Она такая же

Девушки хрупкие, с ними нужно обращаться нежно… Пфф, чушь! Вон, как стонет моя сладкая блондиночка, когда я щипаю ее за соски, до боли сжимаю полную грудь, оставляю на шее красные отметины. Признаться честно, мои друзья в ужасе от того, что я с ней делаю, но как же можно упустить возможность и не шлепнуть ее по аппетитной попке?! Я же умру, если не увижу, как неодобрительно она поджимает губки, как в ее небесных глазах плещутся искорки боли, а кулачки сжимаются в немой ярости. Скажете, что я извращенец? О да, вполне возможно, но самое сладостное - то, что она такая же! Даже сейчас, когда я просто на перемене выдернул ее из толпы студентов, быстро затащил в ближайший коридор, она не смеет возражать. Наоборот! Отзывается на каждую мою ласку, каждый укус, щипок, царапину. Моя богиня, моя любовь, моя Роксана! Захватываю один из ее сосков зубами, - она стонет, выгибается, пытаясь закинуть ноги мне на талию… Вообще-то я не собирался заходить дальше поцелуев, но желание дамы – закон. По этому я с озорной улыбкой подхватываю ее под ягодицы, мну их, продолжая зубами терзать грудь. Стоны становятся все громче, и она начинает тереться о мою ширинку своей киской… Мерлин, что эта девчонка со мной делает! В награду за такое рвение решаю подарить ей каплю нежности: медленно приближаюсь к ее искусанным губам, шепчу какую-то глупость… Она от неожиданности распахивает глаза, которые до этого жмурила в сладком ожидании продолжения нашего маленького дневного непотребства. Голубая радужка потемнела, и в темно-синей глади ясно читается ничем не прикрытое желание… Она медленно облизывает губы, слегка задевая мои, и этого становится достаточно, чтобы я забыл о всяких нежностях! Фу, даже от слова этого передергивает! Я хищно скалюсь и смело впиваюсь в сладкие губы полуукусом, сладость мгновенно сменяется стальным привкусом крови. Роксана отстраняется, замирает и шепчет: - Сириус, больно… - Она отворачивается как будто с обидой. Я ведусь. Опускаю ее на пол, отхожу где-то на полшага, коридор какой-то узкий попался, а она вдруг резко поворачивается ко мне, и улыбается так же хищно, слизывая с губ капельки собственной крови: - Сириус, больно! – выкрикивает она, и набрасывается, словно волчица, вдавливая меня в противоположную стену. Роксана не церемонится, вторгается в мой рот своим языком без предупреждения, лезет руками под рубашку, и я чуть ли не вскрикиваю, когда уверенные пальцы так же, как минуту назад делал я, больно сжимают мне соски, а ее колено слегка надавливает между ног. Роксана заливисто смеется, отступая от меня, принимаясь за ширинку форменных брюк. - Чего ты хочешь, Сириус Блек? – Томно шепчет она прямо мне в губы, а потом кусает за шею. Страстно, больно, властно… -Тебя, - хрипло шепчу я, когда ее ноготок слегка царапает нежную кожу моего члена, - тебя, - повторяю громче, еле сдерживая стон предвкушения, потому что она уже опускается передо мной на колени… - Сири, Сири, Сири, - Роксана качает головой, - ты такой… - Она обхватывает головку губами. Из моей груди вырывается громкий стон, я запрокидываю голову и бьюсь затылком о холодный камень. Это отрезвляет, но ровно настолько, что бы я успел услышать насмешливое: предсказуемый. После этого все связные мысли покидают мою голову, боль смешивается с наслаждением, а весь мир резко сжимается до вот этого вот коридора, в котором я теряю контроль над чувствами и могу лишь отдаленно слышать хлюпающие пошлые звуки, такие же пошлые слова, которые лишь усиливают кайф, подтверждают мое право собственности и в тоже время, делают рабом. И я добровольно сдаюсь под ласками вот этого умелого язычка и пальцев, под напором плотно сжатых губ и блядского-блядского взгляда снизу вверх. Последнее, что я помню из той нашей встречи(а их было не малое количество) - это мои пальцы, запутанные в белых волосах, и ее прощальный поцелуй со вкусом моей спермы и ее крови. Тогда я уже знал, что утром она непременно пришлет мне сову с едкими замечаниями и жалобами на мою грубость, ну а я, осматривая свои синяки и многочисленные засосы, смогу только улыбнуться, вспоминая ее капризное личико и понимая, что несмотря ни на что, все это повториться снова. Не в коридоре, так в Выручай-комнате или вообще в моей спальне… Лишь одно останется неизменным – наше желание, сладостная похоть, способная расплавить стены Хогвартса, если мы позволим, и конечно же боль, которая дарит нам ни с чем не сравнимое наслаждение. Скажете – извращенец? Пускай. В нашей жизни возможно все. Но самое приятное - то, что и она такая же!