***
Впервые Алексу пришлось увидеть Элревейджерин в сентябре, солнечным прохладным утром. В тот день шелкопряд свил нить, с которой и начался гобелен всей истории. Элревейджерин – так назывался пансион «для избранных», тех, к кому благоволила матушка Судьба. Вестимо, однажды какой-то сухой седой чиновник на очередном заседании сената выразил сожаление, что нет достойного колледжа, куда бы его юное чадо можно было бы пристроить, и такие же холеные старички задумались, покивали, постучали чернильными ручками-перьями по столешнице из черного дерева и спустя час поставили свои витиеватые подписи в ряд на бумаге, утверждающей наконец восстановить и реконструировать интернат под сводами древнего Лэмбриджского замка, в котором раньше учились и предыдущие поколения в течение многих, многих лет. Работа началась: скрипели половицы, тревожа пыльных сонных духов, разлетались гулким эхом указания, что и где следует изменить. Начав в феврале, закончили к концу июля. Советом была назначена директором Барбара Картер, умная и жесткая достаточно, чтобы взять под свою ответственность сотню с лишним подопечных. Она курировала вступительную кампанию, разбивала бесконечные списки имен на группы, советовалась с преподавателями и, наконец, сентябрь принес вместе с дымчатым туманом и строгую ясность. В Элревейджерин попали фрики, помешанные на науке, избалованные дети из невероятно богатых семей, те, кто «подавал большие надежды», и смекалистые ребята, которые однажды оказались в нужном месте в нужное время.***
Замок исторически делился на три части, и первая из них однажды стала общежитием для студентов и преподавателей, впоследствии любовно названным Домом. Комнаты второй части превратились в классы, некогда величественный тронный зал стал залом для общих собраний, а круглые башенные комнаты – больничным крылом.«Дом-над-мостом» опирался на ветхий арочный мост, который коридором соединял учебный и жилой корпус, держа на каменных плечах библиотеку, рабочие кабинеты и директорскую башню. Дорога к Элревейджерину петляла от центральной площади Лэмбриджа, над которой возвышалась ратуша, через узкие городские улочки, перекидывалась эстакадой через реку, сворачивала в лес, вилась между древних сосен да елей и стремилась вверх к кованым воротам – от них видно было асфальтированную площадку для автомобилей и вымощенную дорожку к главному входу. Студентов разделили по возрасту на три курса, а каждый из них на три группы с разными направлениями: гуманитарную, техническую, естественных и социальных наук – все в целом походило на своего рода эксперимент, хотя, впрочем, никто и никогда этого не отрицал. По окончанию третьего курса выпускники должны были сдать экзамен и получить оценку своих способностей – если результат оказывался достойным, сенат по старому обычаю предоставлял возможность несколько лет жить на деньги казны, занимаясь исключительно любимым делом при наличии желания. Те, кто получал неудовлетворительную рекомендацию, вынуждены были работать по назначению сената, как многие и многие другие. Отец предупредил сразу, что Алекс может рассчитывать только на себя и, после того, как объявят решение специальной экзаменационной комиссии, ему придется зарабатывать на самостоятельную жизнь, так что стоило бы обратить особое внимание на учебы, дабы выиграть своими стараниями «счастливый билет». Выбора как такового не было, оставалось это лишь понять и принять.***
В то сентябрьское утро Большой Зал был полон. Мисс Картер стояла у трибуны, худощавая, с распущенными черными кудрями, в сером шерстяном платье; по правую сторону от нее сидели преподаватели и кураторы, которым передавалась ответственность за каждый курс: Грегори Моррисон отвечал за первый, Джон Торнтон – за второй, а Мария Шеферд – за третий. Окна были распахнуты настежь, яркие солнечные лучи лились сквозь витражи на пол и рассеивались пестрыми пятнами. –...и мы рады видеть всех вас здесь сегодня. В этих стенах вы будете жить и учиться в течение года, поэтому вам стоит послушать, что я скажу, – голос Барбары отбивался эхом под сводчатым потолком, и все слушали и ощущали, как с эхом по залу разлетается тихая, светлая радость. Когда закончились торжественно напутственная речь и указания в духе: «Вы должны получить карточки, ими вы сможете открыть дверь своей комнаты. Распишитесь на бланках, которые сейчас лежат на столе возле трибуны и вам выдадут буклеты-инструкции. Там же найдете план двух зданий – постарайтесь не потеряться в четырех стенах. Вашу группу вам назовет ваш куратор, если возникнут вопросы помимо тех, на которые ответы есть в инструкции – также обращайтесь к нему», все смогли разойтись по своим комнатам.***
Карты растасовали. Были рубашки с розами и крестами, были с витиеватыми сине-золотыми узорами и в черно-алую клетку. Карты растасовала легкая рука Судьбы, она же разложила их на круглом столе и отпустила вертеться карусель. Король Пик был старшим сыном родителей, по воле которых ему пришлось растить и опекать брата в то время, как они путешествовали, умножая и без того громадное состояние, избегая наказания за махинации, подлинность которых так никто и не смог доказать. Джосс Элмерс благодаря своему упорству и трудолюбию получил место заместителя одного из сенаторов, а позже добился своего назначения на главенствующую должность в Управлении по делам образования. Дама Пик покровительствовала ста восьмидесяти своим воспитанникам, воплотившись во властную, сильную женщину, которая смогла взять в свои руки вожжи и управиться с кораблем, что впервые вышел в открытое бушующее море. Взрывной характер делал ее уязвимой, но мудрость и умение держаться с достоинством в любой ситуации создало ей репутацию. О ней говорили истинную правду, что «Барбаре Картер было суждено стать самым молодым директором учебного заведения за всю историю Северного Края». Рыцарь Чаш упрямо ставил перед собой цель и бежал, шел, полз к ней, вгрызаясь в землю. Яростно и самокритично отбрасывая каждый эгоистичный порыв, оставался верен семье и друзьям до последнего. Часто душа компании, он готов был помочь каждому, кто в этом нуждался. Его можно было сломать, заставить отказаться от желаемого, но упрямство Александра Милтона поистине было движущей силой, которая подталкивала его вперед и только вперед. Принцесса Дисков несла с собой желтый теплый свет масляной лампады из уютного дома, прохладу раннего полупрозрачного утра на берегу зимнего моря, запах хвои, груш и миндального молока. Она заботилась о старшем брате, как ни парадоксально, легко увлекалась новым делом и каждый раз достигала успеха. Дакота Милтон была умна и спокойна, умела оставаться на плаву в сложные времена и стойко принимала разочарования. Дама Треф превосходно лгала, заплетая правду и выдумку в один узел. Крайне выносливая, она могла подняться и идти вперед, даже не находя в себе на то сил. Эмпатия была ее даром и проклятием, как и болезненно обостренное чувство справедливости – Джетта Уорд была готова броситься под пули и одновременно застрелить того, в ком ей виделось густое черное зло. Ее закалила зима, она выросла на костях своих идолов и приручала чудовищ, считая себя дочерью фантомных короля и снайпера. Король Треф раз в месяц чинно принимал две дорожки чистого кокаина, резким движением сбрасывая с лица спутанные волосы, спорил с братом, зло ругаясь: «Блядь, Джосс, я еду в этот Элревейредж..чертов интернат только ради того, чтобы ты не ебал мне мозги пять лет после выпуска!», получал все, что ему хотелось, вырывая это с кровью и мясом, кормил амбиции самоуверенностью и не мог смириться, что Вселенная для человека неосязаема. Карлайлу Элмерсу было восемнадцать. Королева Жезлов никогда не заплетала длинные льняные волосы, пила белое игристое вино и звонко смеялась. Ею восхищались, на нее обращали внимание, и картинка казалась бы идеальной, если бы Адейна Осборн не была так угнетена без шумного, блестящего общества, рассыпающегося вокруг танцами, звоном бокалов, разноцветными маленькими таблетками и музыкой. Она инфантильно боялась одиночества и, отчаянно отчаявшись, любыми уловками пыталась удержать рядом тех, кто был ей небезразличен. Королева Мечей обращалась в высокого стройного Алистера Фейба, обаятельного молодого человека с чувством юмора. Естественная непринужденность в общении помогала найти выход из любой, даже самой неловкой ситуации и остаться в выгодном положении. Он легко оставлял прошлое в прошлом, высокомерно усмехался, парируя чью-либо безуспешную попытку его задеть, и непоколебимо делал то, что ему хотелось.***
Почти все в пансионе были друг с другом знакомы – теория шести рукопожатий здесь превращалась в теорию трех – Элревейджерин, как и предполагалось заранее, стал со временем обособленным от внешних перипетий семейным миром. Джетта и Дакота, с разницей чуть больше года, были подругами детства, но учились в разных школах, и не имели общих друзей до тех пор, пока их пути снова не сошлись в Элревейджерине. Милтон одной из первых предложили место на втором курсе – не даром она весной по чистой случайности оказалась на предварительном конкурсе, и тогда же Джон Торнтон, полистав ее работу, поклялся себе, что либо эта девочка будет учится под его началом, либо он и вовсе бросит преподавать. Уорд рвала когти, чтобы увидеть свое имя в числе остальных. С ней страшно было находится рядом всю экзаменационную неделю – казалось, Джетта не сдержит кипящее напряжение и взорвется мириадами жгучих искр. В конце концов она уже ни на что не рассчитывала, смирно надеясь на звонок от приемной комиссии. Когда все решилось в ее пользу, Джетта радовалась, как ребенок, и говорила, что ей «просто повезло». Милтон, Фейб, Элмерс и Арчибальд Маршалл были знакомы еще со средней школы. Но если Карлайл и Алистер начали считать друг друга братьями не по крови, но по духу, то Алекс все больше отвлекался на воспитание младшей сестры, понимая, что их отец явно не сможет быть за обоих родителей, пусть даже он утверждал обратное на похоронах матери. Арчи со временем и вовсе думать забыл о старой-доброй компании, пропадая на дополнительных занятиях по физике и черчению. Директор Картер приходилась сестрой покойной матери брата и сестры Милтон, и принимала их как родных, несмотря на небольшую разницу в возрасте. Насколько Барбара был уверена в Дакоте, настолько же она сомневалась в Карлайле Элмерсе, брате ее бывшего однокурсника, с которым она когда-то училась под теми же сводами Лэмбриджского замка. Джосс договаривался с Управлением, чтобы Элмерс-младший избежал исправительных работ за хранение веществ, и после устроил, чтобы имя Карлайла было внесено в списки престижного колледжа под эгидой сената, на что младший брат бросил ему в лицо свидетельство об отметках со второго курса и нарочито громко хлопнул дверью. Баллы у него и в самом деле были очень высокие, хотя это и не вязалось с арестами, грубостью и бесшабашным разгильдяйством, да и не будь в делах Управления заметки о крайне асоциальном поступке – патруль задержал Карлайла в три часа утра с двумя граммами, зрачками размером со вселенную и нежеланием отвечать на стандартные вопросы – весь преподавательский состав единогласно проголосовал бы за включение его в ряды студентов Элревейджерина. Джосс молча порвал лист с печатью, выкинул обрывки в мусорное ведро и настоятельно посоветовал брату собирать вещи. Алистер и Алекс, узнав спустя сутки, проговорили всю ночь, задумав съебать втроем из этой гребанной страны и сотворить для вольного народа империю анархии, сплавившись на плоту вниз по реке, но на следующее утро оба записались на экзамены в этот самый «чертов интернат». Фейб узнал о своем зачислении сразу, как только завершился конкурс: «Вас посчитали необычайно талантливым!», по секрету сообщила ему улыбчивая молодая сотрудница Управления. Милтон начал паниковать через неделю, не получив ни единого уведомления. Позвонили ему не из приемной комиссии, но из кабинета мисс Картер – Барбара советовала предупредить отца, что и дочь, и сын вскоре покинут родительский дом. Дакота обрадовалась, а вот Алекс в тот момент почему-то почувствовал себя бездарным и неловким, пусть и промолчал. Немногим позже они узнали, что Арчибальд сдал экзамены по велению родителей и вместе с остальными был принят на третий курс. Адейна желала все самое лучшее, возвращаясь на утро домой возбужденная, с блестящими глазами: «Этот пансион и никакой другой. Впрочем, я ведь могу выйти замуж за Оскара..», – и ее мать, давно разочаровавшаяся в собственном нелюбимом муже, заплатила безумные деньги, чтобы дочь наслаждалась исполненным капризом, а дома были тишина и покой. Так или иначе, заблудшие души встретились в Большом Зале сентябрьским солнечным днем, и пока зайчики яркими витражными красками искрились на полу, юность улыбалась, смеялась, пела и вертелась молодыми встревоженными голосами, рассыпалась волосами по девичьим плечам и знакомила новые лица.***
Прежде всего, было созвано собрание старост. Каждую группу каждого курса должен был представлять студент – таким образом, их было девятеро и один из старшекурсников по усмотрению директора назначался президентом колледжа. Восемь юношей и девушек умирали от скуки в назначенной объявлением аудитории и, наконец, через час ожидания в коридоре послышались голоса. Дверь скрипнула, приоткрылась и в кабинет ввалилась, громко смеясь, компания из четверых парней. – Ну, Арчи, настало время взять детишек под крыло! – захохотал Карлайл и легонько хлопнул по плечу русоволосого парня впереди него. Арчи пять минут назад вышел из кабинета Барбары Картер со значком президента, хотя на первый взгляд его можно было принять за типичного разгильдяя – одного из таких, которые любят срывать уроки и своими шутками вгоняют в краску учителей – измятая белая рубашка, растрепанные волосы, полуоткрытый рюкзак на одном плече. Каплю серьезности добавляли только очки в синей оправе – впрочем, и они были скошены набок, несмотря на ежеминутные попытки главного старосты вернуть их на место. Ребята, сидящие за длинным столом для совещаний, удивленно переглянулись. Каждый ожидал услышать от соседа разумное объяснение происходящему – каждый год первокурсники традиционно представляли президента аккуратным, серьезным до отвращения любителем точных наук в мамином джемпере. – Дети мои, меня зовут Арчибальд Маршалл, и я – ваш президент, будем знакомы, – попытка показаться серьезным не удалась, и он фыркнул от смеха, глядя на лица новичков. – Эй, парень, тут, между прочим, найдутся постарше и поумнее, так что не стоит выпендриваться тут со своими дружками, – обратил на себя внимание суровый напыщенный третьекурсник, сын одного из спонсоров колледжа, чьи надежды стать президентом разбились в тот момент, когда директор попросила дурачившегося Арчи («Я хочу быть главным в этом заведении, так и знайте, мисс Картер!») подойти к ней на разговор аккурат перед собранием. – Ишь, какие они! – Алистер комически взял Алекса под руку и повел к двери. – Нам тут не рады, друзья, пойдем. Мистер Элмерс, мы ждем! Алекс успел только подмигнуть Дакоте, посмеивающейся из-за разыгранного спектакля, и крикнуть: «После Маршалла президентское кресло твое!», а затем Карлайл подтолкнул его к выходу («Давай, давай, шагом марш из Кабинета Старост!») и дверь за ними захлопнулась. Дакота улыбнулась, рассеянно отвела взгляд и натолкнулась глазами на Арчи, который так же улыбаясь протягивал ей значок старосты: – Держи, конкурент.