Я съем тебя живьем, сука!

I'm beautiful As you tear me to pieces You are beautiful Even at your ugliest I always say You're beautiful and sick like me (с) In This Moment – Sick Like Me       …Харлин лежала в каком-то темном полуподвальном помещении, привязанная к кушетке ремнями. Ей было страшно. Очень страшно. Но она ничего не могла с этим поделать. Сама напросилась. Не стоило вызываться быть его психотерапевтом. Не стоило строить ему глазки. Не стоило пытаться понять его. И уж тем более не стоило в него влюбляться…       Яркая вспышка от зажженной над девушкой лампы прервала ее размышления. Сначала она услышала шаркающие шаги. А потом смех. Безумный смех, раскатами заполнивший всю эту пропитанную вонью и болью комнату. А потом она услышала его голос:       - Я не собираюсь убивать тебя. Я собираюсь делать тебе больно. Очень, очень больно.       Послышался какой-то металлический скрежет, за которым последовал неприятный треск. Словно провода закоротило.       Квинзель стиснула кулаки и испуганно вжалась в койку, на которой лежала. Внезапно над лицом девушки мелькнули металлические коронки и зеленая шевелюра. Харлин уставилась в огромные, полные безумия, глаза Джокера и не заметила, как его руки поднесли к ней дефибриллятор.       Через тело девушки пошел ток. Ее зубы впились в ремень, который препятствовал ее крику. Выгнувшись дугой, она замычала. Глаза девушки закатились. Все мышцы принялись сокращаться, причиняя неимоверную боль.       - Я не слышу! НЕ СЛЫШУ! – сквозь смех заорал Джокер. – Что?! Что ты там шепчешь? – прижимая дефибриллятор к плечам девушки.       Стоя за головой своей жертвы, Психопат получал удовольствие от страданий, которые причинял своему психотерапевту. Но он действительно не собирался ее убивать. Он хотел сломать девушку. Влезть в ее мозги. Так же, как она пыталась влезть в его. Только глубже.       Отняв дефибриллятор от ее тела, Мистер Джей похлопал правой рукой в сиреневой перчатке по лицу девушки, чтобы проверить, не потеряла ли она сознание. Квинзель оказалась тем еще крепким орешком. Она разлепила влажные от слез веки и, захлопав ресницами, уставилась на своего мучителя. Джокеру это понравилось. Он снял с нее очки, улыбнулся, и, сверкнув металлическими коронками, снова заговорил:       - Эй, ты, «мисс-как-там-твое-гребанное-имя», приходи в себя, - его голос был скрипучим и источал яд, - ты должна быть в сознании, чтобы ощутить в полной мере силу моей «любви», - на последнем слове голос психопата стал противно писклявым. - Ведь меня тянет к тебе, понимаешь? – Джокер нагнулся над лицом девушки, сверля ее глаза своими.       Сквозь пелену, Харлин заметила, что его зрачки огромные и бездонные, словно черная дыра в космосе. Девушке было страшно, очень страшно. Но именно его глаза, впалые и безумные, приворожили ее. Впалые и пустые глаза. И зеленые волосы. И бледная кожа. И красные губы… Но больше всего ее покорил его разум, который она просто жаждала постичь.       Девушка попыталась улыбнуться, насколько ей позволял это сделать тугой ремень, впившийся в ее губы.       - О-о-о-о-о, - протянул психопат, - что я вижу, улыбка… Это словно гипноз. Ты хочешь сразить меня женскими чарами, - он нагнулся к голове девушки и вдохнул запах ее волос. – Твой аромат… Он пробуждает животное во мне! – зашипел Джокер на ухо Харлин. – Знаешь что, знаешь что, - зашептал психопат, оставляя следы красной помады на ее щеке, - я хочу съесть тебя живьем…       Снова разряд. Снова тело Харлин выгнулось дугой. Снова эта боль от скрючившихся мышц.       - Я съем тебя живьем! Я съем тебя живьем! – сквозь жуткий смех, орал Джокер, нависая над Квиннзель и вжимая в ее тело дефибриллятор.       Ему нравилось смотреть на белки глаз девушки и на то, как она извивается под действием электрического тока, проходящего через ее тело. И, черт, как же Джокеру не хотелось останавливаться, но он понимал, что телу Харлин нужна передышка. Снова отняв от девушки дефибриллятор, мужчина пальцами разлепил ее веки, чтобы убедиться, не сдохла ли его жертва.       - Эй, эй, - хрипло проговорил Мистер Джей, - «мисс-слишком-идеальная-чтобы-смотреть-в-мою-сторону», не смей отключаться! Я тебе этого не разрешал!       Девушка застонала и попыталась отвернуться. Сейчас ей было больно. Очень больно. Харлин не хотела видеть лицо того, кто ее пытал, того, в кого она так отчаянно влюбилась. Она мысленно ругала себя за то, что позволила ему издеваться над собой. Ну, зачем, зачем она только последовала за этим психопатом? Девушка прекрасно знала, кто он, но все равно пошла за ним. Но парадокс был в том, что будь Джокер другим, она бы ни за что его не полюбила. Ни за что бы не помогла сбежать. Ни за что бы не последовала за ним…       Мужчина обошел девушку и, оперившись руками об койку, на которой она лежала, навис над ее лицом.       - Смотри на меня, - приказал он.       Харлин всхлипнула и сильнее зажмурила глаза.       - Я сказал, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – скрипучий голос Джокера был таким громким, что, казалось, вот-вот разорвет Квинзель перепонки.       Девушка раскрыла веки и попыталась изобразить гневный взгляд.       - А что ты такая сердитая? – еле сдерживая яд в голосе, притворно-обеспокоенно спросил Джокер. – Разве я сделал что-то, что тебе не нравится? Ты больше не любишь меня?       Харлин задергалась и замычала.       - Очень жаль, - не выходя из образа, вздохнул психопат, - потому что такой ты мне очень нравишься, - он наклонился к лицу девушки и оставил след красной помады на ремне, который уже успел разодрать ей кожу в уголках рта. – Я бы даже сказал, что хочу тебя, - прошептал Джокер и улыбнулся, заметив, что после его последних слов Квинзель вдруг замерла. – Думаешь, это плохо, если пациент хочет своего врача? – хриплым голосом спросил Мистер Джей, пачкая своей помадой ее блузку. – Я ведь мужчина и могу думать обо всем, что захочу. Уяснила? – задавая вопрос, психопат сверлил девушку глазами.       Харлин моргнула в знак того, что понимает, что он имеет в виду. Мужчина улыбнулся и, потеревшись лицом о ее живот, спустился к ширинке на ее брюках.       - Думаю… думаю, я бы с удовольствием понюхал твои трусики, - он треснуто засмеялся и оставил остатки помады с губ на мотне девушки. – Несомненно.       Когда мужчины ТАКОЕ говорят, обычно девушки краснеют. Одни от стыда, другие от гнева. Харлин покраснела, потому что ей не было стыдно. А потому что она хотела, чтобы Джокер это сделал. Но у него были на нее другие планы. Между ее ног вдруг возникли ручки дефибриллятора. Разряд, и снова его неистовый безумный крик, смешавшийся с ее мычанием, нарушил внезапно повисшую тишину:       - Я съем тебя живьем! Я съем тебя живьем! Слышишь, сука?! Слышишь?! – за вопросами пошли раскаты смеха. Смеха, который бывает только у сумасшедших. Смеха, от звуков которого становится страшно. Особенно если ты знаешь, кому этот смех принадлежит.       Заметив, что глаза девушки снова закатились, Джокер отложил дефибриллятор и, подойдя к лицу Харлин, сжал его в ладонях. Девушка не отреагировала, потому что во время последнего разряда потеряла сознание.       - Мне жаль… мне так жаль… - прошептал Джокер, и сильно ударил девушку по лицу рукой в лиловой перчатке.       Она не отреагировала.       - Черт, гребаная сука, не смей подыхать, если я тебе этого не позволял! – он снова ударил ее по лицу.       Квинзель глубоко вздохнула и попыталась открыть закисшие от слез веки. Ей это удалось, но с большим трудом. Все перед глазами плыло. И только лицо ее мучителя имело более-менее четкие очертания. Психопат внимательно смотрел ей в глаза и молчал. Его взгляд не выражал ровным счетом ничего. Смена его настроения до сих пор была ей не понятна.       - Твоя оболочка, - лиловая перчатка скользнула по щеке Харлин, - такая красивая и такая пустая…       Девушка замерла, боясь пошевелиться. От прикосновений Джокера ей одновременно хотелось и умереть, и растаять. А он, словно робот, продолжал гладить ее щеку и сверлить пустыми глазами.       - Я просто хочу смотреть на тебя… Красивая и пустая… - целуя Квинзель в ремень, Джокер размазал след от помады, который оставил на нем предыдущий раз. – Но ничего, я наполню тебя смыслом… Заберусь под кожу, так же, как ты пыталась забраться под мою, - лиловая перчатка сжала подбородок девушки, - и никто… никто не сможет вытащить меня оттуда, - он треснуто и громко засмеялся. - Ты будешь такой же красивой и сломанной, как я… - мужчина выпрямился во весь рост.       Его жуткий смех быстро наполнил комнату до отказа. Черное вонючее помещение гармонировало с раскатами грома, которые исходили из гортани психопата. Для большего эффекта не хватало только молний. Но кому они нужны, если для некоторых ты и так бог?       Нервно сминая зубами ремень, Харлин с ужасом и обожанием смотрела на раздетого по пояс мужчину. Все его бледное тело было разукрашено татуировками с характерной для него атрибутикой: смеющиеся рты с огромными белоснежными зубами, игральные карты, клоунский колпак… Бледное лицо, без бровей с впалыми совершенно пустыми глазами и красными губами вряд ли можно было назвать красивым. Но девушке оно нравилось. Во время смеха его губы растягивались непомерно широко, а металлические коронки на зубах, казалось, сверкали, словно осколки зеркала, пуская блики от лампы на лицо Харлин. Зеленые волосы, лиловая перчатка, красная помада… Яркие пятна на совершенно блеклом полотне. Прекрасен и ужасен одновременно.       Девушка слушала смех Джокера, и ей хотелось смеяться вместе с ним. Но ей мешал дурацкий ремень, который угрожал разорвать ей рот. Харлин знала, что стоявший перед ней человек (а человек ли вообще?) - чудовище. Но все равно хотела быть рядом. Хотела, чтобы он сломал ее. Но что-то в ней еще сопротивлялось, не позволяя Джокеру полностью завладеть ее разумом. Возможно, поэтому она так его и заинтересовала…       Внезапно смех психопата прервали чьи-то приближающиеся шаги. Джокер прекратил смеяться и посмотрел куда-то в сторону за свою пленницу. Его лицо исказила недовольная гримаса. Увидеть того, кто испортил мужчине настроение, девушка не могла. Правая рука Джокера в лиловой перчатке сжала его подбородок. Левая рука с золотыми перстнями резко махнула тому, кого Квинзель не видела. И по жесту девушка догадалась, что человека прогоняли.       Несколько секунд Мистер Джей стоял не двигаясь. Казалось, что он спокоен. Но это было не так. Он копил подступающий гнев. Гортанно зарычав, он пнул что-то ногой и, нагнувшись над своей пленницей, прошипел:       - Думаешь, мы закончили? – лиловая перчатка впилась пальцами в ее щеки. – Тебя спасло то, что у меня появились неотложные дела, - злость, которая струилась из его пустых глаз, напугала Харлин.       Заметив страх в ее глазах, психопат выпустил лицо девушки.       - Отдыхай, - прошипел он, давая надежду Квинзель на передышку. – А это тебе на сладенькое, - лиловая перчатка с силой впечаталась в лицо Харлин, оставив на нем красный отпечаток. – Имей в виду, - Джокер наклонился к ее уху, - когда я вернусь, я съем тебя живьем, сука! – он сильно прикусил ее мочку уха, заставив девушку замычать от боли.       Разжав зубы, психопат пошел прочь из комнаты, громко хохоча, то ли над Харлин, то ли над тем, что крутилось в его голове. От этого смеха ужас сковал тело Квинзель. В ней снова взбунтовалась та часть, которая упорно не хотела сходить сума и принадлежать этому психопату. Этой «старой» Харлин было страшно. Страшно оттого, что может сделать с ней этот зверь. Страшно оттого, что «новая» Харлин позволила ему заползти ей под кожу. А скоро она позволит ему заполнить ее больной мозг. В голове Квинзель словно что-то щелкнуло. Она забилась в конвульсиях, пытаясь справиться с расколовшимся сознанием. Но тугие ремни, которыми она была связана, сильно ограничивали ее движения. Страх переплавился в ужас, наполняя паникой все ее тело. Девушку забило в припадке и, прежде чем потерять сознание, последнее, что она услышала, был скрипучий полный жестокости голос, который раздался откуда-то издали:       - Я съем тебя живьем, сука!..