Love me harder

      Внутри меня целая буря эмоций: от примитивной ярости до глубокого непонимания. В последнее время я все чаще стал замечать, что веду себя странно в присутствии тебя — во мне таится взрывная сила. Я не понимаю что со мной — так всегда, когда ты рядом. Ты, мятежная королева, именно ты разожгла необъятное пламя в моем сердце, заставив меня страдать. И все это за какой-то месяц! Никому еще не удавалось это так легко и просто как тебе, бунтарка. Но то, чего я действительно не могу понять — из-за чего же ты сейчас все-таки зла. Я заметил твою резкую перемену в настроении — по пути сюда ты так и не сказала ни слова, грозно оглядываясь на меня, когда я пытался разговорить тебя. Ты и раньше ненавидела меня, когда я лажал на репетициях, но сегодня все было на высоте, это точно. Руки самопроизвольно сжимаются в кулаки, напряжение растет с каждой секундой. Своим поведением ты надоедаешь мне, портя настроение. Я не оставлю это все вот так. Одна часть меня хочет ударить тебя, утихомирить. Другая — отбросить все и, самое меньшее, заключив в объятьях, поцеловать тебя, утонув в этом опьяняющем чувстве. Я не в ладах с собой. Ты, полагаю, уже догадалась об этом. Ты стоишь напротив меня, скрестив руки на груди. В твоих чудных глазах читается ненависть и непонимание. Тяжело вздыхая, качаешь головой. Сейчас мы находимся в одной из комнат заброшенного замка, где мы репетировали все это время без посторонних. Она просторна и вполне вмещает всю мою группу и оборудование для игры. Тут я мы творим искусство, порой забываясь и уходя в себя. Но так получилось, что директору вдруг приспичило создать очередной концерт, впутав в это дело нас с тобой. Он любит делать все на показ перед остальными школами, устраивая подобные шоу. Такого подлого притворщика я в жизни не встречал. Однако, даже из этого случая я смог выудить для себя выгоду. «Ты никчемен, Сперроу!» — кричишь, размахивая руками. — «Если ты думал, что я вытяну номер в одиночку — то черта с два! Я на такое не подписывалась! С тобой невозможно играть!» Какая ирония судьбы — то, против чего ты идешь уже довольно долго, вдруг срывается с твоего языка. «Подписать свою судьбу» — это не про тебя, я знаю. Твое упорство создает большую революцию в мире сказок, заставляя верить во что-то потустороннее. Это все хорошо, но почему же я виноват в том, чего в принципе не делал?! «Весь зал аплодировал нам,» — объясняю, пытаясь устранить дурацкую проблему, нависшую перед нами. Ты не слушаешь меня. Почему же ты не слышишь меня?! — «Все, что мы задумали — получилось! Твои романтичные мотивы прекрасно сочетались с моими, резкими аккордами. Чем ты не довольна?!» — едва не кричу на тебя. «Все прошло отвратительно, Сперроу! Нельзя полагаться на эту чертову толпу — они ничего не понимают в музыке! Мы лажали всю игру, Fou-Rou!» — тебя переполняет злость, но я держусь. И как давно ты начала изучать французский? Все те дни, что мы тут проводим, я слышу в твоей речи неизвестные мне обороты, не совсем понимая, что ты хочешь донести до окружающих. Черт, да у меня в планах даже было записаться на тот самый курс по французскому — чтобы не только еще больше быть с тобой, малиноволосая, но и просто научиться понимать все те причудливые фразы, которые ты используешь. Может быть я когда-нибудь напишу песню на твоем любимом языке специально для тебя. Но это только мечты, впрочем, как и завоевание твоего сердца. «Что произошло?» — спрашиваю, обрывая твою злостную тираду. «Думаю, я уже все сказала,» — вздыхаешь, в твоем взгляде отвращение ко мне. — «Мы плохо сыграли. Я не должна была соглашаться на это выступление. Особенно с тобой…» — выдаешь все это, чуть не плача. Затем уходишь, громко хлопнув дверью. Боюсь себя. После твоего ухода, я разрываюсь на части, теряя голову. Я даже не замечаю того, что делаю: стулья летят ко всем чертям, разбивая окна. Все, что я писал до нашей встречи, разбросано в разные стороны. Ветхий стол разбивается о каменную стену, будто тот состоит из соломы. Безвкусные полотна, которые кто-то притащил сюда, нещадно рвутся, разлетаясь на мелкие куски. И с каких же пор я стал так увлечен тобой?! Я ненавижу и себя, и тебя. Пытаюсь успокоится, закрыв глаза. Я мог бы еще долго ломать мебель, дойдя до инструментов, но это было бы неправильным по отношению к остальным ребятам и ко всему тому, чем они так дорожат. Считая до десяти, я успокаиваюсь, теша себя несбыточными грезами о тебе, Квин. И это, к моему удивлению, помогает. Я снова дышу нормально и могу мыслить чуть рациональнее. Вспоминаю о том, что ты уже ушла, и, пробираясь через разбросанные собственноручно вещи, быстро бегу вон из треклятого замка, прямиком за тобой. Я не верю ни единому твоему слову, зная, что проблема в чем-то другом. Но в чем? К великому счастью, я догоняю тебя, ловя около входа на главную улицу Бук-Энда. Я кричу тебе, прося остановиться, но ты игнорируешь меня, не оборачиваясь. Вообще-то я не особо верующий, но в этот момент, клянусь, я молил о помощи всех рассказчиков, которые существовали на свете. Я не должен потерять тебя сейчас вот так — я слишком долго страдал. «Квин! Остановись! Хватит мне лгать! Что произошло?!» — кричу, чуть не срывая голос. «Что произошло?!» — переспрашиваешь, приближаясь ко мне. Сейчас ты создана только из гнева, негодования, и… обиды. — «Произошло то, чего уж я точно никогда не ожидала. В прочем, тебе не понять, Сперроу. И да… Да, дело не в концерте. Прости меня за те слова. Дело в другом…» — всхлипываешь. От твоего вида мне становится дурно. Начинаю понимать. Я в курсе, чем, точнее кем, всегда заняты твои мысли. Я едва сдерживаюсь, слыша любовный бред от нашего общего знакомого. Он всем сердцем любит тебя, не спорю, но долго с ним ты не продержишься. Чарминги, по обычаю своему, всегда галантны и учтивы. С холодной головой они идут по жизни, со временем устаревая. Тебе нужен совсем не тот человек. Полюби кого-то другого, и тогда ты будешь другая, истинная преемница несогласных. «Уже что-то,» — вздыхаю смотря на увядающую тебя. — «Тебя кто-то обидел?» — мягко произношу я, но внутри меня опять нарастает тревога. Что же ты со мной делаешь? «Декстер,» — тебе стыдно, тебя трясет. Я в шоке. Вы уже достаточно долго встречаетесь. Что же этот очкарик натворил, обидев тебя? Неужели пошел по стопам старшего братца? — «Во время выступления я увидела… Ох. Я увидела то, как он и… Купид. Они целовались, находясь прямо около сцены, понимаешь?..» Ей ничего не остается, как окончательно впасть в истерику и прильнуть ко мне. Я не виню её, лишь обнимаю дрожавшее тело. У меня открыт рот от удивления, я пытаюсь вспомнить наше выступление по кусочкам воспоминаний. И начинаю все понимать. Абсолютно всё. «Купид — кажется, я её недооценила. Она, видимо узнав, что у нас с Декстером не все так гладко в последнее время, сразу бросилась к нему на шею. Черт, как помню. Она тогда сама сказала, что… Что она отпустила его! А потом… Он её…» Я не знаю что и делать. Ты, не в силах что-нибудь сказать, дрожишь на мне, будто кленовый лист. Меня распирает от негодования — мне следовало догадаться раньше. Твоя нерешительность в первые дни, твоя вечная печаль, твоя злоба — все это было, пока я был с тобой и разучивал эту, мать твою, песню! Боже, прости меня, Рейвен! Мы стоим так целую вечность — я вдыхаю аромат твоих волос, успокаиваюсь. Ты больше не дрожишь, это радует. То ли мне кажется, то ли это действительно правда, но я чувствую твое дыхание, твои губы касаются моей шеи. И тогда я думаю, что, может быть, тебе уже лучше. «Забудь об этом.» — мой рот открывается, я не чувствую, как произношу эти слова, но вот они — плывут в темноте. «Хорошо. Надеюсь, после этого мы напишем еще что-нибудь.» — шепчет она. После этого она целует меня. Я отвечаю на поцелуй, не в силах сопротивляться. Но не совершаем ли мы ошибку, бунтарка? Если нет, и если я действительно нужен тебе — люби меня крепче.