Её Рулевой

Императрица сидит на кресле, больше напоминающем её золотой трон во дворце на родной Альтернии, и лениво перебирает унизанными золотом пальцами огромную карту. На карте обведены цветом фуксии все те миры, к которым с небес спускалось само воплощённое Снисхождение. И это видение, окружённое блеском и сиянием золота, знаменовало собою страшную судьбу планеты: за нею приходили безжалостные и безупречно выдрессированные бойцы, огромные армии… И планета неизменно вставала на колени перед своей новой Императрицей. Её Снисходительность столь великодушна, что сама оповещает народ о близящейся чести — склониться перед ней. Императрица хищно улыбается, оскаливая острые зубы. Всё больше планет покоряются ей и её Империи, всё больше народов превозносит её и восхваляет милостивую правительницу. Лишь самые окраины ещё не покорены, но вскоре и они покорятся — алый корабль, движимый силами её Рулевого, уже совсем близок к ним… Губы Императрицы складываются в холодную, собственническую улыбку. Её Рулевой, её золотой пилот… Определённо, он — лучшая её находка. Лучшая деталь этого корабля. Его кровь грязна, но напоминает Императрице любимое золото, он красив и молод, и он её, её, её и только её! Императрица улыбается, и пальцы её нежно гладят карту. Её Рулевой должен был бы умереть где-нибудь в трущобах много оборотов назад, если бы не её милость. Теперь он на одной из почётнейших должностей: ему принадлежит право пилотировать сам флагман Снисхождения. А ещё ему принадлежит любовь самой Императрицы — разве он мог хотя бы мечтать о подобном? Вот только он не желает пока ответить взаимностью, но это временно — Императрица знает, что у них ещё тысячи межзвёздных перелётов, тысячи расстояний и тысячи захваченных планет, разделённых на двоих. За это время он поймёт, что любит свою Императрицу. Императрица улыбается, гладя карту, и глаза её блаженно прикрыты. Пожалуй, нужно сходить проведать её Рулевого. Она уже несколько дней не была у него, отвлечённая высадкой на довольно крупную планету, и определённо слишком давно не видела его разноцветных глаз… …Мечтательное уединение Императрицы разбивается, когда дверь распахивается и в залу врывается испуганный тролль из экипажа: — Ваше Величество, на Альтернию падают метеориты, наследница мертва, а Гл’бголиб шепчет всё громче! Сладкая нега Императрицы вмиг обращается колючими осколками ужаса. — Передать приказ: всем отрядам вернуться на Альтернию и обеспечивать защиту, — приказ сопровождается ударом трезубца в пол. Её Снисходительность поднимается с кресла и решительно выходит в длинный коридор. Шаги Императрицы беззвучны, только удары трезубца раздаются чересчур гулко. Экипаж флагмана занят наверху, и в машинном отделении, куда спускается Императрица, пусто. Машинное отделение встречает её стуком механизмов и темнотой, только мерцают слабо какие-то датчики. Но Императрица точно знает, куда идёт. Тихим стуком трезубца об пол сопровождается её путь к самой дальней части отделения, к небольшой двери, за которой скрыт двигатель. Императрица ускоряет шаг, достигает двери и решительно дёргает её. — Полный вперёд! — выкрикивает она с порога. Узкая полоса света проникает в ещё более тёмный отсек и освещает того, к кому Императрица и пришла. Рулевой поднимает голову и напрягается. Линкор встряхивает от резкого ускорения. Снисходительность перехватывает покрепче трезубец, подходит к Рулевому. Касается груди пленника и проводит пальцами вниз. Он совсем зарос проводами-щупальцами — они забрались уже выше талии и поглотили его руки почти до плеч. А ведь первое время он даже мог немного шевелиться и отвечать ей так резко и зло… Императрица задумчиво вырисовывает трезубец на груди своего Рулевого, когда на руку ей вдруг падает пара жёлтых капель. Императрица поднимает голову и видит, что у Рулевого идёт носом кровь, а с губ срывается тихий хрип. Поморщившись, Снисходительность вынимает платок цвета фуксии и стирает золотые капли с его лица. Рулевой подаётся ближе к её прохладным рукам, и Императрица довольно улыбается, показывая клыки. Вот только кровь у Рулевого ещё идёт, и это беспокоит её. — Скоро ты доставишь меня на Альтернию и сможешь передохнуть немного, — обещает она, поднимаясь на цыпочки, чтобы быть ближе к его лицу. Императрица ниже, а провода не позволяют подойти вплотную к её Рулевому. Тот никак не реагирует на слова Императрицы, концентрируясь на движении корабля, и Императрица терпеливо ждёт конечной точки пути. Они успеют, обязательно успеют, ведь ведомый её Рулевым линкор — самый быстрый корабль флота… — Ваше Величество! — голос, зовущий по внутренней связи линкора, оглушает Императрицу. — Ваше Величество, мы не успеваем! Гл’бголиб говорит всё громче, и метеориты… — Заткнись! — кричит Императрица, и голос смолкает. Внутренняя связь отключается. Шагнув вперёд, Императрица прижимается лбом к груди Рулевого. Отбрасывает в сторону ненужный трезубец и обеими руками обхватывает его, обнимает и прижимается всем телом. Каждая секунда на счету сейчас, но у Императрицы не поворачивается язык отдать приказ, равный смертному приговору для её Рулевого. По щеке течёт что-то обжигающе-горячее. Слёзы цвета фуксии, столь же драгоценные, как её высочайшая кровь, столь же редкие, предательски бегут из глаз. Императрица раскрывает и закрывает рот, как выброшенная на сушу рыба, и не может выдавить ни звука. Неожиданно слышится тихий, горький смешок, и острый подбородок ложится ей на макушку. — Не плачьте, моя Императрица, — произносит Рулевой хриплым, непослушным голосом, в котором слышна неожиданная горькая нежность. — Я ведь даже не могу обнять вас. Императрица прижимается ближе и впервые осознаёт, как ей хотелось бы этих объятий. Но руки её Рулевого опутаны проводами, и нет никакой возможности освободить их. Или есть? Возможно, на Альтернии… — Вы не успеете, если корабль продолжит лететь с этой скоростью, — хрипло продолжает тем временем Рулевой, и голос его звучит непривычно уверенно. — Не плачьте. Просто отдайте приказ. Это больше вам идёт. Она не может не понимать, как прав её Рулевой. Откладывать более нельзя — жизнь её Империи зависит от этого. Императрица сжимает пальцы на костюме Рулевого, зажмуривается и приказывает тихо и обречённо: — Максимальная возможная скорость. Тотчас же она чувствует, как напрягается всё тело Рулевого, и слышит над головой треск псионической энергии. Рулевой направляет все силы на то, чтобы разогнать огромный алый линкор, и на лоб прильнувшей к нему Императрице падают капли его грязной, восхитительно горячей крови. И даже сейчас она не может заставить себя разжать руки и отстраниться, только прижимается крепче, словно прикосновение всем телом может удержать жизнь в истощённом теле её Рулевого. Рулевой хрипит от напряжения и выгибается вперёд, навстречу Императрице. Этот жест невольный, но она жадно ловит его, прижимаясь головой к груди пленника. Внутренняя связь молчит — хотя бы на это у экипажа корабля хватает ума. Рулевой, измученный напряжением, срывается на хриплый крик, силится разогнать корабль ещё сильнее. Императрица, зажмурившись, мучительно стонет в голос с ним. Кажется, совсем скоро Альтерния будет достигнута… …Чуткие уши Императрицы улавливают странно-знакомый шум вдалеке, и она хмурится, пытаясь понять, что это. А шум становится всё громче, и Императрица с ужасом осознаёт: Гл’бголиб кричит. У её расы почти не осталось шансов. Когти Императрицы впиваются в одежду её Рулевого, и она мысленно кричит тоже, умоляя лететь скорее… Только сказать этого вслух не успевает. Крик Гл’бголиб усиливается, смешиваясь с хрипом истощённого Рулевого. Перед глазами Императрицы пляшут круги и пятна, уши закладывает, мозг пульсирует от жуткого крика её лусуса, контроль над которым она так неосторожно потеряла… В следующую секунду корабль встряхивает, и тело Рулевого, напряжённое и выгнувшееся, обмякает, тряпичной куклой повисает в плену проводов-щупалец. Императрица не сразу понимает, что произошло. А потом из груди её вырывается отчаянный крик. Её Рулевой… Он не мог так просто умереть! Словно безумная, она расстёгивает комбинезон, обнажает руку и прикасается к щеке Рулевого, к его груди, к губам… Стаскивает с него очки и видит с безумным ужасом, что он ослеп — прекрасные глаза, так похожие на драгоценные камни, не выдержали напряжения, и Рулевой лишился их. Как давно это произошло? Почему она не заметила? Императрица в ужасе снова и снова касается Рулевого. И лишь много минут и много бесплодных попыток спустя она понимает наконец, что потеряла его. Её прикосновения, подарили ему долгую жизнь, но оживить его Императрица не властна. Отчаяние тугим комком скручивает грудь, подкатывает к горлу и выливается в протяжный, болезненный вой. Почему он в этих чёртовых проводах?! Почему она даже не может обнять своего Рулевого?! Он мог быть ей мейтспритом, принадлежать всецело! Императрица дёргается в сторону, нашаривает непослушными руками трезубец на полу, хватает его и в отчаянии бросается на ненавистные провода цвета бесценной фуксии. Острия верного оружия разрезают их с первой попытки. Рулевой, не удерживаемый больше за руки, криво падает вперёд, согнувшись пополам, а Императрица уже кромсает в остервенении щупальца, сковавшие его ноги. Минута — и тело её Рулевого глухо падает на пол. Императрица в безумном отчаянии падает рядом, разрывает трезубцем провода, приросшие к его рукам, изредка помогая себе острыми когтями и зубами. Провода медленно, но верно поддаются. Вот наконец последний провод отваливается, и Императрица глядит на руку Рулевого, но тут же в диком ужасе зажимает рот ладонью: провода вросли в него слишком прочно и крепко. Избавившись от них, она освободила только то, во что им не хватило мощности впиться — кость. Голая кость торчит из плеча, до которого щупальца ещё не добрались — провода заменили плоть, электрические токи — грязную кровь. Императрице делается жутко, она не в силах даже вскрикнуть от ужаса при виде того, во что превратились руки её Рулевого. Что с ним сотворили? Зачем, зачем?! Щупальца-провода пожирали его, понимает Императрица, и отчаяние, наконец, накрывает её полностью. Она роняет трезубец, впивается пальцами в ткань костюма на груди своего Рулевого и, запрокинув голову, издаёт вопль, полный отчаяния и жгучей боли. Одна. Жгучее осознание приходит к ней и наваливается невозможным, давящим грузом. Одна, совсем одна. Вся её Империя в один миг опустела. Даже чёртова наследница мертва, даже она погибла раньше, чем Снисхождение успела запустить когти в её глотку… И её Рулевой. Императрица не выдерживает и снова отчаянно воет, не в силах справиться с навалившейся болью. Тяжёлой, бесформенной грудой падает она на тело своего верного Рулевого и в минутном забытьи находит своими губами его губы. Поцелуй с металлическим привкусом крови кажется Императрице самым желанным в её жизни, пока она не осознаёт снова, на этот раз окончательно: мёртв. Все мертвы. Одна она осталась жить. В ужасе Императрица хватается за голову и разражается безумным смехом. Но очень скоро силы покидают её, и она падает ничком прямо на грязный пол, головой на грудь мёртвого не случившегося алого любовника. Волосы её накрывают обоих чёрной волной, и Императрица затихает на полу, проваливаясь в бессознательный чёрный сон-забытье, спасительный для разума. …Её Высокомерное Снисхождение, Императрица Альтернии и всей галактики, завоевательница и ужас многих планет, лежит ничком на полу машинного отделения, прильнув к телу своего мёртвого Рулевого. Огромный алый линкор, самый быстрый в имперском флоте, неспешно дрейфует на запасной энергии к опустошённой, разрушенной Альтернии. Вокруг — только чёрная тишина космоса и вечное спокойствие кладбища размером с галактику.