Признание

       - Ты же не малолетний гей, правда же?        Трудно сказать, что ранило меня сильнее. Фраза была сказана так, что думалось только о том, насколько Джевону неприятна мысль о любви между парнями. С другой стороны, тон его голоса был такой же мягкий, как и всегда, из-за чего восприятие путалось. Может быть такое, что он только лишь не может поверить? Кроме того, слово «гей» прозвучало чересчур грубо. Разве оно подходит мне? Ощущения не из приятных. Словно я действительно сделал что-то плохое. Будто в мыслях у меня одна лишь грязь.        Зря я сказал ему.        Это было страшно до признания, а сейчас ещё страшнее. Переварит ли он мои слова правильно? Дойдёт ли до него, что у меня чувство глубоко осело, и это не издевательство или насмешка над ним? Как сказать ему всё это? Будет ли он это слушать? И смогу ли я вообще что-либо из себя выдавить? Неизвестно, умеет ли Джевон оценивать поведение и делать верные при этом выводы.        Сидим и молчим вдвоём. Первым заговаривает он.        - Самуэль, тебе четырнадцать лет, как ты можешь заявлять такое?        Это не выразить полностью, но оно есть. С тех пор, как я понял, что расстраиваюсь, когда он демонстрирует, как я ему надоел. С тех пор, как я стал переживать каждую его улыбку как большое событие. Да, мне мало лет. И с нашей разницей я ничего не сделаю. Но так вышло, что я ему сам должен объяснить, каково это, и доказать, что я ему не вру.        Краем глаза замечаю, что он взглянул на меня.        - Ты что, расстроился?        Он не глупый. Ничего не поделать с тем, что он – другой. Повезло мне или нет, но рос я очень быстро духовно. Может, это и стало причиной того, что кто-то при своём небольшом возрасте полюбил раньше.        Медленно поворачиваюсь к нему.        - Хён…        Его взгляд невозможно расшифровать. В одном лишь трудно усомниться: Джевон думает о том, что я создал проблему для нас как артистов, и теперь её мы будем долго расхлёбывать. Я уже начал жалеть о том, что вообще произнёс слова о том, что он мне нравится. Вряд ли кому-то лучше от этого сделалось.        Опускаю голову с ощущением маленького внутреннего апокалипсиса и желанием выть волком со слезами на глазах.        - Это не шутка, хён, - борясь с комом в горле, проговариваю я и нахожу ладонью его тёплую руку, лежащую на его коленке и нервно подрагивающую. – Я не шучу, - добавляю ещё раз на всякий случай. Внутри в первый раз так болит, но откуда-то я знаю, что это за боль такая. Джевон смотрит на меня, и он должен видеть эти чувства. Во всех фильмах всегда показывают, что люди видят такие чувства, почему бы и Джевону их не разглядеть?        - И чего ты от меня хочешь?        С его стороны это логичный вопрос, а я на секунду теряюсь. Чего я хочу?.. Я никогда не требовал от него многого.        Поворачиваюсь к нему, исподлобья гляжу в ответ и тянусь руками к его лицу. Подтянувшись ближе, я коротко касаюсь губ замершего Джевона своими и смотрю прямо в глаза. Это непередаваемо тяжело – смотреть в глаза друг другу, особенно когда внутри плескается чувственный океан, но я стараюсь, как могу, вкладываю в это всю искренность. Так же отчаянно, как я отдал свой первый поцелуй Джевону только что, не придав этому никакого значения.        - Реагируй на моё отношение хоть немного, - говорю я. Требуя от него так мало, не топлю ли я себя вместе со своими эмоциями? Может, я глупый, но я не могу заявить, что жду взаимности. И для нас это будет странным. Мне всё равно придётся смириться с ожиданием, когда я вырасту. Несколько лет до того, как я смогу сказать такие слова. Остаётся надеяться на то, что нас с Джевоном к тому времени ничто и никто не разделит.        Джевон, видно, совсем растерялся. Его глаза бегают, иногда останавливаясь на мне. Он ничего не делает: рук моих не убирает, не отодвигается и не отвечает. Опуская, наконец, лицо, он выдыхает, после чего возмущённо шипит.        - Попробую, - сипит он нехотя, медленно вставая. Уходя, он несколько раз оглядывается на меня.