Ты веришь в сны?

— Ты веришь в сны? – спросил Маска. — Не особенно, — сказала Элис, слегка кривя душой, она еще помнила свой недавний сон … Сначала была лишь темнота. Без каких–либо просветлений, кромешная мгла, темень, какой не увидишь нигде. Потом появились просветы, нет, не белые, как от солнечных лучей, но желтоватые, со странным красным оттенком. И вдруг, в один миг все побелело. Все стало пусто и бесконечно, безжизненно и долговечно… Ростки… Да, да зеленые ростки новых растений! Они росли с непонятной силой, рвались вверх, и что-то было между ними неразрывное – они были так близки, но такие разные. Это были две розы. Одна черная, как та мгла в начале. Все утопало в ней и радость и грусть – она была непроглядна. Другая была белой, как первый снег. Она исторгала любовь, свет и счастье… Две розы вились вместе, они колыхались рядом. Белая исторгала чувства, черная — поглощала их. Между ними было что-то непонятное и не ведаемое. Они были так близки и далеки. Они то приближались друг к другу, то отталкивались. Но вдруг черную розу полоснуло пламя. Огонь с жадностью начал съедать цветок — пожирать его. А белый нагнулся к черному, предвкушая что-то новое и неизведанное. Теперь они горели вместе… Пламя заполняло все… Оно полыхало, вилось, изгибалось, то чуть утихало, то вырастало до неимоверных размеров – все больше и больше, сильнее и сильнее, оно охватило все… — Значит, тебе никогда не снились настоящие сны? Ой, ли? – вырвал ее из воспоминаний Маска. – Вот мне, например, когда становилось совсем плохо, там, в заброшенной обсерватории, среди холодных каменных стен, снилось всякий раз одно и то же лицо. — Мое? — Неважно, — сказал парень с досадой – Ну так что мой поцелуй? Уж не считаешь ли ты, что я забыл о нем? Шел дождь. Этот казалось бы невыносимый, но такой оживляющий дождь. Капли падали вниз, тихо растекаясь по земле. Они будто выстукивали свою мелодию. Немного шумную, но манящую, такую родную и уютную. В этой музыке было все: и отчаяние, и холодное спокойствие, и даже яркая и пылкая страсть… Дождь громыхал по крышам, гулко отзывался о землю, мягко скатывался по лицам. Капли падали и падали, они делали это так обреченно, и не было в них никакой надежды, никакой искры, никакой загадочности и непредсказуемости. Они знали, что их ждет там, в конце своего пути и не пытались что-то изменить. А Элис молчала. Молчал и Маска. Между ними было напряжение, будто проскальзывали электрические искры любви или… страсти? Что тянуло их друг к другу с такой силой и почему они не могли сопротивляться? Юноша коснулся своими губами ее губ, и Элис словно потащило в водоворот. Она не понимала, летит ли вверх или вниз, к звездам, сверлящим ее холодными глазами, или в бездну. Это было что-то новое и непонятное, чего девушка не испытывала никогда и вряд ли еще когда-нибудь испытает. Но чувство это, было хоть и заманчиво, все же оставалось темным и пугающим чувством… Под дождем стояли двое. А может, вовсе и не под дождем? Между ними разгоралось пламя. Пламя то ли страсти, то ли ненависти. Оно жгло обоих, испепеляло их, превращая все лишь в пустой пепел. Но может, стоило жить, хотя бы ради этого мгновения? Чтобы хоть раз ощутить это странное, но влекущее чувство. А потом сгореть и стать лишь пеплом, но ощутить… Сильно толкнув его в грудь, она вырвалась. — Это был омерзительный поцелуй! – сказала Гехабит… …И снова лишь непроглядная мгла. Постепенно появлялись легкие борозды света сквозь этот сумрак. Все стало бело. На бескрайнем пространстве росли две розы. Два близких существа, но столь разных. Одна белая, другая черная. Они переплетались листьями, гнулись вместе под ветром бескрайних пустот. Однажды черную розу охватило пламя. Роза извивалась и чернела еще больше. Белая роза отпрянула от черной, она не стала рисковать ради чего-то нового. Белая роза осталась жива, черная роза рассыпалась — она умерла.