- Останься. Я еще не положил свою ладонь в твою. - Продолжал кричать я, сидя на... Неважно на чем я сидел, пока не важно.
- Я не могу остаться, Калум. Пойми же уже. Мы оттягиваем неизбежное. Нам уже давно пора прекратить общаться. Ты это поймешь, потому что я уже понял.
Мне кажется, на этот раз Люк не шутил. Я боюсь, что он уйдет, и поэтому по всему телу пробежалась дрожь, а на лбу выступил холодный пот, как у больных людей, которые не могут справиться с волнением. Тело само решает, когда ему что делать.
Люк говорил что-то о неизбежном. Как это он еще не заговорил о судьбе. Я много раз слышал уже, как он пытался свесить все на судьбу, мол, нам не по пути, потому что так решили свыше. Как же так вышло, что между нами стоит, ну, как сказать... наверное, да, стоит ирония. Это единственное, что я принимаю. Только она мешает нам. Почему? Легко. Я верю в хорошее, сидя... Нет, не буду об этом думать. Только одно: я верю в лучшее, а он в худшее, стоя передо мной, когда я сижу. Вот и вся ирония. Не понятно? Думаю, никто и не собирался понимать. Да и кому понимать, если я разговариваю сам с собой, в своей голове. Странно, но не время удивляться.
Люк ждал, что я что-то отвечу, но я не собирался. Какие ответы, если я не пойму вопросов. Или их не было? Я не запоминал, или нет, я даже не слушал его. Он красивый. Блондин, с красивыми глубокими глазами, с красивой улыбкой и аккуратным носом. В его взгляде когда-то читалась, мною, нежность. Сейчас же, боюсь, эта нежность утратила все силы. Вообще, глаза не врут, никогда. По его глазам я много чего читал, не собираюсь перечислять. Ничего особенного, просто все как у других людей.
Я сидел и наблюдал за его глазами, как наблюдает психиатр за поведением своего пациента. Анализ? Нет. Я просто молча наблюдал за Люком. Мне нравилось на него смотреть, только не на спящего. Кому взбрело в голову, что спящие люди красивы? Это, наверное, неловко, когда на тебя смотрит чужой человек. Это не нормально. Поэтому я не смотрю на людей, когда они сопят в своей постели.
Все еще тишина, и все еще отвод глаз, чтобы не соприкасаться с моими. Люк всегда не любил, когда я заглядываю в его глаза. Он не считал это проникновением на его территорию, в его душу, просто не любил, когда на него смотрят. Возможно, он боялся, что я что-то узнаю. Хотелось бы, но не до этого. Сейчас мне не хочется рыться в его "грязном белье". Я сижу... Нет, сейчас тоже не время говорить, где я сижу. О господи, я все еще продолжаю спорить с моим мозгом. До чего я докатился. Ой, опять! Ненавижу думать.
Люк сложил руки и хмыкнул. Чертовски мило с его стороны, как-то даже возбуждающе. Мурашки по коже, ну это уже что-то. Я решил тоже так сделать, но потом передумал и убил молчание, стоявшее уже минут двадцать в моей темной комнате.
- Люк, зачем тебе уходить, если нам очень хорошо вместе? - Я задал вопрос, но тут же понял, что не хочу слышать ответа.
- Я не хочу, чтобы ты питал себя надеждами. Я не хочу быть с тобой, блин. Хочется, чтобы ты понял это, и, желательно, в пустой квартире.
- Твой голос звучал так убедительно, но нет, я ничего не хочу осознавать. Не обманывай себя, я же знаю, что ты хочешь остаться. Тебя же не привлекает пустая квартира.
- Я позову друзей.
- Да ладно тебе, Люко. Что тебе стоит остаться со мной? - Я опять задал вопрос, но понял, что сейчас начнется и задал новый. - Ты сейчас скажешь, как тебе надоело быть с таким как я? Да?
С таким, как я... Вы, наверное, просто-напросто... Да блин, Калум, нет никаких "вы". Зачем все это? Пора бы уже принять кто я, или точнее, кем я стал. Нужно переставать говорить с самим собой.
- Я не буду ничего начинать. Просто пойду собирать вещи.
- Если ты уходишь, зачем тогда пил кофе утром? - Сказал я обиженным голосом.
- Да ладно, ты серьезно? Тебе чашки кофе жалко?
- Оно мое, а ты не мой. Зачем ты пьешь чужое, когда я тебе не разрешал? - Я чуть не сорвался, но все еще держался. Сложно как-то.
- Да что с тобой?! Я просто пытаюсь порвать с тобой, если парень вообще может рвать с парнем. Никаких отношений! Ни-как-ких! - Люк орал, и мне жутко было обидно, и не потому, что он поднял голос, а потому что я показался ему слабым. Я хотел первым наорать на него.
- Люк, я тебя любил, и после... Ты же знаешь, что случилось после. Тот день. Я хотел быть с тобой. Ты помнишь, что я хотел тебе сказать? - Я ждал ответа, но он просто поджал губу. И я продолжал: - Да, ты помнишь. Я оставлял тебе голосовое смс, а потом спешил, чтобы это сказать. Когда мы ехали к тебе домой... В общем, когда все случилось, наша жизнь перевернулась. Ты же знаешь, что с того момента мы связаны, очень крепко, очень.
- Все это очень драматично и красиво, но мне пора. - Его телефон зазвонил. Звонил его друг, сказал, что приедет через полчаса. Он отключился и сказал мне: - Где моя сумка?
Это все, что ты можешь сказать, Люк? Серьезно? Я надеялся, если я напомню ему о том дне, то он хотя бы выскажется, а не будет стоять с поджавшей губой и думать, где его сумка. Я уже жалею, что не спалил все его вещи.
- Я не знаю где твоя сумка. Давай пока опустим это. Я хочу узнать: почему ты бежишь от меня? По-че-му?
Я ждал упорно минут десять, а потом еще пять, а потом, клянусь, я, словно провалился под землю, и под ногами почувствовал холод. Все стало красным. Это страх.... Ну или Люк слишком громко кинул мою вазу, а потом еще одну, а затем небольшую статую с лошадьми. Оно все летело в мою сторону, но не в меня. А, между прочим, тех лошадей я дарил ему. После того, как в моих ушах перестало звенеть, он начал орать:
- Ты меня задолбал. Я не хочу быть с тобой. Я ухожу. Ничего нас не связывает, пойми уже. Я хочу жить нормальной жизнью, а не с тобой. Отпусти меня... - Люк сползал по стенке, скользя своими кедами по паркету.
- Я не пойму... Но почему? Это потому что я... - Я не успел закончить предложение, как он меня перервал.
- Да, это потому что ты инвалид. Чертов инвалид. Сидишь здесь в коляске, смотришь на меня. А я так не хочу. Ночью, я просыпаюсь и просто начинаю плакать. Мне уже кажется, что мои желтые волосы начинают сиветь. Я схожу с ума с тобой, чертов ты идиот.
Ну вот, он сказал все первый. Я хотел сообщить вам, что я инвалид, сидящий в коляске. Я уже чувствовал, что время пришло и... и Люк все сказал за меня. Двойная боль пришлась по телу, как двойной чизбургер.
Отчаяние.
Словно весь мир узнал, что я инвалид. И, наверное, все потому, что с его словами, я это признал. Теперь это в моей голове, и я это не отрицаю. Калум, ты настоящий инвалид. Осталось посмеяться над своим ничтожным положением.
***
Утром никого уже в квартире не было. Вчера Люк посмотрел на меня задумчивого, затем на часы, потом опять на меня, и удалился, стукнув дверью. Никому не пожелаю такого расставания.
Я сидел в коляске и смотрел на свои ноги, которым уже не суждено двигаться. Этот урод знал, чем меня зацепить. Словом, сказать «инвалид» - и все – я убит. Хорошая почва для размышлений. Поэтому тогда я вышел за пределы этой комнаты и отправился путешествовать по своей Вселенной. Я даже не слышал, как Люк собирается, роется в вещах, бегая по квартире. Когда меня отпустило, я позвал Люка. Конечно же, его уже не было. Никто не сомневался, что этот трус захочет смыться побыстрее, кто бы ему помешал? Самое ничтожное и жалкое в этой ситуации то, что первым делом я не загрустил, впадая в глубокую депрессию, а подумал о ключах от квартиры. Черт, где они? Со мной точно что-то не то, кроме моей сногсшибательной инвалидности. Ой, какая язвительность и оптимизм в свою сторону.
***
Первое утро, когда я один. Один! Это же новый пункт в мою ничтожную жизнь. Нужно записать. Что-то типа: статус: одинок.
Все хорошо, но кто будет за мной присматривать и помогать? Я конечно не настолько беспомощный, но иногда мне становиться трудно, и тогда сексуальная нянечка не помешает. Все полгода с этой должностью справлялся Люк. Превосходно справлялся, должен я для себя отметить.
Сейчас, я готов поспорить, я выгляжу, как сумасшедшая, с разбитым сердцем, домохозяйка. Осталось от горя поронять на пол густые, пропитанные опытом, горькие слезы.
Как бы ни было, а Люк поступил ужасно. Вот только дошло, запекло в душе, закрутилось: Калум, да ты дебил. Спорить с самим собой не корректно, я и отрицать не хочу.
Я ж за себя не ручаюсь, если напившись, мне захочется позвонить ему. Я могу сказать все, что угодно, но я предпочту выброситься с балкона. Как бы только встать на ноги. Надеюсь, он поменяет номер, ради его блага. И ради моего. Все таки жить хочется, даже так, как сейчас. И это Люк должен падать на колени и рыдать от счастья, что я не могу ходить, и не смогу прийти к нему ночью, как приходят бывшие, держа в руках грудного ребенка. Где же я взял в себе столько оптимизма? Шучу над собой так, как будто об меня вчера не обтерли ноги.
Наверное, не каждый сможет вытерпеть ненормально, да еще и в коляске. Каким же я был проблемным. Люк так долго терпел меня.
Кажется, пришло время и вы готовы услышать, а я готов рассказать о том, что произошло полгода назад, заодно запишу еще одну причину, по которой Люк убежал от меня. Надеюсь, это оправдает его поступок, потому что те разбитые кони стояли очень дорого. Можно сказать слишком, ведь я лишился новой кожаной куртки, которую хотел купить.
Итак, полгода назад, Калум Худ и Люк Хеммнигс попали в аварию, направляясь, оба, в квартиру ко второму. Все верили в лучшее, и этим лучшим оказался Люк. Точнее, это лучшее нашло его. Он отделался переломом руки и сотрясением второй степени. Я же остался быть прикованным к инвалидному креслу. Врачи мило улыбались мне в лицо, а я ощущал, что весь мир пытается меня обмануть. «Нам жаль, но вы больше не сможете ходить» - Прогремели они, как гром средь ясного неба. В один момент я почувствовал облегчение, ведь они перестали врать, но рядом с тем же, пришло отчаяние. Потом появилась ненависть, затем чувство несправедливости, а потом не нужные походы к психотерапевту. Люк поначалу избегал меня. Я думаю, ему было тошно, и он так же знал, что я почувствую, когда посмотрю на него, стоящего, и уже снизу вверх. Люк все же переехал ко мне и любил меня, до сегодняшнего дня. Я пришел к выводу, что у всего есть сроки. Мы не были с ним связаны, или он просто взял и развязал крепкий узел. Во всяком случае, все закончилось.
Я пытался быть обычным, хотел не казаться в его лице слабой зверушкой; по ночам лил слезы, стуча кулаками по стене. Я принял себя только вчера, прежде я хотел быть таким, каким был полгода назад, до аварии. Теперь понимаю, каково было Люку, когда он смотрел на этот цирк. Во мне боролся инвалид со старым Кэлом. Люк помогал мне, а я не мог ничего дать ему взамен. Поэтому, вчера он ушел, стукнув дверью. Он счел, что оставаться со мной, стало бы большой ошибкой. И это, сейчас, я анализирую все. А то есть это мои доводы и мои оправдания.
Только сейчас, вспоминая вчерашний разговор, я понял, что Люк не извинился, а просто ушел. Он поступил грубо, кидая меня, словно оставляя в этой квартире дееспособного человека. На самом деле, кидая меня, он поступил эгоистично. Мог бы не любить меня, но хотя бы остаться моим другом, тем более он в какой-то степени должен мне. Да, я сейчас подсознательно пытаюсь его обвинить в последствиях, которые случились в день аварии. Но вот сейчас я остался один, со своей рабочей половиной верхней части тела, и со своей нижней, не рабочей. Ну ты и скотина, Люк.
