Лиз

Вечером лил дождь. Неоновые вывески освещали лужи перед зданиями, пару старых машин, припаркованных через дорогу, потрепанных, но заботливо отремонтированных их хозяевами. На ППМ64 если кому-то удавалось-таки перебраться в более приличный квартал и разжиться добром, свое имущество берегли, даже если для продвинутой столицы это был уже не раритет, а самый настоящий антиквариат. То и дело мелькала машина патруля — здесь полиция работала более ответственно, так как и платили им приличнее, чем всего лишь по другую сторону железной дороги. Лизбет согнулась над свертком с продуктами, прикрыв его с обеих сторон полами теплой куртки, чтобы не промок, и мелкими перебежками направлялась к дому. Было холодно, пальцы мерзли, но душу грела свежеприготовленная птица гриль. В темном подъезде подмигивала лампочка. Запах помоев был и здесь, на всей планете нет уголка без этого фона, но, тем не менее, Лизбет казалось, что в подъезде пахло ежевикой и сиренью, а тряпье и кульки с мусором по углам вот-вот уберут работники города. Каждый день на них натыкаясь, Лизбет уверяла себя, что это новые, а те, вчерашние, уже вынесли. Ей было легче так думать. Она твердо верила, что с ней случилось самое настоящее чудо, и от того все вокруг казалось чудесным, даже если таковым не являлось. И что самое волшебное, для этого совершенно не обязательно было пить. Лиззи, счастливо улыбаясь, поднялась по пыльным ступенькам в свою квартиру, положила сверток с птицей на стол, на тарелку, тут же включила телевизор. Звонок в дверь. — Иду-иду! — звонко сообщила Лиззи, кокетливо поправив тусклые белесые волосы, обрезанные по плечи, открыла дверь. На пороге стоял нескладный подросток, худощавый, с двумя кульками тряпок. Лиззи расплылась в улыбке. Нет, это не ее сын. Но ее сын точно такой же. Наверняка такой же. Такой же чуткий, внимательный и добрый. — Теть Лиззи, я тут от мамы вам работу принес. — Проходи, золотце, проходи! Я курочку принесла, ты будешь? — Нет, спасибо, — смущенно улыбнулся парнишка, пропихивая перед собой кулек и проникая в жилище. Спихнув с себя мокрые грязные ботинки он поставил кульки возле дивана. Из перила торчал кусок поролона, рваные края дырки были засалены, но в целом это был вполне приличный и удобный диван. — Ой, ладно тебе стесняться, Волда! Как же я Лорри в глаза буду смотреть, что тебя не угостила! — упорхнула к столу Лиззи. Волда покраснел. — Теть Лиззи, ну не надо, я в школе покушал. — Как дела в школе? — приступила к разделке птицы Лизбет, поглядывая на телевизор. Очередной счастливый и чистый актер вещал о прелестях современных межзвездных перелетов и не дорогих, но очень качественных, по его словам, курортах. Волда забрался на диван с ногами, пряча дырявый носок под задницу. — Хорошо! Мистер Экриз сегодня опять меня хвалил. Мистер Экриз говорит, из меня выйдет очень хороший электрик! — Не сомневаюсь, мальчик! Я говорила Лорри, ты умничка! Джейсен вот тоже всегда был умничкой! От него нет писем? — Нет, тетя Лиззи. Но, наверное, он просто завален занятиями. Все-таки в училище при Академии учиться это же ого-го! — глаза паренька горели, в точности как у Лизбет. — Да, Джейсен умница! Я уверенна, из него выйдет замечательный полицейский! Вот, угощайся. Лизи села на диван рядом с Волдой, протянув ему тарелку с птичьей ножкой. Волда снова пробубнил что-то про то, что не голоден, но Лиззи только улыбнулась. Скромный, тихий мальчик. Наверняка ее Джейсен такой же. Тень грусти легла на улыбку женщины, и та поспешно отвернулась к экрану. Если бы она не пила, она сама бы увидела взросление собственного сына. Если бы она тогда не поддалась унынию, если бы взяла себя в руки, если бы смогла подняться на ноги… Кто знает, может быть это она сейчас подкидывала бы работу Лорри, а ее сынок, ее драгоценный Джейсен… — Участились случаи вооруженных нападений преступных группировок на поселения граждан Федерации на территории отдаленных планет. Сегодня утром по временному исчислению Столицы было зафиксировано шестнадцать нападений в секторах… — Ух, ты! Может и про нас что-то расскажут! — оживился Волда на сообщение диктора новостей. Сердце Лизбет, казалось, остановилось. Сказочный домик, в который она попала по чужому волшебству, по чужой же воле стал рушиться на глазах. Опять. Это опять происходит с ней… Дрожащей рукой Лизбет нажала на пульте кнопку громкости. На экране, к тому времени, появилась рыжеволосая женщина в синем комбинезоне корреспондента. Репортер придерживала пальцем наушник и на камеру бодрым, хорошо поставленным голосом освещала события на фоне взрывов и бегающих солдат. — … не представляется возможным. Сейчас вы видите отряды солдат Армии Гражданской Федерации, умело проводящих ликвидацию преступной группировки. Это все курсанты и выпускники училища Академии. Как вы видите, даже курсанты превосходно справляются с бандитами, так что простым гражданам нечего беспокоиться о безопасности, у Армии все под контролем. — Венда, не могли бы вы прокомментировать, почему бандиты неожиданно активизировались? Долгое время везде было относительно спокойно, с чего бы внезапно появились все эти ужасы? — диктор эмоционально всплеснула руками. «Чертова кукла… резиновая кукла этих паскуд», — свело челюсть у Лизбет. — Да, Полис, это не первый случай в истории. Двадцать лет назад уже был похожий всплеск, тогда виновниками оказались коррумпированные чиновники, решившие устроить незаконный переворот власти, когда их коррумпированность стала известна внутренней полиции. Сейчас пресслужба Армии не дает предварительных комментариев, но очевидно, что не стоит происходящее рассматривать как волну преступности, то есть, организованную систему или закономерность. В разных местах это разные причины. Где-то бандиты попытались напасть и ограбить космопорт, как, например, это произошло на планете ППМ83, первый случай за последние сутки. Вот, например, здесь, — взрыв, женщина интуитивно пригнулась, затем немедленно выпрямилась и продолжила, — здесь, на планете ППМ 43, где я сейчас нахожусь, буквально накануне были обнаружены случаи каннибализма, то есть, — снова взрыв, женщина с камерой спешно уходит куда-то, но репортаж продолжается, — недавно полицией была обнаружена бандитская дикарская организация, вроде секты. Как только местная полиция доложила властям, Армия немедленно отправила отряд для устранения опасности для граждан. Вы сейчас видите уже завершающуюся операцию… — Венда, есть ли жертвы среди гражданского населения? — Перед проведением операции граждане были немедленно эвакуированы с территории предстоящих боевых действий. Во время своего существования банда успела похитить и лишить жизни четырех человек. — Какое счастье, что полиция быстро отреагировала, ведь могло быть гораздо больше! — снова подала голос участливая диктор, репортер немедленно поддакнула. — Это действительно так, Полис, все действия были проведены оперативно и практически молниеносно, я являюсь свидетелем быстрой и профессиональной работы, среди солдат так же нет ни единой жертвы. — Венда, уточните еще раз, пожалуйста, какая связь между этими событиями, на ППМ 43, на ППМ 83? — Никакой. Разве что, может быть, в последние годы Армия была… проявляла себя более мягко и гуманно в отношении бандитов, что дало им ложный повод думать, будто можно безнаказанно нарушать законы, но это скорее повлияло на саму наглость бандитов. Никакой связи или плана, сговора и прочего, что мы наблюдали двадцать лет назад, нет и в помине, Армия в первую очередь проверила эти версии. — Спасибо, Венда, за репортаж. Мы непременно будем следить за развитием событий. Оставайтесь с нами на новостном канале! — приторно улыбаясь завершила выпуск диктор. На экране снова появились актеры рекламы, Волда что-то возбужденно рассказывал про то, какие солдаты замечательные, и что как здорово, что Гражданская Федерация заботится о гражданах, о том, что тоже хотел бы стать солдатом и много еще какой ерунды. Лизбет давно не слушала его. Она вообще больше ничего не слышала и не видела, широко распахнув глаза и глядя сквозь экран телевизора. Страх змеей обвивался вокруг сердца, все плотнее сжимая кольца. В голове плясали картинки из репортажа, из прошлого, смешавшись в один жуткий фильм, полный крови, паники, горечи, разочарования. Алкоголя. Помойный запах плеснул в лицо, от неожиданности Лизбет даже отшатнулась, растерянно оглядев себя и комнату. — Тетя Лиззи? — наконец прекратил верещать Волда. — Что-то не так? Вы плохо себя чувствуете? — Волда… откуда этот запах? — Какой? Я ничего не чувствую, — принюхался парень. — Курица, мыло, ну… носками моими еще пахнет, извините, — снова смутился Волда. Лизбет покачала головой, недоверчиво глядя на пол. — Н-нет. Что-то еще. Как… помоями, что ли? — Ну… больше, чем обычно, Вы хотите сказать? Да нет, вроде. Слова паренька, сказанные без всякой задней мысли выстрелили пулей в висок. «Больше, чем обычно. Обычно». Лизбет вымученно улыбнулась. — Да, конечно-конечно. Ничего. — Тетя Лиззи? — А? Ты кушай, кушай, сынок. Надо хорошо питаться, — кивнула своим мыслям женщина и поднялась с дивана. Волда проводил ее озадаченным взглядом, но вопросы больше задавать не стал. Чертов дождь нес запах помойки всюду, везде, куда проникала вода, появлялся этот запах. Лиззи металась по освещенной одной лампочкой квартире, затыкая проемы окон полотенцами. Ей было холодно, как и всегда, отопление включали вполсилы, и вечерами становилось ощутимо холодно, но вовсе не температура ее беспокоила. Запах. Отвратительный запах душил, сводил с ума. Словно она жила прямо в мусорном баке. Женщина каждый день с хлоркой мыла все поверхности дома, включая даже стены, но это не помогало. Ее квартира была самой чистой на всей гребаной планете, но Лизбет словно жила в болоте, словно чувствовала кожей, как смрадная жижа из блевотины течет по ее голове, плечам, стекает на грудь и живот. — Лизбет? Женщина дернулась, резко развернувшись к источнику звука. На пороге стоял Бригман, сняв мокрую шапку полицейского, застыв в проеме входной двери. — Лизбет, я зашел справиться, как твои дела. Волда говорит, ты стала какой-то беспокойной. — Н-нет, все отлично. Все замечательно, Бригман! — Лизбет натянула улыбку, какую научилась натягивать во время беременности. Искусственную и бетонную, сквозь которую вскоре умела и рыдать, и кричать, сжав челюсти. Двадцать лет прошло, а навык не утратила. — Новости о моем сыне? — Нет, Бара пока не писал, — покачал головой Бригман, стряхнул воду с шапки на пол и стал разуваться. Лизбет прикрыла нос рукой, глядя на жирные капли дождя на полу. — Джейсен. Его зовут Джейсен, — поправила его Лизбет. — Да, я знаю, но ему почему-то не нравится его имя. Хотя я с тобой согласен, замечательное имя! Но ему проще, когда к нему обращаются по другому имени, Бара. — Это не имя, это собачья кличка! — со злостью вырвалось из рта женщины против ее воли. Лизбет немедленно вернула себе приподнято-радушный вид, метнулась к холодильнику. — У меня тут курочка после ужина осталась, хочешь, разогрею? — Нет-нет, спасибо, Лорри ужин готовит, я так, заскочить на пару минут, проведать, как ты, не обижают ли, — улыбался Бригман. Лизбет вглядывалась в натянутые губы, пытаясь понять, искренняя это улыбка, или такой же навык, как и у нее. — Нет, ну что ты, — звонко расхохоталась Лиззи, — кто же меня будет обижать! Я же мать будущего полицейского! — гордо воздела она палец к потолку. Бригман потупил взгляд, откашлялся. — Да, Лиззи. Нам нужно поговорить об этом. Ну… ты же смотришь новости, наверняка, да? Не дожидаясь приглашения, Бригман сел на диван. Лизбет присела на край стула, стоявшего подле обеденного стола. — Скоро практика, так ведь? Его отправят не на нашу планету, да? Его отправят в участок на другой планете? Но ведь в нашем корпусе, верно? Он же сможет приезжать к нам на выходные, или в отпуск? Крохи надежды таяли, как снег, которого никогда в жизни не видели местные. — Лизбет… Бригман тщательно подбирал слова, или делал вид, что подбирал — Лиз не могла отделаться от этой мысли. — Мы сначала не говорили тебе, не знали, как ты отреагируешь. Волда рассказывал, как ты все время смотришь новости, говорит, ты очень волнуешься, когда смотришь. Ты ведь и сама догадываешься, верно? Лизбет казалось, что невозможно бояться сильнее, чем она в последние месяцы. Однако страх мгновенно превратил ее в статую, она не чувствовала тела, даже отвратительный запах помойки словно растворился, как, впрочем, вообще все запахи и чувства. — Бригман, — голос женщины в одно мгновение охрип. — Во что ты впутал моего сына? — Лизбет, прекрати. Это вынужденные риски. На отделения курсантов отправляют случайно, компьютер в равной степени распределяет сильных и успешных как в армию, так и в полицию, невозможно предугадать, кому выпадет какая доля… — Во что ты впутал моего сына?! — прорычала мать. Если бы сейчас у нее под рукой был бы нож, Бригману не поздоровилось бы. — Лизбет, — офицер говорил тихо и вкрадчиво, как врач психиатрической клиники, — это был его выбор. Он знал, что есть риск зачисления в солдаты, а не в полицию. Он рискнул всем, в том числе и ради тебя. Ты должна уважать его выбор. — Это ты его отправил туда! Ты подписал это чертово ходатайство! Это по твоей рекомендации его приняли! — кулаки женщины произвольно сжались, проступили первые капельки крови в месте, где ногти врезались в кожу. — Лизбет, я дал ему шанс выбраться из этой помойки. И ему, и тебе. Квартира, в которой ты сейчас живешь — это его заслуга, как солдата. Прошу, успокойся и не драматизируй. Солдат — не значит покойник, я тоже был солдатом… — Ты слышал?! — ткнула пальцем в черный экран телека Лизбет. — Слышал?! Это опять происходит! Побоища в дальних секторах! Зачистки! Ликвидации! Люди гибнут, Бригман, тысячами! И солдаты тоже!!! — Лизбет, то, что происходило двадцать лет назад, и то, что происходит сейчас, совершенно не сравнимые вещи, о чем ты! — Ты не понимаешь?! Ты ни черта не понимаешь! Женщина вскочила со стула, метнулась к окну. Запах нарастал. Медленно втекал в ее сознание через ноздри, отравляя разум. Бригман тяжело выдохнул, скрестил перед собой руки, поставив локти на колени. — Лиззи, черт возьми, ты нам семья. Вы оба нам как семья. Я волнуюсь не меньше твоего. — Это не твой сын! Не твоего сына могут отправить завтра на корм этим собакам, этим сумасшедшим! — Лизбет Ли, — голос офицера стал строже. Он ни в коем случае не повышал тон, но появилось в его словах что-то стальное, что-то, что делало его офицером полиции. — Я знаю, через что ты прошла. Когда я готовил ходатайство, я, разумеется, должен был проверить историю Бары и его ближайших родственников… — Джейсен!!! — взвизгнула Лиззи. — Его имя — Джейсен!!! — Хорошо, Джейсен. Я нашел твое дело, и обстоятельства… Я понимаю, что то, через что тебе пришлось пережить, отложило глубокий отпечаток. Не удивительно, что ты в итоге начала пить. Но я прошу тебя, прислушайся ко мне. То, что было двадцать лет назад — прошло. Ты бросила пить, у тебя есть работа. Бар… Джейсен вырос в прекрасного, сильного мужчину, который может постоять за себя и защитить свою мать. Тебя, Лизбет. Когда с тобой это произошло, рядом не было никого, кто мог бы… — Да что ты вообще знаешь?! Прочел мое дело и думаешь, будто все понял? — наступала Лизбет, размахивая перед лицом рукой, а другой обхватив себя под ребра, сжавшись, как кошка перед прыжком. — Ты не пережил то, что пережила я, Бригман, тебе никогда не понять, через что я прошла! Так что не делай вид, будто все знаешь, будто весь такой добренький и понимающий, я вижу тебя насквозь! — Лиз, я не желаю тебе зла, ни тебе, ни твоему сыну! Я сам теперь отец! — Волда не твой сын, тебе не понять, — снова отвернулась Лизбет. — Ошибаешься. Пусть я не родной отец, но я привязался к этому мальчишке. Так же, как я привязался к твоему сыну… — Не смей! — отмахнулась Лизбет и рухнула на стул. Теперь она обнимала себя за плечи, сжав грубую застиранную материю платья. В полной тишине Лизбет глотала большими глотками горечь и страх, словно судьба скармливала ей черноту с ложечки, как непослушному ребенку противную кашу. Только от каши несло блевотиной и мочой. — Лиз, — снова подал голос Бригман, тихо, нежно. — Не обязательно все должно повторяться в точности, как было. Тогда тебе просто не повезло, твой муж оказался не в том месте не в то... — Эта паскуда, будь проклят день, когда мы повстречались, испортил всю мою жизнь! Мою и Джейсена, которого я тогда еще только вынашивала! Слова бурлили в ее глотке, как комки той самой метафизической каши, обжигая небо и гортань. — Ему было наплевать, что станет с нами. Ни меня, ни Джейсена никто не спрашивал, хотим ли мы его революцию. Если бы я только знала, мамочка, если бы! — Лизбет согнулась пополам, выдавливая из себя воздух, в надежде выдавить с ним и отвратительное чувство внутри. — Я бы устроила скандал, развелась, сама пошла бы в полицию! Когда все это случилось… — пауза, вздох, голос дрожал, — когда это случилось, я еще думала, что если бы узнала раньше, смогла бы отговорить. Потом, уже здесь, без гроша, в дыре, выброшенная на помойку, как проститутка, как гандон, я поняла — он все равно бы все сделал по-своему! Он никогда не любил меня, ни меня, ни нашего ребенка, все, что ему нужно было — прославиться! Стать великим революционером! Он все кричал, что думает о судьбах многих! Скажи, разве можно думать о судьбах многих, наплевав на собственную жену и нерожденного сына? Разве можно так поступить с собственным сыном, Бригман?! И если бы он хотя бы действительно что-то там делал! Он просто болтал, когда его просили, и все! Обычный стукач, а не революционер, который готов был лизать зад кому угодно, лишь бы погладили, как паршивая псина! У него были такие перспективы — закончил Академию с отличием, его определили полицейским в тихий мирный район подле столицы, мы бы жили счастливо! Кто его вообще просил в это лезть?! Что в итоге он получил? Что стало со мной? И с Джейсеном?! Бригман долгое время мялся, но, наконец, нашел в себе силы подойти к Лизбет и осторожно погладить по плечу. — Вот видишь, Лиззи, это все в прошлом. И потом, Джейсен не такой, он родился и жил в совершенно других условиях, он знает, что такое, оказаться на самом дне. Судьба несправедливо обошлась с тобой. Тогда много голов полетело с плеч, и с тобой просто не стали разбираться. Отправили сюда, и забыли, тебе пришлось платить за чужие ошибки. Но твой сын может все исправить. — Да ничего нельзя исправить, ну как ты не понимаешь? Нельзя! А если они узнают, кто он? — Лиз, ну, а кто он, — позволил себе хохотнуть Бригман. — Нигде не написано, что именно твой покойный муж его отец. То, что ты была беременна, никто кроме тебя не знал, да и муж твой, кажется, не догадывался. Я вот тоже только от тебя сейчас услышал, что ты от него родила. А проводить генетический анализ или рассматривать, когда там был арестован твой муж, а когда ты родила — никто не будет, никому это не нужно, Лиз. Джейсен Ли — обычный порядочный гражданин, который поднялся из неблагополучной планетки, как сотни других мальчишек. А теперь он может помочь встать на ноги и тебе. Оглянись, Лиз. Это не та дыра, в которой ты оказалась, когда прибыла на эту планету. Здесь есть телевизор, горячая вода, рядом магазины, дорога до космопорта! — Здесь воняет, — жалобно проныла Лизбет, поморщилась, — как и везде на этой планетке. — Ничего. Дай Джейсену время. Он и отсюда тебя вытащит, будь уверена. Он сильный парень. Это я сразу понял, как увидел. Но ты ему нужна, в здравии и рассудке, поддерживающая и верящая в него, понимаешь? Ну, кто еще, если не его родная мать? Бригман дождался, когда Лизбет пару раз кивнет, вернулся на диван, грузно осев на продавленный поролон подушек. — В общем, ты зря так беспокоишься. Не смотри больше новости, только зря душу бередишь. Все в порядке. Да, жизнь солдата не сахар, но я же через это прошел? Вот, на службу таки вырвался в полицию. Вот и он, когда… Офицер все болтал и болтал, непринужденно, успокаивающе. Лизбет слушала вполуха, прожевывая все, что услышала сегодня. Лизбет искренне гордилась сыном: что не сдался, даже не смотря на пьющую мать, что смог выдержать гнет этой планеты, что выжил и вырос, что добился звания гражданина, которое должно было быть его по праву рождения, что вернул себе уважение, которое должен был получить, если бы не треклятый муж Лиззи с его революционными бреднями. Но единственное, что она запомнила за месяцы беспрестанных допросов, больше походивших на пытки, за первые годы в дыре, в тайне надеясь, что ее простят, найдут доказательства, что она не виновата и вернут в родную планету подле столицы из этого ада… Единственное, что она усвоила из этого кошмара, что Гражданской Федерации наплевать, чистокровный гражданин ты, или отрепье с провинций. Гражданской Федерации плевать, виновен ты, или нет, раскаиваешься, или нет. Если ты встанешь на ее пути — тебе не выжить, и никто не услышит твоих криков, а если услышит, сделает вид, что это лай стаи собак, и расстреляет, как паршивую дворнягу. Слова Бригмана, что Джейсен теперь служащий государства, никак не успокоили женщину. Если ему один раз не повезет, как не повезло когда-то Лиззи, связаться не с теми людьми или попасть не в то место, то вся его жизнь полетит к черту, как когда-то ее жизнь. Эта страшная машина прожует и выблюет ее маленького мальчика, ее драгоценного сыночка, единственную живую душу, которой она не безразлична. Наконец в голове всплыли слова о том, что Джейсен может все исправить. — Бригман? — А? — офицер наконец отвлекся от своего длинного монолога ни о чем. — Ты сказал, Джейсен все исправит. Что ты имел в виду? — Твою жизнь, Лиззи. Вы наконец-то нормально заживете, уже зажили, — обвел рукой обстановку комнаты Бригман: диван, телевизор на подставке, стол, стул и холодильник. Лизбет устало улыбнулась. — Прошлого не исправить, Бригман. Что было, то уже не изменить. Мы летаем в космосе на колоссальные расстояния, но не способны вернуться в прошлое, даже построив везде сеть Каналов, прошивающих космос насквозь. — А зачем возвращаться в прошлое? Чтобы повторить ошибки? Нет, прошлое менять не надо, надо менять будущее, Лиз! — офицер торжественно потряс рукой перед собой. Слова Бригмана насторожили мать еще больше. Улыбка-маска снова растянулась на лице. — А зачем что-то менять? Жить нужно, вот неплохо получается же. — Не, ну это ты правильно говоришь, — кивнул охотно мужчина, поправив полу куртки, чтобы удобнее сесть, — но и в завтра надо смотреть. Как говорится, прогресс не стоит на месте, развитие — и есть жизнь! Сердце пропустило удар и шмякнулось на пол, с отвратительным звуком падающей грязи. Улыбка все еще была натянута от уха до уха, в щеках заболело. Интонация не изменилась. Тело стало оболочкой, пустой и грязной. — Оставьте в покое моего сына — с ужасающей улыбкой, почти не шевля губами произнесла Лизбет. — Что? Бригман уставился на женщину, глядящую на него блестящими глазами человека на грани истерики. — Оставьте моего сына в покое. Есть другие люди. А его оставьте в покое. — Лиз, я тебя не понял, ты о чем? Бригман поправился на диване, разворачиваясь лицом к женщине, откашливаясь и пряча взгляд. Лиз же напротив, смотрела прямо на него, не шевелясь. Процеживая слова сквозь улыбку. — Оставь в покое моего сына. Найди себе другого. Он не подходит. — Лизи, ты опять что-то… — Я не дура, паскуда ты хуев, — выплевывала слова через гримасу женщина. Она выглядела более чем пугающе. Бригман прошел через многое, но почувствовал, как на холодной спине проступили капли пота. — Мне плевать на ваши планы. Мне плевать, что вы еще задумали. Джейсен в этом участвовать не будет. Я его мать. У меня есть право. Я доложу о вас в полицию, и… — И подставишь собственного ребенка? Бригман не радовался и не гордился сказанным. Его слова не были попыткой шантажа или провокацией. Офицер четко понимал, что произойдет в случае, если Лиз действительно решится пойти в полицию. В нем не было страха, только усталость и знакомая горечь. Улыбка Лизбет рассыпалась, как старая штукатурка в подъезде. — Он ни в чем не виноват. Он ничего не знает. Он же ничего не знает? — Какая разница, Лиз. Бригман потер ладонью глаза, откинулся на спинку дивана, не отнимая руку от лица. Затем, наконец, набрался смелости посмотреть на мать солдата. Лизбет словно была соткана из пепла. Хрупкая, как подожженный лист старой газеты. Почернел, но еще держит форму, и только если дунуть — разлетится, невесомый, будто его и не существовало. Только глаза горели тлеющими углями. — Ты хочешь ему своей судьбы? Или еще хуже? Лиз, прошу тебя, подумай, головой подумай. Ты ему нужна. Живая. Здоровая. Да даже если ты выйдешь из ума, ты будешь ему нужна, ты же его мать. Не дай вселенная с тобой что-нибудь случится, — отдельно каждое слово выделил мужчина. — Представь, каково будет ему? Пожалуйста, будь благоразумна. Я обещал, что пригляжу за тобой. И я не нарушу слово. И я защищу тебя от самой себя, если потребуется. Пожалуйста, Лиз. Ты же стала нам как семья. Не делай глупости. Офицер поднялся с дивана, что-то пробормотал про то, что все должно было быть иначе. Подошел к Лизбет — может быть обнять, может ударить, женщине было все равно. Ей вообще все было все равно. Кроме одной пульсирующей мысли. — Почему? Ну почему он? Бригман покачал головой. Голос офицера тоже охрип. — Да не почему. Это для тебя он единственный сын. А для мира, для остальных — просто еще один паренек. Мы не выбираем, Лиз, берем то, что есть. — Но… — слезы текли горячими струями по щекам. — Но он все, что у меня есть! Почему не кого-то другого? — Потому что. Был бы другой — взяли бы другого. А был он. — Нет, — Лиз отшатнулась от протянутой руки, поднялась, попятилась к стене, качая головой со стороны в сторону, отрицая сказанное, услышанное, даже воспоминания, пытаясь выгнать из головы этот дурной сон, кошмар, — нет, нет! Он не согласится, он умный хороший мальчик! Он не согласится! — А у него есть выбор? У кого-то из нас есть выбор, Лиз? Тебе ли не понимать. То что уже случилось, никому не изменить. И ты ничего не можешь. Офицер молча обулся, расположил на голове шапку, дернул за ручку двери, замер в раздумьях. Достал что-то из-за пазухи, поставил со стуком стеклянной бутыли у стены. Вышел. На негнущихся ногах Лизбет подошла к предмету. Бутыль виски. Не полная дрянь, но и не высший сорт, конечно. Целый литр. — Паскуда, — бесцветно прошептала женщина. — Дрянь. Тварь. Ублюдок. Гнида. Собачье дерьмо. Гнида. Рука дернулась к бутыли. В следующую секунду виски полетел в стену, разлетевшись осколками в стороны, маслянистые струи напитка текли по стенам на пол. — Ублюдок! Мразь! Скотина!!! — уже в горло вопила женщина. Но соседи этого не слышали. А если слышали, сделали вид, что это приблудная раненая псина забилась подыхать в подвал. Шел дождь. Здесь всегда зимой шли дожди. Не ливни, как бывало на родной планете Лизбет, и уж подавно в этой части планеты никогда не было снега. Мелкий противный дождик. Капли, больше похожие на росу или распыленную струйку пульверизатора, сыпались на покрытие площадки космопорта. Женщина тряслась от холода в промокшей насквозь куртке, но теперь ее не беспокоили ни запах, ни холод, ни вода. У нее была цель. Не великая Цель, конечно, но хоть что-то, что могло отвлечь от дикого желания сорваться и выпить, снова забыться, а еще лучше… — Через полчаса, — появился рядом долговязый паренек, ровесник ее сына, со странным погонялом «Синий». Парень стоял рядом и курил, вроде как случайно оказавшись возле ссутулившейся под карнизом женщины. Сигарета скорее тлела, но парню этого хватало, чтобы покурить. — Спасибо. Спасибо за все. — Не за что. Я не тебе должен, а Баре. Лизбет поморщилась, но промолчала. Она ненавидела эту кличку, которой все звали ее сына, которой она и сама называла его, надеясь, что таким образом отдалится, станет равнодушной к нему, и будет не так больно переживать, когда его настигнет неминуемая гибель. Но ее мальчик, ее Джейсен, выжил. Выжил, и так должно оставаться впредь. — Я знаю. Все равно. Ты сильно рисковал, и не сдал меня. Синему пришлось снова прикурить. Рядом сновали работники порта, проверяли очередной челнок перед отправкой. — Почуял бы бухло — сразу сдал бы, — признался он, затянувшись. — Кто ж поверит в такую историю? Всемирный заговор двадцатилетней давности, тайные организации, вербовка… Вон, и Бригман, когда искал тебя, сказал, что ты больная. Еще набрехать пришлось, вроде как ты пьяная проковыляла, а потом смайнала с концами. Не знаю, повелся ли. Волда этот трется со своими пидорасами из крутого района… И почему только я тебе поверил? — Ты не поверил. Просто ты не мог подвести моего сына, — мягко ответила Лизбет. — Вот именно. Это не правильно. Нужно сказать ему. — Я же говорила! — прошипела женщина, но Синий немедленно сделал шаг в сторону, словно просто разгуливает, пока курит. Лизбет осеклась. Когда Синий сделал виток и вернулся, она полушепотом продолжила. — Я говорила, нельзя, чтобы он знал. Они будут манипулировать им через меня, и заставят играть по их правилам. Пусть лучше считает, что я пропала без вести. А лучше — умерла. — Если Бара узнает, что я мало того, что знаю, где его мать, так еще и не сказал — он мне голову открутит. — Не открутит. Он поймет, что ты достойно отплатил за долг. Ты помог мне, очень сильно. И этим помогаешь ему. — Не знаю, — раздраженно бросил Синий, потом долго курил. Бросив бычок в лужу, он развернулся к женщине, протягивая пластиковую карту. — Короче, держи. Она одноразовая. Ох и пожалею я об этом, но останавливаться поздно. Подойдешь с отсека для багажа, дашь это, скажешь, от Бролски. — Это твое настоящее имя? Такое хорошее… — Нет, это имя парня, который достал тебе билет отсюда, не перебивай. Скажешь, что от Бролски. Сначала тебя спрячут в отсеке для багажа, потом он проведет тебя в каюты для персонала, представит как новую уборщицу. Ни с кем не разговаривай, в глаза не смотри, голову не поднимай, чтобы камеры не засекли. Выведет тоже он. Выйдешь — выкинь карту к чертям. Дальше сама как-нибудь, у меня дальше этой планеты связей нет. — Я поняла. Все равно, огромное спасибо, — горячо поблагодарила Лизбет, хотела может приобнять по-матерински, сказать что-нибудь доброе, но Синий неожиданно протянул ей коммуникатор. Старого образца, такие уже и не выпускали. — На. Взломаный, можно отправить одно сообщение, только через четыре часа оно отобразится у систем безопасности. Поэтому, как только напишешь — сразу выкинь к чертям. — Мне некому… — Я вписал адрес Бары. Найдешь в графе шаблоны. — Как… как ты его нашел? — Лизбет приняла в руки драгоценный дар. — Да он давно у меня. Бригман давал, думал, я с Барой переписываться буду. Но связь солдата с контрабандистом, или как они там таких как мы называют, та еще услуга, так что я и не думал писать. Конечно, потом Бригман наверняка ко мне придет спрашивать, что и как, он не идиот. Придумаю что-нибудь. Но Бара должен знать. Это не честно. Лизбет снова взглянула на паренька. Суровый, но сразу видно, что умный. А еще отзывчивый и честный. Все-таки у Джейсена замечательные друзья. Может быть, хотя бы они ему помогут… — Ничего не говори, — улыбнулась Лизбет. — Я могла его и у Волды украсть. Просто ничего не говори, и он отстанет. Синий кивнул. — Ну, бывай. И удачи там. Человек, который уже спрятал женщину в отсек, вышел помочь с грузами. Лизбет пристроилась на одном из ящиков, достала из-за пазухи носитель. Все что смогла унести — немного денег в электронном варианте, по которым, конечно, могут выследить, но все может пригодиться. Несколько фотографий из ее детства и молодости, последняя фотография в добрые времена, где она на первой неделе беременности. Письмо от сына. Женщина знала его наизусть. «Мам, привет. Слышал, ты пить бросила, работа есть. Это круто, я очень рад за тебя, правда. У меня все нормально. Будет что-то нужно, попроси Бригмана, он подсобит. Если что по мелочи, можешь обращаться к Волде и Синему, они мне должны вроде как. Ну все. Бывай. Бара.» Правда вместо клички Лизбет мысленно всегда произносила «Джейсен», но это мелочи. К тому же, пока Синий прятал ее в далеких кварталах, где не то что электричества, даже воды не было, женщина поняла, что люди ценят ее сына, и это странное «Бара» всегда произносили уважительно, даже с почтением. Она по-прежнему отказывалась называть сына иначе, чем по родному имени, но уже довольно спокойно относилась и к его позывному. В целом, какая разница, как его называют люди? Главное, что это ее сын, и с ним все будет хорошо, обязательно. Лизбет открыла на коммуникаторе окно отправки сообщений и шаблон. Что написать она уже знала. Нет, Синий не прав. Джейсен не должен знать ни где его мать, ни что с ней. Иначе непременно сделает глупость, попытается ее найти и защитить. А ведь это она пытается его защитить. Впервые в жизни по-настоящему пытается сделать для него хоть что-то хорошее. Женщина смахнула внезапные слезы, шмыгнула носом, пару раз глубоко вздохнула, чтобы привести себя в чувство. Пусть она убегает, пусть ее единственный ребенок и не узнает, почему она так поступила. Пусть даже будет злиться. Но он не должен думать, что она его бросила, что ей все равно. Это не правда и действительно не честно. А ее Джейсен заслуживает лучшего. «Джейсен, сынок. Я люблю тебя. Я очень люблю тебя. Правда. Я хочу, чтобы ты знал — ты умница, я горжусь тобой. Прости за все. Не ищи меня. Живи, я знаю, у тебя получится, ты со всем справишься, ты у меня сильный. Никому не верь и выживи в этом гребаном мире. Мама. Лизбет Ли, Сектор У, планета ППМ64, 13. 02. 3510» Нажав на кнопку «отправить», Лизбет высунулась из шлюза, замахнулась как можно сильнее и швырнула коммуникатор в сторону травы. Тот рухнул на покрытие космопорта и разлетелся на тысячу деталей, каждая из которых утонула в луже. Человек вернулся, сказал, пора идти в отсек персонала, объяснял, что и кому говорить. Вода смывала смрадную грязь с поверхности порта. Впервые за двадцать лет Лизбет стало по-настоящему легко.