I am so happy in this city

Пол безнадежно опаздывал. Они с Йеном и Ниной договорились посидеть вечерком в любимом всеми актерами ДВ ресторанчике, хотя Пол согласился на эти посиделки с немного тяжелым сердцем. Последние несколько недель в их с Йеном отношениях что-то разладилось. Первое время Уэсли списывал это на чертово воспаление легких, прицепившееся к Сомехолдеру – из-за плотного графика съемок даже поболеть как следует было невозможно, и Йен перетаскивал болячку на ногах, из-за чего его привычно солнечное настроение часто давало сбои. Какой мужик, скажите, болеет с настроением?! Да никакой. Себя жуть как жалко, а показывать страдание на людях вроде бы… стыдно. Ага, стыдно. Вот и лелеешь свою жалость к себе, любимому, и выплескивается она порой раздражением на ни в чем не повинных окружающих. Пол был ближе всех (ну или по крайней мере ему нравилось так думать), поэтому ему и доставалось больше. Правда чуть позже Уэсли стало казаться, что дело тут не только в затянувшемся нездоровье. Он все чаще стал замечать, что вроде бы как становится лишним, что девочка Нина, младшая сестренка, которую оба любили и баловали, перестала довольствоваться отведенной ей ролью и начала претендовать на большее. Проще говоря влюбилась в Йена. Ну а кто бы не влюбился в это синеглазое чудо? Нет, не чудо. Чудовище. Все-таки – чудовище. А Йен – он же ведь не железный и не из дерева. И он не мог остаться совсем уж равнодушным к знакам внимания со стороны хорошенькой, сексапильной, молоденькой и о-очень целеустремленной девчонки, особенно если учесть, что вот уже больше полугода ходил в холостяках, расставшись со своей Меган. Такие, как Сомерхолдер (чертов Смолдерхолдер – это ведь Пол придумал такое прозвище!), долго не могут оставаться невостребованными женской половиной человечества – это аксиома. Истина, не требующая доказательств. Поэтому лично Пол не видел в происходящем ничего удивительного. Удивительно было лишь то, что дружба, казавшаяся такой прочной, начала давать трещины: Нина отчетливо хотела Йена для себя и только для себя. А мужики – они ведь так устроены, что часто ведутся на женские уловки, даже не отдавая себе в этом отчета. К чести Йена нужно сказать, что он поначалу сопротивлялся как мог и делал вид, что прозрачных намеков Нины на то, что можно иногда бывать в ресторане или кино или на барбекю, или еще где-нибудь и вдвоем, без Уэсли, не понимает, однако же женщины – народ упрямый, а влюбленные женщины в особенности, а мужчины, чувствующие себя больными, поддаются в итоге довольно легко. Достаточно просто поправить теплый шарф на шее, вовремя принести стакан горячего чаю на съемках, да просто сочувственно погладить бедолагу по голове – и все, парень готов. Пол ухмыльнулся – он-то не мог себе позволить поправить Йену шарф или погладить его по голове, это можно было бы истолковать весьма…э-э-э… своеобразно, а им и так разговоров хватает. Однако же приглашение посидеть в ресторане втроем он-таки принял – вроде как ощущал ответственность за то, чтобы посодействовать улучшению пасмурного настроения друга. И вот опаздывал – черт бы побрал его агента с этим деловым звонком! Он уже заворачивал за угол, к бару, где договорились встретиться, когда услышал: «Б…дь, где черти носят этого Уэсли?! Мало того, что меня на съемках уже тошнит от одного его вида, так теперь еще сиди тут как дебил и жди его!» Это говорил Йен. Ужасно злой и взбудораженный Сомерхолдер. Уэсли замер, не донеся ноги до земли. И услышал слова Добрев: «Если он так тебя раздражает, чего ты его с нами ужинать тащишь?» «По привычке, - был ответ. – Терпеть не могу видеть надутое выражение его лица, когда мы с тобой где-нибудь оказываемся вдвоем, без него. Мне этой рожи на съемках хватает». «Не знала, что тебя эти недовольная мина тоже порядком достала, - рассмеялась Нина. – Мне вот с недавних пор приходится делать над собой невероятное усилие, чтобы играть с ним любовные сцены. Бесит. Надоело. С тобой (мурлыкнула она как кошка) хочу, а не дают…» Сомерхолдер это откровенное заигрывание проигнорировал. Он почему-то здорово злился и не спешил с этой приятной злостью расставаться. « Надоело, знаешь ли, еще и то, что он вечно к чужой популярности примазывается. Вот где он в последний раз самостоятельно, без меня или тебя, номинировался хоть на какую-нибудь премию?! Вон журнал People - и тот включил его в списки самых сексуальных мужчин вместе со мной! Как Санчо Пансу при Дон Кихоте (Йен откровенно забавлялся)! А один, сам по себе- чего он стоит-то? Ску-учный, занудный персонаж, как ты только его выносишь?!» Больше Уэсли слушать не стал. Повернулся на каблуках и двинулся в том направлении, откуда пришел. И не увидел, как из-за угла показалась Добрев, проводила его взглядом и как ни в чем не бывало вернулась к бурчащему Йену. «Знаешь что, пойдем уже, хватит ждать, - сказала. – Если что, догонит нас в ресторане». И Йен сдался. Отойдя на приличное расстояние и слегка остыв, Пол достал мобильник. Помедлил – и ткнул в кнопку быстрого набора, на которой был записан телефон Нины, а не Йена. «Привет, малышка, - улыбнулся, услышав щебечущее – как ни в чем не бывало! - «Пол, где ты, мы тебя потеряли!». – Никак не могу прозвониться Йену – сброс идет. Звоню сказать – не смогу к вам присоединиться, дела тут возникли с агентом, черт бы его побрал. Так что веселитесь без меня». Он еще не успел нажать на отбой, поэтому услышал голос Сомехолдера: «Есть все-таки бог на свете!» На душе стало очень погано… А Йену скоро стало стыдно. Нет, Нина со всех точек зрения компания хорошая, удобная, привычная, да и флиртовать с ней приятно, щекочет нервы и вообще, однако же ожидаемого удовольствия от похода с ресторан с Добрев он почему-то не получил. Ну то есть понятно, почему – вроде как Пол сам виноват, что не явился, но что-то не давало Йену принять эту версию, что-то точило, беспокоило… Очень уж вовремя раздался этот звонок – как будто Уэсли подслушал то, что в принципе для его ушей не предназначалось. И просто выполнил желание друга. Высказанное в грубой – Йен признал это, - форме и вообще-то, если уж быть совсем честным с самим собой, не имевшее к реальности никакого отношения. Просто устал, просто надоело болеть, просто за…ло ждать, просто был злой и к тому же голодный. И рядом была Нина – теплая, мягкая, влюбленная по уши, готовая на все даже несмотря на то, что вообще-то им «не рекомендовалось» заводить романы на службе… Вобщем позвонить Полу захотелось еще в ресторане, узнать, где он шляется и что это за дела у него с агентом. Набрал знакомый номер – в ответ услышал: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа». Удивился. Но решил, что – к лучшему, что сейчас он окончательно перебесится, что завтра встретятся на съемочной площадке, поржут над провалившимися планами на вечер, договорятся опять сходить в ресторан (и может быть – даже наверяка - уже без Нины), расскажут друг другу о планах и все снова станет как всегда… А пока – у него есть чем заняться. Вон Добрев уже извелась вся… Однако на съемочной площадке Уэсли не оказалось. Маркос сообщил, что планы на день изменились, что снимать будут другие эпизоды, а на вопрос – где Пол? – Джули удивленно ответила: «Улетел с Лос-Анжелес. Что-то там у него неотложное возникло. Странно, что ты не в курсе». А Йену и самому было… странно. Из Лос-Анжелеса Уэсли вернулся через четыре дня. На костылях. На все расспросы отшучивался: «Бежал. Поскользнулся. Упал. Очнулся – гипс». И нещадно высмеивал собственную неуклюжесть, пряча на шутками нехилую видимо боль. Ни Йена, ни Нину к себе не подпускал, вроде бы смехом, шутками, но довольно жестко. Участие принимал только от Джули, Кендис да Уильямсона, который сам только недавно забыл о костылях и снова начал пользоваться двумя ногами вместо одной. Сомехолдер решил, что такое поведение – калька с его, что крутой пацан из Нью-Джерси Пол Уэсли, хоккеист и забияка, не любит быть беспомощным, ненавидит болеть и уж совсем не умеет показывать на людях собственную слабость. Хотя смотреть на то, как он, отдав костыли ассистентке режиссера, мужественно терпел боль и в кадре выглядел как ни в чем не бывало, а после команды «Стоп, снято!» тяжело опирался о мгновенно поданный костыль и искал глазами, где бы побыстрее присесть, было довольно мучительно. И еще – пришлось признать – Уэсли в отличие от него, Йена, не срывался на окружающих и не выплескивал на них неизбежного плохого настроения. А его, Йена, так и вообще почти не замечал. Почему-то Йена это устраивало. Возможно потому, что он чувствовал себя виноватым, но как и его герой, Деймон, не очень умел справляться с последствиями этого неприятного чувства, да и просто не знал, как блин исправить ситуацию, подразумевая, что просто подойти и сказать «прости» будет глупо – Пол обязательно спросит, за что прощать… Как ни крути – один перманентный идиотизм. Безвыходность. Так что уж лучше так – отчуждение, пускай внешне вроде ничего и не изменилось (кроме того, что теперь просто так, без предупреждения и стука, не ввалишься ни в трейлер к Уэсли, ни к нему домой, ни позвонишь посреди ночи – просто так, ни зачем, и не протрепешься до первых петухов)… Главное – на работе не сказывается. Все-таки они отличные актеры, что ни говори! А вот Джули наметанным женским глазом быстро рассмотрела проблему, грозившую если не сорвать съемки, то изрядно их, скажем так, усложнить. Каким-то образом она поняла, что говорить на эту тему с Йеном или Ниной бессмысленно, и что для того, чтобы как-то разрулить ситуацию, нужно заходить с другого конца. Со стороны Уэсли. «Короче, смотри – вот график ваших публичных интервью и мероприятий, - Плек разложила перед откинувшимся в кресле кабинета продюсеров Полом исчерканные разноцветными фломастерами листки. – Красным отмечены ваши с Йеном и Ниной встречи…» Уэсли отодвинул бумажки, даже не посмотрев. «Никаких «ваших с Йеном и Ниной», о'кей? Тоже мне, попугаев-неразлучников нашли! Готов ездить, готов встречаться с кем угодно и где угодно, но только с теми, кому интересен лично я, Павел Томас Василевски ака Пол Уэсли как самостоятельная боевая единица, а не составляющая часть некоей конструкции, где я играю роль пятого колеса в телеге», - Пол был пугающе решителен. «Что-то случилось, о чем я должна знать? – Джули приподняла бровь. – Вы все подписывали контракты, вы все обязаны заниматься промоушеном, - надеюсь, об этом напоминать не надо?» «Я не отказываюсь, - Пол сильно потер ладонями лицо, взъерошил волосы («Стилистов на тебя нет! – отстраненно подумала Плек. – Их же удар хватит, что прическу портишь!»), - просто не хочу мешаться под ногами у Йена с Ниной, примазываться к их популярности. Они же у нас теперь ключевые фигуры сериала, любимцы прессы и публики, победители бесконечного количества опросов и номинанты бог знает каких премий, зачем же лишать прессу и публику возможности общаться с примами, навязывая им нудного и скучного Уэсли. Они вдвоем принесут больше пользы с точки зрения пиара. Я же готов участвовать с мероприятиях либо там, где готовы видеть меня одного, либо же вместе с Кендис, Заком, Меттом, Майклом, кем угодно еще…» «Пол, - Джули решительно прервала этот поток сознания, - лучше просто скажи, что стряслось. Может я смогу помочь?» «Ничего не стряслось. Просто я никогда не хотел примерить на себя чужую славу. Хочу понять, стою ли я чего-то сам по себе, вне «вампирского трио». Ребята – фантастические актеры и пашут как волы, что Йен, что Нина, они заслужили свою популярность, а я хочу получить свою. Пусть меньшую, но – свою собственную…» «Я в курсе фанатских войн в интернете, Пол. Не знала только, что ты – умный, взрослый парень, талантливый (других мы в сериале не держим!) актер, - обращаешь на эту возню внимание. И уж тем более принимаешь ее близко к сердцу. Так что давай-ка ты перестанешь мне врать и мы поговорим как друзья….» «Да причем здесь этот гребаный интернет и фанаты!» Поняв, что проговорился, Пол прикусил язык. «Ну вот и добрались до сути проблемы. Давай-ка, дружок, колись – что там натворили Йен с Ниной. Про их недороман мне не рассказывай – я не слепая и не вчера родилась, сама все вижу и все понимаю. Ты мне признавайся, почему это на тебя так повлияло?...» И Пол, матерясь – то про себя, то вслух, - рассказал, при этом отчаянно ругая себя за малодушие. «Так вот почему ты от них шарахаешься…» «Я ни от кого не шарахаюсь! Просто… не хочу навязываться. Типа держу дистанцию». «Ага-ага, я и говорю – шарахаешься. И вот почему ты каждый раз чуть не до коликов смешишь всю съемочную группу и Нину нашу в первую очередь, когда готовитесь снимать романтические сцены…» «Ну… Так ей легче играть – вроде как все в шутку, не всерьез. Зато ругаться со мной в кадре у нее получается ого-го как натурально!» - Пол невесело усмехнулся. «Ты молодец, та знаешь об этом? Великодушный мальчик. Правильно, что рассказал – нечего такую тяжесть на душе таскать…» «Джули, только дай мне слово, что ребятам ничего не будет! Ну влюбились – это же не преступление, даже если правилами запрещено. Когда это правила были способны уберечь от чувства? Ну мешаю я им в реальной жизни – ну так это нормально. Я им и в экранной жизни тоже мешаю. Так вот – сплелось все в одно, перепуталось. Главное ведь – на деле вся эта кутерьма никак не отражается, а что там с нами в обычной жизни происходит, не важно!» «Да уж конечно – не важно… То-то ты при каждом удобном случае сбегаешь в Лос-Анжелес, к Торри. А я уж было думала, что между вами все закончилось…» «Ничего не закончилось. И Йен с Ниной тут не при чем!» «Конечно не при чем. Ладно, иди. Подумаю, что тут можно исправить». «Джули, я тебя прошу – не надо ничего исправлять! Вон как классно отношения Нины и Йена на рейтинги работают!» «Поли, солнышко, ты что – слепой? Нет там никаких отношений. Нина – да, влюбилась девочка, я ее кстати понимаю и не осуждаю, Йен же ее всего лишь не отталкивает, только и всего…» «Джули, я тебя прошу – будь другом, не вмешивайся!» «Уговорил. Не буду. Иди уже, несчастье мое хромоногое!» * * * “Джули, это что?!” – Йен держал перед глазами список запланированных на февраль публичных мероприятий, связанных с пиаром сериала. Везде, где упоминались имена Сомерхолдера и Добрев, имя Уэсли было вычеркнуто жирным синим фломастером. “Список твоих обязательных появлений на публике. Что тебя не устраивает?” “Меня все устраивает. Я только хочу понять, какого лешего тут отовсюду вычеркнут Пол?!” “Ну как это – какого лешего? Кто у нас главные звезды и премьеры? Правильно. Ты да Нина. Вы – главная ударная сила сериала, на вас держится популярность, на вас молятся поклонники… “Делена”, - Джули изобразила восторженную гримаску. – Йенина!” “Джули, ты блеешь, как овца, - Йен вроде бы смеялся, но Джули видела – ее слова Сомерхолдера задели за живое. – Взрослая же женщина, все же сама понимаешь и видишь, зачем дразнишься?” “Я-то вижу. А вот ты, старший братик, вожак нашей актерской стаи, маленько ослеп…” “Что ты хочешь сказать?” “Что ваш псевдо-роман с Ниной конечно идет на пользу пиару, что ваши якобы случайные проколы – то там “случайно” засветились, то тут вас папарацци или фанаты застукали, - это классная актерская игра. Только спросить хочу – Нина в курсе, что это игра?” “Я ей ничего не обещал, - твердо заявил “вожак стаи”. – Она девочка умная и отнюдь не наивная, несмотря на молодость, она все прекрасно понимает. И тоже играет, хотя наверное – тут ты права, - немножко не так, как я”. “Она влюблена в тебя, идиот!” “Не ругайся, я не идиот, и все вижу. Я бы не вел себя так, как веду, если бы чувствовал, что причиняю ей боль. Это такой флирт на грани фола – она это прекрасно понимает. И принимает правила игры…” “Надеясь видимо, что рано или поздно ты начнешь играть по ее правилам…” “Джули, не утрируй. Это цинично даже для тебя”. “Ладно, не буду. А что Пол?” “А что – Пол? – нахохлился Сомерхолдер. Было видно – ему неприятна поднятая тема. – На нем я тоже не обещал жениться. Хотя он жить без меня не может.” “И кто из нас циник?” “Джули! – взмолился, и сразу же слетела вся шелуха. – Я просто печенкой чувствую – ты что-то знаешь или подозреваешь, и ты зачем-то меня хочешь помучить”. Плек молчала, приподняв бровь. “Ну да, хорошо, да, я сделал чудовищную глупость и теперь вот не знаю, как все исправить!” И вдруг заткнулся. Поднял глаза на Джули: “Ты хочешь сказать, что он…?” “Именно. Пол слышал твои душераздирающие признания. Предупреждаю твой следующий вопрос – это я из него клещами вытянула. Под пыткой. В буквальном смысле слова.” “И чем пригрозила?” “Костыли отнять и заставить носить Нину на руках без помощи дублера”. “Жестоко”. “А лекарства, знаешь ли, сладкими не бывают”. “Чем будешь шантажировать меня?” “Ничем не буду. Ты сам справишься, без моей помощи. Да уже справляешься. Думаешь, я купилась на твое помешательство на этом твоем фонде, на борьбе за безопасность окружающей среды? Не перебивай! Я знаю, что для тебя это не игрушки, а серьезное дело, только вот когда любое дело становится навязчивой идеей, самое время попытаться понять, почему.” “Намекаешь, что у меня крыша едет на почве фонда?” “Не намекаю. Говорю прямо. Сил нет читать твой твиттер – охрана окружающей среды дело нужное, и фонд твой – прекрасное начинание, но у человека твоей профессии должны быть побочные, скажем так, увлечения. Жить надо, просто жить и получать от этого удовольствие – так, как это у тебя получалось еще прошлым летом. Состариться и сделать благотворительность своим главным делом в жизни ты еще успеешь. И знаешь еще что? Вам с Полом давно пора…” “Джули! Что нам с Полом “давно пора”? Договаривай!” “Отношения наладить – вот что. А ты что подумал, мальчик?” Из офиса Плек Йен вывалился, хохоча как безумный. Поймал странный взгляд Уэсли – вдруг вспомнил, что впереди у них День Святого Валентина. Решил прямо сейчас, не откладывая дела в долгий ящик, начать налаживать отношения с Полом, но услышал голос Джули: “Пол, напоминаю, 14-го ты должен быть в Лос-Анжелесе на ток-шоу Лопеза!” “Я помню, Джули. Я уже заказал билет на самолет на 13-е”. Планы Йена по срочному налаживанию отношений рухнули, не успев как следует оформиться. “Блин. Вот блин же! – Йен поймал томный взгляд Нины. – Хотя нет. Все к лучшему.” Пока Уэсли в Лос-Анжелесе наслаждался Днем всех влюбленных в компании с Торри, а потом провел ночь за пустой болтовней в студии Джоджа Лопеза, едва не подавившись текилой, Йен сидел за столиком ресторана “Пэриш” на Вирджиния Хайлэндс авеню, в историческом квартале Атланты, и объяснял Нине, почему они должны остаться просто друзьями – или как любит выражаться Деймон, friends with benefits (что, как вы понимаете, кое что подразумевает, однако же избавляет от серьезных обязательств), и с удовольствием наблюдал, как умница Добрев, нежная, женственная, но с потрясающей деловой хваткой юная женщина, довольно быстро приходит к согласию с тем, что говорит – а главное думает по этому поводу – ей несостоявшийся бойфренд, мечта большинства женщин Америки всех возрастов и сословий. Да и не только Америки. Даже несмотря на то, что ей по сути дали от ворот поворот, Нина разочарована не была – галантность, внимательность и нежность Йена, потрясающе вкусная еда, изысканное вино и шикарная темно-алая роза на длинной ножке сделали этот День святого Валентина действительно праздником. Через несколько дней Сомерхолдер получил наглядное доказательство того, что Нина предельно адекватно восприняла его слова о том, что их вероятный роман – штука опасная, обоюдоострая и вообще не к месту и не ко времени, и что делать больно своему любимому братику Полу ему, Йену, совсем не хочется и что все его тогдашние слова были чудовищной, нелепой, дикой глупостью. “Мы ожидали возникновения подобных слухов, - спокойно говорила Нина в интервью журналу Teen Vogue. – Наш сериал привлекает повышенное внимание прессы и имеет совершенно неистовых фанатов. Поэтому заранее было ясно, что “если я не встречаюсь с Йеном, значит, хожу на свидания с Полом”. Как-то так. Многие из тех, кто работает вместе на съемочной площадке, рано или поздно начинают встречаться, так что в этом не было бы ничего необычного, однако я никогда не встречалась ни с одним из парней, с которыми снимаюсь”. * * * “Давай так – кто первым окажется в Нью-Йорке, с того пиво и пицца!” “Ну ты попал, братик. Ты в любом случае будешь там раньше меня – из Атланты лететь два часа, из Лос-Анжелеса целых пять”. “А-а-а… Из Лос-Анжелеса… Только не говори мне, что летишь вместе с Торри, я расстроюсь”. “Ну прости. Девочка села мне на хвост в последний момент. Услышала, как я говорю о премьере That Championship Season на Бродвее – с тобой, между прочим! – и говорит, мол всю жизнь мечтала посмотреть этот знаменитый спектакль. Не мог я ей отказать… Так что, любимый брат, пивом и пиццей тебе не отделаться!” “Ресторан Гордона Рэмзи сойдет для ваших звездных особ, мой принц?” “Годится. Там насколько помню отличная карта французских вин.” “Будешь запивать телевизионную текилу?” “Не напоминай! Это был настоящий кошмар. Честно – думал, как бы меня прямо в кадре не вытошнило. И – знаешь что?...” “Что?” “Я постараюсь отправить Торри обратно сразу же после спектакля. Ну типа там на съемки опоздает и все такое… Чтобы… ну… ты понял, короче”. “Я? Я понял. Я вообще умный”. И вдруг – тихо, едва слышно, так, что Полу пришлось напрягаться, чтобы расслышать: “До встречи, малыш. Я буду тебя ждать”. * * * Оливковая лайковая обивка кресел, крахмальные шелковые скатерти на два тона светлее, фарфоровая посуда и батистовые салфетки в тон, тонкий звонкий хрусталь бокалов, высокие ароматические свечи в серебре подсвечников, полумрак, негромкая музыка, словно тонущая в покрывающих стены панелях темного теплого даже на взгляд дерева, изысканное меню от самого шеф-повара Гордона Рэмзи – копченые моллюски и мидии под каким-то умопомрачительным фирменным соусом велют, маринованная свекла с мягким пахучим сайрасским сыром, арахисом – под красное “Каберне Совиньон” с потрясающим букетом, жареные оркнейские морские моллюски с йоркширским паштетом, яйцами и зеленым горошком, набор домашних французских сыров под мягкий “Божоле”, ароматный кофе на десерт – и в качестве приправы шикарный вид на Центральный парк Нью-Йорка. Йен, нужно отдать ему должное, умел произвести впечатление и козырнуть тонким вкусом. Торри, впрочем, этим было не удивить – Пол как родовитый уроженец Европы умел выбирать блюда уж никак не хуже Сомерхолдера, а в том, что касается вин, они могли бы соперничать друг с другом долго – и абсолютно бессмысленно, ибо вкусы у них в этом совпадали. “В чумовом пижонском ресторане в Нью-Йорке. Ем потрясный обед в компании замечательных друзей”… “Кому ты это пишешь? Кому докладываешь о своем времяпрепровождении?” – Торри ушла в дамскую комнату “попудрить носик”, и Пол не удержался и заглянул другу через плечо. “Твиттер, Пол. Есть такая хитрая штучка”. “Я знаю, что такое твиттер. Не знаю только, за каким лешим туда что-то писать…” “Ну понимаешь… Мне сейчас просто очень хорошо и нужно с кем-нибудь этим поделиться.” “А со мной поделиться нельзя?” “С тобой неинтересно. Потому что ты – вот он, тут”. “Понял… То есть мне не отправлять Торри домой сразу после спектакля?...” “То есть как это – не отправлять?! Я тебе не отправлю! Я вообще зачем сюда притащился-то из Атланты?” “Почему-то мне казалось, что ради вечеринки “Космо” и возможности красиво пожить на халяву, а отнюдь не ради свидания со мной”. “Ключевое слово здесь – казалось, родной мой малыш. Я легко мог обойтись без этого сборища гламура, а за номер в отеле я кстати плачу сам. Надеюсь, ты не был так глуп, чтобы забронировать вам с Торри отдельную гостиницу?” “Нам с Торри”, - передразнил Пол, пропустив мимо ушей термин “глупость”, - я вообще ничего не собирался бронировать. Она у меня девочка умная, она сама в самолете сказала, что улетит сразу же после премьеры.” “Ты что – рассказал ей, зачем сюда ехал?” “Я?! На премьеру ехал, а не не свидание с тобой! Я люблю театр!” “Так я и поверил – про премьеру. И знаю я, кого ты любишь…” “Сделай одолжение – заткнись”. “Почему я должен заткнуться?” “Потому что я сам хочу это сказать, а ты вечно все портишь”. “Это почему это я все порчу?…” “Мальчики, обед был чудесен, но нам всем кажется пора – не принято опаздывать на премьеры и приемы “по поводу”...” – прервала их обмен любезностями Торри. Обойдя стол, она положила руки на плечи Йена и чмокнула его в макушку: “Ты был как всегда неподражаем, honey. Я рада, что Полу есть у кого брать уроки галантности…” ”Торри! Не заговаривайся, девочка моя!” – рассмеялся Уэсли. “Ладно-ладно, не ревнуй. Я не собираюсь изменять тебе с Йеном…” “А он не тебя ревнует!” – брякнул Йен и тут же хлопнул себя ладонью по губам. “Сам-то понял, что сказал?” – недовольно покосился на него Уэсли. “Дорогой, - рассмеялась Торри, таща бойфренда за руку к выходу на Пятую авеню, - Йен всегда говорит только то, что хочет сказать! И не пытайся убедить меня, что я все не так поняла!” “Ты самая лучшая женщина на свете, ты знаешь об этом?” “Догадываюсь. Хотя не помешает, если ты будешь почаще об этом напоминать – главным образом самому себе!” “Торри!” “Молчу, любимый, молчу!” * * * Остаток вечера Йен честно промаялся на вечеринке Cosmo’s Fun Fearless Male 2011, временами поражая присутствующих абсолютно отсутствующим выражением лица. Нет, ему тут нравилось и вообще было забавно, и часть вечера он честно, до коликов ржал над шутками Рассела Брэнда, но едва оказывался предоставлен самому себе, как моментально выпадал из реальности, что не могло остаться незамеченным вездесущими представителями масс-медиа, привыкшими вообще-то к совершенно иному поведению мистера Смолдерхолдера на публике. А все дело было в том, что мысли Йена витали довольно далеко от «Мандарин Ориентал»… Он позволял им течь бесконтрольно, и именно этим наверное объяснялось неожиданное даже для него самого откровение в интервью MTV Hollywood Crush, когда в ответ на довольно невинный вопрос он вдруг сказал: «Я люблю Пола Уэсли». Ну то есть в произнесенной им фразе было еще много разных слов – про то, что их с Полом экранные персонажи, Стефан и Деймон, сражаются с превосходящими сверхъестественными силами, про скорое пришествие в вымышленный городок Мистик Фоллс фантастически древнего говнюка-вампира Клауса, про то, как ему нравится, когда Стефан и Деймон конфликтуют между собой, и как здорово у них с Уэсли получается изображать соперничающих братьев и балансировать между любовью и ненавистью… Вся эта словесная шелуха классно замаскировала смысл сказанного. А смысл-то и крылся в тех самых четырех словах, которые Йен вообще-то вслух произнес впервые… Произнес – и сам вроде даже испугался сказанного. Не потому, что это была неправда, а как раз наоборот. Как-то очень уж просто вырвались наружу эти слова, так, словно бы он привычно произносил их каждый день по нескольку раз. «Я люблю Пола Уэсли». Стоило признать, что на язык они ложились легко и приятно. И Йен пришел к выводу, что нужно будет попробовать сказать их Полу. Лично. В соответствующей обстановке. А не на виду у толпы визжащих фанаток, чей визг оглушал и лишал все сказанные вслух слова малейшей смысловой нагрузки. Так, сотрясение воздуха. Нет, они должны звучать совсем иначе. И совсем иначе должны быть декорированы… Занятый этими мыслями, Йен чуть не пропустил звонок на мобильный. «Я тебя случайно не разбудил?» - послышался в трубке голос Пола. Сомерхолдер бросил взгляд на часы. Первый час ночи. «Нет. Просто… задумался». «И о чем же таком ты так задумался, что я блин трезвоню тебе уже третий раз!» «Я тебе скажу. Только не по телефону». Повисла пауза, во время которой Уэсли кажется пытался осмыслить услышанное и понять, надо ли уже начать паниковать от повышенной серьезности в голосе Йена или же можно еще повременить. «Ну хорошо, ладно. Где тебя искать? Я только что отправил любимую в направлении дома и свободен как птица». «Раз свободен как птица, так давай, орел мой, лети в «Дуб». Буду ждать тебя там». «Уже!» «Что – уже?» «Уже лечу!» «Ишь прыткий какой. Летун. Смотри не промажь мимо!» «Чтобы я – да промазал? Забыл, кто все время выигрывает у тебя в дартс?» «Выигрывал, - машинально поправил Йен. – Мы уже давно не играли». И нажал на отбой. * * * В баре царил привычный полумрак, приятно пахло мореным дубом, дорогим табаком, негромко звучала музыка – пианист, сидевший за коричневым, в цвет дубовых панелей на стенах, стейнвеем наигрывал попурри из хитов Фрэнка Синатры, и эта музыка как-то очень здорово подходила под атмосферу зала, погоду за окном (деревья в Центральном парке поливал несильный, прозрачный весенний дождь) и настроение Йена, а витавшие в воздухе флюиды изысканных блюд и бургундских вин только усиливали эффект. Живописно растрепанную (словно только что из постели!) шевелюру друга Уэсли разглядел еще на входе в зал. Йен сидел спиной к нему за самым дальним столиком, почти возле рояля, щипал разложенный на трехъярусном блюде сыр и неторопливо потягивал красное вино из громадного пузатого бокала. “Что пьем? – Пол подошел сзади и, потянув носом, быстро сжал плечи Йена. – О-о, “Маконэ”. Ты решил меня сегодня добить окончательно. Честно – на Торри твой обед произвел неизгладимое впечатление. И за это ты мне еще ответишь, засранец!” “Ты чем недоволен-то? – улыбнулся краем рта Сомерхолдер. – Девушку накормили, обласкали… В театр сводили.” “Вот-вот – накормили и обласкали. Некоторые, понимаешь, пижонят, а мне потом…э-э-э… будь добр соответствуй заявленным стандартам, - Пол, обняв длинными ногами дубовый высокий стул, с удовольствием сделал глоток прохладного вина. – М-м-м… Как же хорошо…” Йен не ответил, да этого и не требовалось. Пускай последние несколько месяцев между ними возникло некоторое недопонимание (да-да, Йен наконец-то нашел устроившее его определение тому, что происходило между ним и Полом; недопонимание – отличное же слово, совсем неопасное, не таящее в себе никакой угрозы и обещающее, что досадную приставку “недо” можно будет легко устранить!), однако же чувствовать настроение друг друга они не разучились. И сейчас не нужно было никаких слов – и так было ясно, что хорошо было обоим. Поэтому оба молчали. Молчать было… уютно. Поэтому они лишь обменивались взглядами, потягивая элитное вино, которое то и дело подливали друг другу. Иногда едва касаясь соединяли края бокалов, словно бы поднимая молчаливые тосты друг за друга и за коротенькое, но вместительное “мы”, снова начавшее обретать привычный смысл. Над полутемным залом плавал в воздухе глуховатый голос, напевавший под звуки рояля знаменитых “Странников в ночи” Синатры. Йен вздохнул. “Ты чего?” – немедленно встревожился Пол. “Устал. А еще ужасно хочу потанцевать с тобой…” Увидев выражение лица Пола, усмехнулся: “Эй, ты только со стула не рухни. Что я такого сказал-то?” “Хм… - Уэсли проигнорировал совет насчет стула. – Потанцевать… боюсь, нас тут неправильно поймут”. Он обвел взглядом маленький танцпол, на котором в такт тягучей мелодии медленно колыхались несколько пар. “Ну это я фигурально выразился вообще-то”. “Фигурально, значит? – прищурился Пол. – Ну раз фигурально, тогда давай-ка отрывай свою задницу от стула и валим домой. Кстати, “домой” – это куда? Просто уточняю”. “Домой – это метров сто по прямой через холл до лифта и вверх на 22-й этаж”. “Ну ты пижон, - восхитился Уэсли. – Прямо в “Плазе” номер снял. Грегорианский, поди? А ничего…э-э-э… шикарнее ты найти конечно не смог?” Йен хмыкнул: “Можно было и шикарнее – в “Ритц-Карлтон” например. Но там в гостиной каминов нету”. Услышав про камин в гостиной, Пол понял, что его попытка пошутить не удалась. “Надеюсь, он не дровами топится?” – спросил только, вытаскивая Сомерхолдера из-за стола. Йен только неслышно рассмеялся. Кабина лифта, декорированная все тем же мореным дубом, с тонированными стеклами, благодаря которым пассажиры могли наблюдать оживленную даже в два часа ночи жизнь лобби одного из самых шикарных отелей на Манхэттене, оставаясь сами невидимыми для окружающих, по размерам напоминала офис Джули в Атланте. Вышколенный мальчик-лифтер в фирменной белой с золотисто-коричневыми кантами ливрее воспитанно повернулся к парням спиной, создавая иллюзию уединенности. Кабина медленно ползла вверх, когда Йен, шагнув вплотную к Полу, прошептал: «Прости меня…» Ответить Пол ничего не успел, потому что Йен, яростно сверкнув синими глазами, прошипел: «Только вот не надо вопросов типа «за что?», ладно? Я знаю, что ты слышал тот мой словесный понос!» «Ну… - помялся обескураженный таким поворотом событий Пол. – Так получилось. Нечаянно. Понимаю, что это не предназначалось для моих ушей… И знаешь что? Я вообще-то… как бы сказать…не обиделся…» «Какого хрена собачьего ты мне сейчас врешь?! Не обиделся он! А почти четыре месяца ты от нас с Ниной, от меня шарахался из признательности типа за честность, надо полагать!» «Я не шарахался! Я просто решил не навязываться и… это… держал дистанцию». «Ну и дурак. Сунул бы в рыло лучше». «За что? – опешил Пол. – Я знаешь ли чего-то подобного вообще-то ждал.Я ведь не испытываю на свой счет никаких иллюзий, я знаю, что я довольно занудная и скучная личность и…» Договорить он не успел – Йен с силой прижал его к стене лифта, навалившись всем телом и, яростно сверкая глазами, проорал (правда, шепотом) прямо в лицо: «Не смей, слышишь! Не смей так про себя говорить! И даже думать так не смей! Мало ли что я там нес тогда! Мало ли откуда во мне все это дерьмо наружу вылилось! Ишь что выдумал – занудный, скучный! Дурак ты, понял?» «Ну хорошо, - Пол не делал попытки вырваться, - я дурак. А ты тогда кто?» «Я а козел бесстыжий, - покаянно произнес Йен, отпуская друга и бережно разглаживая помятый лацкан пиджака. – Но знаешь – я тебя люблю. Может быть это меня хоть немного извиняет?...» Нерешительно подняв глаза на окаменевшего Уэсли, Йен понял, что не рассмеяться никак не удасться – таким ошалевшим было выражение его лица. Он уставился на Йена широко раскрытыми, немигающими глазами. И даже рот слегка приоткрыл. «Эй, приятель, отомри!» Никакой реакции. «Ну что я опять такого сказал-то? – взмолился Йен. – Ты что, раньше этих слов от меня не слышал?» «Не слышал, - Уэсли с явным трудом возвращался на грешную землю, вернее в лениво скользившую к ночным нью-йоркским небесам грешную кабину гламурного лифта. – Ну то есть слышал, но – не так. Не мне. То есть не для меня одного…» И вдруг встревожился: «То, что ты сейчас сказал, это ведь… ну… не просто так? Это для меня?...» «Для тебя, дурень, для тебя». «Знаешь что, смени пластинку! Я уже усвоил, что я дурак. А ты – говнюк, козлина!» «Не отрицаю!» - Йен сграбастал друга в объятия, нимало не заботясь, что такое поведение может шокировать лифтера. Вот уж на что сейчас было Сомерхолдеру совершенно наплевать, так это на то, что могут подумать о нем – о них – окружающие. * * * “Ах ты, факинг шит! – произнес, переступив порог номера, Уэсли. – Я тебе кто – Нина Добрев что ли?” “Ну что тебе опять не нравится?” – изумился Йен, сам немного обалдевший от открывшейся глазам сдержанной роскоши. Снежно-белые затянутые атласом стенные панели, позолота, красное дерево и фирменный мореный дуб, камин, в чьем зеве загадочно мерцали едва тлеющие дрова, на каминной полке - громадный букет кроваво-красных свежайших роз в пузатой старинной фаянсовой вазе… Стол на шесть персон на гнутых в стиле барокко позолоченных ножках… Обитые шелком и атласом стулья с высокими спинками и изящными подлокотниками… И – спальня… Королевских размеров высоченная кровать, против которой даже тот сделанный на заказ монстр в спальне Деймона казался осколком айсберга. Настоящий айсберг царил здесь. И да – именно айсберг, потому что это циклопическое сооружение так же, как все в этом номере, было белее снега – исключая лишь деревянные инкрустации на широкой спинке и вышитые шелком узоры на покрывале. “Я тебя убью, - одними губами прошептал Уэсли. – Я тебя придушу к черту посреди этой чертовой кровати!” “Ну ладно тебе! Я всего лишь попросил зарезервировать на мной номер для романтической ночи, забыв упомянуть, что не для женщины!” “Хотел бы я увидеть лицо клерка, попроси ты зарезервировать номер для романтической ночи с мужчиной! Впрочем, - немедленно спохватился Пол, - это не снимает с тебя вины, гад ты эдакий! Нет, но розы меня просто добили… Доконали. Уничтожили… Размазали по стенке…” – простонал он. И они оба начали хохотать как безумные. А потом как по команде замолчали. И синхронно посмотрели на величественно возвышавшуюся посередине спальни кровать. Потом – друг на друга. “Ты первый сказал – посреди кровати…” – попробовал пошутить Йен. Шутка повисла в воздухе, беспомощно болтая ножками – Пол ее не поддержал. Он смотрел тяжело, исподлобья, то и дело облизывая губы. “Черт! – подумал Йен. – Черт! Черт!!! Никакой мужик не имеет права иметь такие губы!!!!” “Вот ведь дерьмо”, - сказал Пол и сделал шаг по направлению к Йену. “Дерьмо”, - согласился Йен – и сделал шаг навстречу. Они сошлись на пороге спальни – и замерли вцепившись друг в друга взглядами. “Вот уж не думал, что это случится… так…” – прошептал Пол. “Ага, - тоже шепотом ответил Йен. – И я не думал…” Краем сознания, уже затянутого туманом желания, оба отметили удивительное согласие в мыслях: оказывается оба не сомневались, что ЭТО случится, и оба оказывается мысленно пытались представить, КАК! “Ужасно хочу тебя поцеловать”, - произнес Пол. “Это моя реплика!” – запротестовал Йен, делая еще полшага к другу. “Не жадничай, - одними губами улыбнулся Уэсли. – Твоя реплика была про “потанцевать”…” “А кстати про “потанцевать”, - Йен наконец дотянулся до Пола и осторожно обвил руками его талию. – Потанцуем?...” “А музыка?...” – Пол ответил на объятие. “Сейчас… - Йен не выпустил свою драгоценную добычу, а потянул Пола куда-то влево, мимо камина. – Я тут кажется музыкальный центр где-то видел…” Музыкальный центр – навороченный настолько, что позавидовали оба наших меломана, - тут и правда был. Мерцал призывно из алькова, подмигивая индикаторами. Йен не глядя ткнул первую подвернувшуюся под руку клавишу. По гостиной поплыл чувственный, медовый голос незабвенного Элвиса. I'm falling in love, tonight Somehow, I know The beautiful world tonight Is sharing, it's glow When love let me down before I said I was through But I'm falling in love tonight With you 'till you walked by I laughed and played the game One last kiss, then goodbye And out went the flame But somehow, you've changed me dear This time, it's true I'm falling in love tonight With you «Fuck you, - беспомощно произнес Пол. – Fucking shit… Дерьмовое дерьмо…” “Прекрати ругаться, - теплое дыхание Йена щекотало ухо, и по спине бегали мурашки. – Элвис этого не заслуживает…” “Иди ты ты в задницу, манипулятор хренов! – Пол нчиего не мог с собой поделать и только плотнее вжимался телом в тело Йена. – И вообще (он понял, что задыхается от наплыва эмоций), не помню что-то этой песни в твоем списке для соблазнения…” “Ты прав, - неслышно смеялся Йен, - в моем списке таких песен не было. Это – только для тебя. Только для тебя… Ты вне списка…” А из динамика уже неслось: Wise men say only fools rush in But I can't help falling in love with you Shall I stay Would it be a sin If I can't help falling in love with you Like a river flows surely to the sea Darling so it goes Some things are meant to be Take my hand, take my whole life too For I can't help falling in love with you Like a river flows surely to the sea Darling so it goes Some things are meant to be Take my hand, take my whole life too For I can't help falling in love with you For I can't help falling in love with you У Пола элементарно подкашивались колени. Внизу живота поселился кто-то большой, теплый и мягкий, и, выпуская крошечные остренькие коготки – как у любимого рыжего кота Йена, - нежно царапал внутренности. В горле пересохло. Поэтому вопрос прозвучал так хрипло: «Ты когда-нибудь целовался с парнями?» «На экране. Да. Это было…» «Это было?...» «Ну… Не по-настоящему. Искусственно.» «И что ты чувствовал?...» «Ничего. А ты…?» «В колледже. Всегда любил ставить опыты.» «И?...» «Что – и?...» «Понравилось?» «Ни фига. Да… Вот. Ну короче… Я опять хочу попробовать…» «Снова опыты ставишь?» «Дурак ты! Это не опыты. Это же – ты. С тобой… Я хочу…ну… по-настоящему…» «Сам дурак…» Йен всегда был склонен к решительным действиям. Поэтому первым коснулся губами губ Пола. Это было всего лишь прикосновение, не поцелуй, а по нервам как будто пропустили ток. Пол не согласился напрочь уступать инициативу – и усилил натиск, желая как можно скорее удовлетворить выжигавшее его изнутри желания. Однако смог сдержать себя, затормозить, позволить руководить действиями не страсти, а скопившейся глубоко в душе почему-то виноватой нежности. Мгновение – и они уже целовались по-настоящему. Медленно, влажно, глубоко, тихонько постанывая от удовольствия, прикусывая то верхнюю, то нижнюю губу, легонько посасывая, едва ощутимо зализывая укусы… Языки сталкивались, скользили друг по другу, сплетались и расплетались, - мягкие, сладкие, терпкие от выпитого за вечер вина, чуть шершавые, сводившие обоих с ума… Музыка давно стихла, а они все не отпускали друг друга. Бесконечно долго, пока хватало дыхания. Пока не начала кружиться голова, а полутемная комната не закачалась как лодка на волнах Гудзона. «Не помню, когда я последний раз ТАК целовался, - просипел севшим от чувств голосом Йен и уперся лбом в лоб Полу. – И вообще не помню, целовался ли ТАК хоть когда-нибудь…» «В твоем склерозе я не виноват», - хрипло прошептал Пол. «Еще как виноват… Это из-за тебя у меня мозги отшибло». «Ну конечно – если виноват, то обязательно я…» «А кому еще быть виноватым? Я в конце концов старший брат!» «Fuck you! Заткнись, сделай милость. Я католик, знаешь ли, а у церкви инцест не в чести…» «Уговорил. Молчу. Только… Тут ведь где-то была кровать?... Здоровая такая. Поищем?... А то у меня коленки как макароны – ни фига не держат…» «У меня тоже…» Они держались друг за друга, чтобы не растечься прямо на наборном паркете гостиной, и медленно двигались в направлении спальни. Губы Йена, теплые и чуть-чуть обветренные, скользили по шее Пола от ключицы к скульптурной, породистой шляхетской челюсти, и Уэсли даже не сдерживал пронизывающую его дрожь. Йен целовал то место, в которое их экранные вампиры обычно впивались клыками. «Стефану бы понравилось…» - пробормотал Пол и прикусил язык. «Что понравилось бы Стефану? – улыбка Йена щекотала впадинку возле яремной вены. – Если бы Деймон сделал… так? (он чуть царапнул зубами кожу) Или… так? (он слегка прикусил)» «Га-ад… - задыхаясь, выдавил из себя Пол. – Провокатор… Ну ты у меня получишь…» «Это кто еще провокатор, - пробурчал Йен, оторвавшись от вожделенной шеи и пытаясь содрать с плеч Пола тонкую белую рубашку. – И кто у кого еще получит – тоже вопрос вопросов…» «Вот только посмей у меня рубаху порвать!» «И что ты сделаешь?» Вместо ответа Пол одним движением стянул черную рубашку Йена, эффектно обездвижив его рукавами. Когда только успел пуговицы расстегнуть?! Ну, little bro, ну шустрый какой! Додумать эту мысль big bro не успел – Пол дотронулся губами до левого соска, прямо над сердцем, и Йен в прямом смысле слова утратил дар речи. А вместе с ним и способность связно мыслить. И мыслить вообще. Собственно этого – способности мыслить – сегодня ни от одного из них не требовалось. Нужно было только чувствовать… * * * Утром Пол проснулся первым. Тело приятно ломило от ночной гимнастики. Щеки горели от воспоминаний о том, что они с Йеном вытворяли ночью на этом императорском ложе. На душе было спокойно и хорошо. Впервые кажется за последние четыре месяца. Уэсли аккуратно выбрался из-под по-хозяйски закинутых на него ног и рук дрыхнувшего с чувством хорошо проделанной работы Сомерхолдера, натянул нашедшиеся где-то в груде покрывал боксеры, прошепал босыми ногами к громадному – в пол – окну с видом на Центральный парк. Было пасмурно, с неба сыпал меленький и явно теплый даже на взгляд весенний дождь. Манхэттен как будто бы плыл куда-то по Гудзону в этом легком влажном утреннем тумане, очертания небоскребов были размыты как на картинах каких-нибудь постимпрессионистов нью-йоркского разлива, певцов урбанистических пейзажей. Почему-то от открывавшейся из окна картины весеннего Нью-Йорка сладко ныло сердце. Пол был совершенно, абсолютно, безбашенно, по-мальчишески счастлив. Бесшумно, стараясь не разбудить Йена, прокрался через гостиную туда, где – он кажется видел это вчера – была небольшая изящная кухонька, обставленная не в пример гостиной и спальне предельно функционально. Нашел кофе-машину, зарядил. Нашел на полке тертый шоколад и сливки – Йен, сластена чертов, любил каппучино с горьким шоколадом. Варить для него кофе после ночи любви было… волнительно. Пол улыбнулся ходу собственных мыслей. В животе опять заворочался кто-то мягкий и пушистый, как Йенов кот. Наверное там, чуть ниже солнечного сплетения, в человеке и живет любовь. Раньше Пол не заморачивался подобными мыслями, но сейчас эти глупые вообще-то, какие-то совсем уж дамские умозаключения не вызывали в нем внутреннего протеста. На столе в гостиной лежал Йенов айфон. Пол взял аппарат в руки, скользнул подушечкой большого пальца по сенсорному экрану, активировал аккаунт друга на твиттере. Улыбнулся, прочитав сообщение «At fancy schmancy restaurant in NY. Had great dinner w/ great friends». Быстро набрал несколько слов и тронул значок send. В ту же секунду на твиттере Йена появилась запись «I'm So Happy in this city...» Кофе-машина пискнула, оповещая, что заказ на два капуччино готов. Пол поставил две громадные белые фарфоровые бокастенькие чашки на поднос и прошлепал в спальню. Йен, еще как следует не проснувшись, потянул носом и открыл глаза. “Rise and shine, спящий красавец! А то как в сказке всю жизнь проспишь!” “С тобой проспишь, как же… Ох!” Пол, поняв, к чему относилось это сдавленно “ох!”, покраснел. Йен, отобрав причитавшийся ему кофе, тихо рассмеялся и чмокнул Уэсли куда-то в шею возле челюсти: “Не красней. Это ведь было… здорово.” “Ага. Только знаешь ли – ходить как-то… некомфортно”. “Да ну?” – Йен картинно изогнул бровь и, отпив из чашки ароматный напиток, склонил к плечу взлохмаченную голову. “Ну да. Сейчас встанешь – сам поймешь”. И ушел в гостиную. Шорох шагов за спиной раздался через пару минут. Не поворачиваясь, услышал, как Йен забрал со стола айфон. “Чертов твиттер-маньяк!” – подумал. Тут ощутил, как родные сильные руки обняли со спины, теплые ладони, скользнув по груди, мягко, но настойчиво легли сначала на живот, пальцы пробежались по кирпичикам брюшного пресса (“Давно мечтал это сделать”, - мурлыкнул едва слышно Йен) и осторожно проникли под резинку боксеров. Пол прерывисто вздохнул. “Я тоже ужасно счастлив в этом городе”, - раздался шепот и губы коснулись мочки уха. “Я тебя люблю”, - беспомощно и счастливо ответил Пол. * * * Через неделю, поддавшись на агитацию Йена (“Ну давай, наберись уже смелости! Я буду тебе сообщения писать, флиртовать с тобой, а то с Ниной уже немного надоело!” – “Вот этого-то – флиртовать – я и боюсь…”) и открыв-таки собственный аккаунт на твиттере, Пол с улыбкой прочитал у Йена: “Bye bye NYC- love you. Such an amazing place. Like home every time». А при взгляде на снимок дождливого нью-йоркского утра, сделанный из окна их с Йеном номера в отеле «Плаза», сердце пропустило пару ударов и в груди стало тепло. «Я тоже люблю тебя, Нью-Йорк…»