалось, что те в своих благородных (и благодарных) порывах однажды снесут дом, но на эти замечания никто не реагировал, как и на просьбы отогнать их всех подальше, так что Дороти пришлось смириться. Временно, конечно: просто так от целей своих она не отступалась, а прогонять этих прилипал, мешающих работать, стало уже делом принципа. …Как и попытки разглядеть Джи-Ха в доме, исподлобья, из-под опущенных максимально ресниц, чтобы не заметил интереса, всякий раз удивляясь: что они все в нем нашли? Объективно, конечно, сказать о том, что Джи-Ха был не симпатичен, значило солгать. Он был красив, она это признавала (с малой долей зависти, если уж честно), но мужчины ей нравились другие. Высокие и могучие, мускулистые, чтоб одной рукой могли тебя держать, как пушинку. Руки у них обязательно должны были быть большие, грубые и жилистые, а нос — с грозной горбинкой, желательно пару раз сломанный, можно даже со шрамами, те мужчин, как говорили, только украшают. Чтобы волосы были короткие и жёсткие, а самое главное — борода! Ох, как же она сводит с ума! Вот он, идеал! Большинство мужчин из деревни Дороти выглядели именно так, и она ещё с детства мечтала, что выйдет за одного такого и будет жить счастливо. Он будет носить её на руках, а она целовать его в заросшие щеки и заниматься хозяйством. Чем не рай земной? А вот Джи-Ха был совсем не таким, несмотря на всю внешнюю привлекательность. Хоть он и был высоким, но совсем не мускулистым. Правда Дороти ещё не видела его силу, в деле, так сказать, но почему-то уже сделала выводы для себя. Высокий и тощий — значит, скорее всего, слабый. Так всегда бывало. А его волосам она искренне завидовала, и даже вздыхала про себя: вот зачем парню такое богатство? Нет бы девчонке какой симпатичной такую шевелюру иметь: шелковистую и пушистую, мягкую даже с расстояния (сама она приблизиться настолько, чтобы проверить, не могла, но что вблизи, что издалека, все выглядело именно так). Нос у него был прямой, явно ещё не сломанный, не то, что у большинства, и он об этом явно не волновался (хотя иногда Дороти хотела сама это исправить, бывало, доводил до бешенства). А про бороду и вовсе можно было отдельную тему начинать: парень всегда был идеально выбрит, о растительности на лице речи не шло. А вот от рук и от глаз его можно было сойти с ума. Длинные пальцы, аккуратные ногти, слегка виднеются жили. В его глазах, как вздыхали местные девушки, можно было утонуть, но такого желания девушка не испытывала: пусть другие топятся, а она поживет еще, спасибо. Дороти было бы весьма сложно рассмотреть его глаза вблизи, ведь как только она смотрела на Джи-Ха, он сразу переводил на неё взгляд. А хотелось ведь! Что ж они в нем нашли такого чудесного? Они говорили, что под его взглядом можно было растаять, превратиться в маленькую лужицу, что эти два аметиста словно в душу смотрят, что… Да очень, очень много чего болтали, и Дороти, возвращаясь назад в дом с улицы, только головой качала, потирая ладонью оглохшее от девичих воплей ухо: идеал нашли, тоже… Знали бы они, как он дома себя ведет. Вот уж точно — не ее типаж. В этом Дороти была уверена свято. Ей нравилась его внешность, но на этом достоинства парня для неё лично заканчивались. Она была не в восторге от его характера, непонятного никому, кроме него самого: капитан в нем видела многое, но тоже лишь то, что он сам позволял видеть — ни больше, ни меньше. Странный человек. И поведение у него странное: вон, сколько девушек дом атакует, и симпатичных, а он до сих пор ни одной внутрь не завел, хотя комплименты расточал направо и налево. Непонятный… Но определенное мнение все-таки складывалось. Нелестное, прямо скажем. По мнению Дороти, Джи-Ха, в отличие от женщины, что его растила, был слишком холоден и безразличен ко всему окружающему, и девушка удивлялась: как в одном доме могут уживаться две столь несхожих личности? …И почему Ги-Ган этой его холодности не замечала? Не хотела? Или попросту не могла разглядеть за пеленой дневных забот? Она не знала. И понимала, что никто ей об этом не скажет — никогда. Что ж, не так и важно — иных забот хватает.

***

Ещё одной проблемой было море. Серьёзно. Слов не хватало для описания. Цензурных, естественно: нецензурных оставалась воз и малая телега. От него тошнило. От сине-зеленого, противного марева, которое отчаянно не хотелось трогать пальцами: того и гляди, казалось, явится из глубин какая-то морская тварь и сожрет, не подавится. Многие в городе любили море, не могли жить без него: без багряной закатной дорожки, выстланной тонким оранжевым кружевом гаснущего солнца, без лунных серебристых отблесков на волнах в полнолуние, без вечной морской изменчивости, что была так похожа на ветреную портовую подругу: сегодня — ласкова, а назавтра — тигрицей кинется. Капитан Ги-Ган, ее команда — они были связаны с этим противным местом всей душой, они любили его так же, как и кровных родственников — а Дороти от него выворачивало. Мерзкое какое. И противноооееее… Где бы она не была, обязательно открывался вид на синюю-синюю воду: в окне ли, на крыльце дома, что так и не стал пока родным, где-то на улице, под палящем солнцем нового дня — везде! Везде мерцала разноцветными бликами эта огромная солёная лужа. И ненависть к ней была безмерна… …Там это море, тут это море, даже здесь это чертово море! А уж когда Дороти приходилось отправляться в путешествие с Ги-Ган, часто на одном из многочисленных кораблей ее флотилии, девушка была готова выброситься за борт и утопиться, лишь бы не видеть и не слышать его. Терпковатый запах соли, настойчивые крики чаек, сводящие с ума, шелест волн, непрерывный, постоянный, разбивающийся о борт корабля, лишали разума, доводили до яростного неистовства. Теперь Дороти прекрасно понимала отца: в те редкие моменты, когда Кэтсеро рассказывал о своей молодости, он так ненавистно говорил о нём, о море, словно заново видел его наяву: изменчиво-голубое, нарочито невинное. Видимо это нелюбовь передалась и его дочери, для которой море стало каторгой. Но даже солёная лужа не мучила её так, как разлука со своим волком и невозможность быть с ним, бегать по лесу, искать и есть лесные ягоды, играть с дикими животными, будучи совершенно свободной. Самой собой. Ее волк жил где-то в лесу, неподалёку от Авы, все-таки не желая оставлять девушку в одиночестве. И как же была счастлива Дороти, когда ей удавалось улизнуть и хотя бы немножко побыть с другом, зарыться пальцами в мягкую шерсть, и, — чуточку, — все-таки расслабиться. Она не могла говорить со своим вороном, что был с ней с самого её рождения, не могла рассказать ему все свои тревоги, потому как их могли услышать, а этого Дороти боялась сильно, едва ли не больше всего на свете: ведь кто знает, что могли бы сделать с вороном и волком, если бы узнали об их способностях. Если бы узнали о её способностях… Единственной отрадой было лишь то, что ворон был вместе с девушкой, и улетать точно никуда не собирался.

***

И вот в один вполне неплохой день (даже лужа соленая сверкала сегодня не так ярко, что уже было благодатью богов), когда Дороти пошла навестить своего волка, купив ему огромную кость в подарок, случилось то, чего девушка совсем не ожидала. Напрыгавшись и набегавшись с другом, улыбаясь, будто была самым беззаботным человеком на планете, она возвращалась домой, когда увидела, как к одной девушке пристаёт странный мужик. Лицо некрасивое, вытянутое, куртка синяя, потрепанная, стоптанные коричневые ботинки, пальцы толстые, будто гусеницы… Остальное было не разглядеть, но вряд ли оно привлекательнее, чем весь остальной комплект. Такой себе экземпляр. Чего к девушке лезет-то? Дома не сиделось? Не зря он ей заочно не понравился. Долго не думая, Дороти достала свою рогатку, подхватила камешек с земли, и запустила его прямо в обидчика, постаравшись попасть побольнее, а после спряталась за ближайшим прилавком. Отвечать за «нападение» в ее планы не входило. Мужчина тут же отстал от девушки и обернулся в поисках того, кто посмел метнуть в него камень. В нескольких метрах от него стояла такая же, как и он, компания пьянчуг. Решив, что это кто-то из них, позарился на самое дорогое, мужик с криками кинулся на обидчиков. Завязалась потасовка, в огромной куче виднелись чьи-то руки, ноги, камни, бутылки, выбитые зубы… Куртка, вот, синяя полетала… Кусок ее. К дождю, видимо. Людей, которые пытались разнять этот кошмар, тоже втягивали в драку. И, пока вся улица была занята, Дороти схватила девушку и потащила подальше от всего этого, а то вдруг заинтересуются? Пробежав целый квартал, Дороти, наконец-то, решила затормозить. Она уже была готова принять благодарность, и, возможно, даже какой-то скромный подарок. В конце-концов, не каждый день тебе помогают избавиться от надоедливого кавалера таким…интересным способом. Завтра половина квартала будет с расквашенными носами да фингалами ходить. — Можешь не благода… — Ты зачем это сделала?! — перебила её блондинка. — Чёрт, у меня из-за тебя клиент сорвался! Ну, чего ты так на меня смотришь? — рявкнула она, явно не понимая причины выпученных глаз. Вот же ж попала… — А, ну, э-это… — пыталась выдавить из себя девушка, — я думала, что тебе н-нужна помощь, вот и р-решила, — Дороти аж заикаться начала. Ей постоянно говорили, что людям нужно помогать. «Помогай» — говорили они. «Будут тебе за это благодарны» — говорили они. Как же... Даже слёзы на глазах появились. «Благодарность людская мимолетна» — это, кажется, когда-то Джи-Ха завернул. А она не поверила, отвернулась только, хмыкнув недовольно. Дура была. Стало до ужаса обидно и странно пусто, словно в голове поселился настойчивый метроном, не позволяющий думать ни о чем ином, кроме того, как бы выбраться отсюда поскорее. Тоже еще, спасительница нашлась сирых и убогих… — Ладно… Прости, не хотела тебя обидеть, идём, — девушка потянула руку к Дороти, но та пугливо отпрянула, — да не бойся ты, идём. Метроном замолчал. Непонятно. Но увести себя она все же позволила. …Вскоре девушки подошли к невысокому зданию, стоящему особняком от иных домов. И картинка была какая-то странная на фасаде, но Дороти не разглядела, все еще растерянная из-за произошедшего. Вокруг этого дома было достаточно много и мужчин, и женщин, непонятно, то ли одетых в прозрачные лоскуты, то ли раздетых совсем. Все обнимались, некоторые даже целовались. К счастью, те, кто решил уединиться, сразу же покидали основной зал и удалялись в комнаты на верхних этажах, часто начиная делать…вполне понятные вещи прямо в углах лестницы. От таких парочек Дороти стыдливо отводила взгляд: начинать знакомство с этой…стороной жизни с такого места не хотелось. Она уже начала догадываться, куда именно привела её незнакомка: да и, право слово, все было очевидно. Правда, внутри здания, особенно среди комнат, был приглушен свет, что создавало интимный полумрак, и лишь одинокие свечи горели в отдалённых углах. В нос ударил резковатый запах благовоний, который моментально вскружил голову и помог расслабиться. В углу сидели несколько девушек, которые играли на инструментах. Они были почти раздеты, как и все здесь, но все же какие-то лоскутки имели: и на том спасибо. — Я буду у себя, — кинула блондинка какой-то девушке, которая тем временем зажималась с каким-то высоким парнем. Та, оторвавшись на секунду от него, откинула со лба волосы, тяжело дыша, и кивнула, но кавалер тут же вернул ее обратно. Вздохи продолжились, хотя свечи и горели едва-едва, а окна и вовсе оказались закрыты темными шторами. Отовсюду слышались стоны и вскрики вполне определенного содержания, и Дороти, если честно, знать не желала, кого и в каких позах там…берут. Поднявшись по лестнице, и пройдя длинный-длинный, казалось бы, бесконечный коридор, в котором была также парочка (о боги!) парочек, они зашли в самую дальнюю комнату. Сомнения развеялись прахом еще на входе, однако вся странность происходящего настигла только сейчас. — Это бордель? — осторожно спросила Дороти, и так прекрасно зная ответ. — Да, — буркнула девушка, плюхнувшись на огромную кровать. — Круто! Всегда хотела побывать в таком месте, — Дороти тоже залезла на кровать. Любопытство съедало, несмотря на откровенную странность ситуации. — Ой, тогда ты? Очевидно вроде. Но спросить-все-таки захотелось. — Да, я проститутка, — довольно обыденно сказала блондинка. Так, будто это то же самое, что быть женой рыбака какой-нибудь. Стандартно, что называется. — Будешь конфеты? Кстати, меня Акеми зовут, — она протянула одну руку девчушке для рукопожатия. А во второй была коробка конфет, которые так и манили, так и манили… Ну и что, что в борделе? Так ведь куда интереснее. — Дороти, — она пожала руку блондинке и взяла пару конфет. А ничего-так, скусные… — Ты прости меня за то, что накричала, просто тот мужик собирался, м-м-м, как бы правильно сказать, воспользоваться моими услугами. Хотя, знаешь, от него так воняло, да и синий я очень не люблю, поэтому, м-м-м, спасибо, — Акеми легла на бок и улыбнулась, из-за чего на щеках появились милые ямочки. Только сейчас Дороти смогла рассмотреть, насколько красива собеседница. Поставить перед зеркалом их обоих и спросить, кто краше — неизвестно, на кого покажут еще… Пушистые, мягкие, соломенного цвета волосы разметались по подушкам. Красивые голубые глаза были обрамлены настолько длинными ресницами, что это следовало к преступлению приравнивать. И такой маленький аккуратный носик на безупречном лице, что Дороти невольно позавидовала: красивая. И как ей это все в таком месте сохранить удалось? Не иначе чудом. …Акеми была даже красивей Джи-Ха, хотя до этого момента девчушка считала, что красивей этого парня нет никого. Ошибалась — есть. И эта мысль странно согрела душу. Почему так? — Я тебя раньше не видела, ты недавно тут живёшь? — спросила девушка, отвлекая от грустных мыслей и протягивая ещё несколько конфет. Дороти кивнула: как есть, недавно. И вряд ли при других обстоятельствах они познакомились бы. И жаль — милая же… — Слушай, а можно у тебя подольше побыть? Мне тут так нравиться — да и рассмотреть все…хочется. Акеми загадочно улыбнулась. Дороти понимала, что просьба остаться в борделе «надольше» может трактоваться по-разному, но девушка поняла и нарочито радостно ответила: — Ой, да, пожалуйста, хоть до вечера. Днём всё равно мало клиентов. Будешь чай?

***

Проболтав с Акеми до самого вечера, Дороти направилась домой. Девушка оказалась очень милой, хотя чуть-чуть резковатой в общении, и это было интересно: искать те темы, что подойдут им обеим. Пытаться распутать их, будто клубок ниток, стараясь не задеть ничего лишнего — и запретного. Вроде жизни в публичном доме: она была уверена, что Акеми этого и по жизни хватает. Лучше больное не задевать. Зато все остальное — вполне доступно. Интересно же… Также Дороти пообещала в скором времени зайти к блондинке ещё раз: уже не ради любопытства, но ради искреннего дружелюбия, которое эта девушка излучала вокруг. Выйдя на улицу, Дороти улыбалась всем, кого только увидела, не думая о последствиях. И о том, что уже почти ночь, а район Красных Фонарей не на один дом тянется… И беспечностью своей навлекла на себя беду. Двое мужчин перекрыли ей путь. — Добрый вечер, леди, — высокий, худой мужчина с тонкими, как паучьи лапы, пальцами, приобнял Дороти за плечи, не глядя на попытки ее сопротивления. И, несмотря на его телосложение, хилое, вроде, вырваться не удавалось. Силен, сволочь… — Надеюсь, вы сегодня свободны, — второй, который был пониже и пообъёмней, взял девушку за руку. От обоих несло противным запахом перегара, от которого едва ли не выворачивало наизнанку. Девушка пыталась что-то возразить, но те её уже не слушали, а медленно начали вести в сторону борделя, из которого та буквально минуту назад вышла. Дороти приготовилась к решительным мерам: не отпустят, она их в темном углу того зала сейчас… А ведь у Амели клиенты сейчас, наверное. И не сумеет помочь, никак. Демоны… — Сегодня она занята, — Джи-Ха, появившийся неожиданно, будто из-под земли, выдернул Дороти из рук мужчин, и встал впереди неё, будто защищая. А он-то что тут делает? — Джи-Ха, друг, прости, мы не знали, что ты её первый снял, — полный начал оправдываться и сам спрятался за спину собутыльника. Боится. Сильно. Неужели Джи-Ха в гневе так страшен? — Да-да, прости, мы не знали, мы не хотели, — долговязый замахал руками и попятился назад вместе с другом. Даже обгоняя его. Джи-Ха взял Дороти за предплечье потянул прочь: возразить больше никто не посмел. Еще бы, после бегства тех двоих… Около десяти минут они шли молча, ничего не выясняя, но потом девушка всё же решила попросить: — Джи-Ха, — и покосилась, проверяя. Разозлится - не разозлится. Сказать, что он выглядел злым, значило ничего не сказать, но в руках себя пока держал. И то радость. Хотя, может, и недолгая, судя по взгляду, которым он ее прожигает. Утюгом с углями по пальцам и то не так больно было… — Что? — Не мог ты бы отпустить меня, мне больно, — как только он остановился и посмотрел на неё, Дороти отвела взгляд и покраснела. Смущала вся эта ситуация, и бордель, и он, и те двое… А Джи-Ха просто отпустил её руку и пошёл дальше. Не убил. Даже не попытался. Искренне — спасибо, а то ведь в состоянии, близком к бешенству, — а он там пару минут назад прибывал, она видела, — можно такого наворотить… — Ги-Ган начала волноваться, ведь ты должна была вернуться ещё днём, — он шёл настолько быстро, что Дороти не успевала следом. Заметив это, Джи-Ха снова остановился, подождал её, и, снова взяв за руку, пошёл дальше. Все-таки непонятный…  — Что скажет твоя бабушка, когда узнает, где ты была, м? — Ну, просто я познакомилась с одной девушкой, милой очень, и красивой, а оказалось, что она работает в этом месте… — То есть, ты познакомилась с проституткой на улице и решила вместе с ней заглянуть в бордель? Просто так? — Дороти стыдливо кивнула, уже понимая, насколько странно это звучит, а парень вдруг рассмеялся. Верит? Или нет? Она бы точно не поверила….Снова покосилась на Джи-Ха, и в голове промелькнула мысль, что он всё же намного красивее Акеми. По-своему, конечно, но… Она бы ему и тысячу очков вперед дала по красоте, но не заметит ведь. Даже жаль… Смутная мысль, тяжелая. Неправильная. Дороти прогнала ее, как только смогла. Акеми — красивее. Точка. В скором времени они дошли до дома. Парень попросил девчушку передать Ги-Ган, что сегодня он вернется поздно. Когда он уже собирался уходить, Дороти остановила его. — Постой, Джи-Ха. — Да? — Спасибо. — Пожалуйста, — парень улыбнулся и скрылся в темноте. Быстрый… Ничего больше не сказал. А ведь мог бы… Дороти тяжело вздохнула и скользнула в дом, придерживая тяжелую дверь рукой. Какая кому разница, что он там недоговорил? Уж точно не ей. Муторно как-то. Неприятно. И дверь с противным скрипом закрывается, а раньше она и не замечала. Смазать нужно. Прямо сейчас.

***

Дороти сидела за столом и пересказывала всё то, что с ней произошло Сатоши, пока тот готовил обед. Тот обеспокоенно охал и понимающе кивал в нужных местах, заставляя рассказывать еще интереснее и активнее. — Ну вот, я же тебе говорил, что Джи-Ха не плохой, просто нужно было время. Он хороший парень, поверь, — Сатоши помешивал суп, пробовал, что-то добавлял. Дороти вообще нравилось наблюдать за мужчиной, когда тот готовил: все эти баночки-скляночки, специи, продукты, вносили в сердце поразительное спокойствие. А в конце, когда блюдо было почти готово, он так мило и смешно покачивал головой и причмокивал, пробуя: обычно все бывало хорошо, и он в улыбке расплывался: все нормально, мол, кушать скоро, получилось. — Только, пожалуйста, не ходи больше в это, кхм, заведение. — Хорошо. Сатоши, а сколько стоят проститутки? — словами не описать, насколько далеко выплюнул мужчина суп от неожиданности и от пикантности вопроса. Хотя очевидно же вроде, зачем она спрашивает. Или нет? — Та я ж откуда знаю, — он поставил на стол чашку перед девчушкой, явно опасаясь повторения вопроса, — отнеси это Джи-Ха. — Точно? Просто, понимаешь, я ведь заняла у Акеми время, нужно заплатить ей за это. Понимает, по глазам видно. Но и впрямь в Алый квартал не ходил — жаль, спросить сразу не выйдет. А другие и посмеяться могут. И один из них — в первую очередь… — Говорю же — не знаю! Задай этот вопрос Джи-Ха, думаю, он более компетентен в этой сфере. Иди, давай. Джи-Ха, конечно. Кому, как не ему, такие вопросы задавать… А за намек не примет? Дороти вздохнула, взяла-таки чашку и поплелась к парню в комнату. Больше спрашивать было и впрямь не у кого.По пути она успела попробовать то, что несла. От любопытства стая тигров издохла, да. Это оказался рассол, ну и кислый он, аж скулы свело. Ну и гадость… Неуверенно постучавшись, она зашла внутрь. Парень лежал на кровати и держался за голову. Видимо, эту ночь он провёл хорошо. Даже очень, судя по лицу: экая ночка веселая была… Дороти ни капельки не смутило то, что Джи-Ха был в одних штанах. После вчера — уже не смешно, правда. Она отметила, что не только лицо у него красивое, но и тело. — Вот, это Сатоши просил тебе принести, — протянув чашку, сказала девушка. А потом, скривившись, добавила: — Это рассол. Прозвучало так, будто «это яд». Хотя, для нее оно так и было. — Чего так скуксилась? Уже попробовала? — Дороти кивнула, а парень снова рассмеялся. Звонкий у него смех… Красивый, оказывается. И смех. И он сам. «Мистер-чертова-идеальность» — раньше она его так в мыслях звала, когда раздражал. Сейчас — не капли злости. И называть его теперь так можно, увидала все, что нужно увидеть приличной (и неприличной тоже) женщине, но не получится. Хотя и соответствует. После этого смеха, мягкого и необидного совсем — точно обзывать не выйдет. Ужас какой-то в организме наступил: сердце очень быстро бьется. Много слишком волновалась вчера, да.  — Ну, я пойду, — она уже почти вышла, порог перешагнула, как вдруг парень позвал её. Обратно. Да зачем? Она после таких реакций пулей вылететь хотела — не позволил. — Постой. — Да? — Спасибо. — Пожалуйста, — девушка улыбнулась и скрылась-таки за дверью. Мыслей не было. Конструктивных — так тем более. Они остались там, за порогом, вместе с тем, кто ей в новом доме день назад больше всего не нравился. Холодный? Подтаявшая льдинка на солнце. Внутри еще мороз, но уже может растаять: медленно, исподволь, едва заметно, по чайной ложке в год, но — реально ведь. Подумать только нужно, как помочь. А уж с остальным она справится.

***

Ну вот, за два дня Дороти сделала много полезных дел. Нашла себе подругу, погуляла с волком и вороном. Решила одну из трёх проблем — смогла найти общий язык с Джи-Ха. Осталось ещё две проблемы, и девушка наконец-то сможет спать спокойно.