Меня манили его ягодицы

Пролог Хватит. Хватит притворяться. Хватит наряжаться как петух, собираясь на эти дебильные встречи с серой прессой. Хватит выискивать слова для годного ответа на однотипные вопросы. Хватит вечно скалить зубы, дабы сгладить конфуз. Хватит терпеть Его идиотские выходки и самому лезть к нему перед камерой. Хватит вообще терпеть этого козла... Хватит, Бароне. Тебя это убивает, старина. Детройт 09/07/2015 * * * Очередная бессонная ночь после очередного затоптанного в дерьмо интервью. Разбор очередного полета наедине с самим собой... Хотя к чему это? Его уже разобрали. Я бы даже сказал, расчленили. Уже вижу истерзанную кричащими заголовками и провокационными фото стопочку глянцевых бумажек под названием "специальный выпуск". IL VOLO В ПОИСКАХ ПОЛИТИЧЕСКОГО УБЕЖИЩА: В ИТАЛИИ НЕ ДАЮТ ПОКАЗЫВАТЬ ЧУВСТВА? А все потому, что у одного молокососа руки от яиц ветвятся, вот они и болтаются у него без дела. Пока чья-нибудь задница на грех не напросится. Так и знай, кретин: лапать будешь официантку из мадридского отеля. Допиваю бутылку вина и невольно смотрю на часы. Ровно три ночи. Если он в течение получаса не придет извиняться, я бросаю Il Volo. Навсегда. * * * Десять... Пятнадцать... Двадцать три... Mamma mia, как же я хочу спать, отрубился бы здесь и сейчас, как закоренелый алкоголик после смачной дозы, заснуть невинным, волшебным сном, лишь бы забыть сегодня... Двадцать шесть, двадцать семь... НУ, ВСЕ, Я ЭТОМУ ПИДАРАСУ МОРДУ В КЛОЧЬЯ ПОРВУ, ПОЯВИСЬ ОН НА ПОРОГЕ!!! Двадцать девять... *тук-тук-тук* Надо же... Явился... Так, старина, давай-ка, волю в кулак - да и силу тоже - и вперед и с песней. По-мужски только! Открываю дверь. Это Он. Жалкий, в расстегнутом пиджаке, в небрежно заправленной рубашке, он стоял на пороге передо мной, глядя мне прямо в глаза. - Можно я войду? Я молча позволил ему войти, освободив проход. Как только он оказался в моем номере, я хлопнул дверью, закрыв ее на защелку, перевелся в режим диктатора и резко повернулся к нему передом, ожидая объяснений. Он начал: - Слушай, братан, ну, знаю - хлебнул лишнего, да и шлепнул больно, но, может, забудем, а? Мы же с тобой всю жизнь того... Его искренность покорила меня. Я не смог себя сдержать и уже в следующую секунду обнимал его, как поистине родного брата. - Ладно, правда твоя. Давай лучше по рюмочке на сон грядущий - и по койкам. Утро ж вечера мудренее. Я направился к холодильнику искать выпивку. Нашел. Его любимое молодое монтраше. Достаю, закрываю холодильник. Разворачиваюсь... И немного умираю... Он стоял у открытого окна, раздетый до трусов, и курил электронную сигарету. Поймав мой удивленный взгляд, он улыбнулся и сделал еще одну затяжку. С сильно бьющимся сердцем я подошел к столику и поставил на него бутылку. Еще раз окинув его взглядом, я спросил: - Что-то холодно стало в номере, тебе не кажется? Я-то думал, что он сейчас опять так же просто улыбнется и по-братски закроет окно... Однако, я ошибался. Он повернулся в мою сторону и встал по стойке "смирно", держа руки на уровне груди. Сердце у меня забилось быстрее, и внезапно что-то потянуло меня к нему, но уже не как к другу и тем более не как к брату... Он эффектно, по-королевски уронил сигарету на пол и спросил: - Согреть тебя? Я замер... Спереди - он, сзади - голая стена... Он стал медленно приближаться ко мне. * * * Ближе... Ближе... Ближе... То ли в страхе, то ли в предвкушении бурной ночи - сам до сих пор с трудом могу понять - жаждал я соприкосновения наших торсов... Ближе... Почти рядом... Сердце колотится как накаленное, выбрасывает в мою и без того разбушевавшуюся кровь столько адреналина и прочей биологической дряни, сколько еще не выбрасывало никогда и никуда... И вот он - момент... Он рядом. Нет и десяти сантиметров между нами. Раздирающий мою плоть огонь сменился собачьим холодом... отказывает сердце?! Неужели я умираю... Слабея и не чувствуя всего того, что только было у меня ниже пояса, я застонал и чуть было не упал от нахлынувшего огромной волной изнеможения... как вдруг чьи-то крепкие, подвергнутые годам тренировок руки с миниатюрными ладошками охватили подхватили меня где-то в области ребер, о да, еще чуть-чуть, и они бы, кажется, взмыли меня в воздух... Да, конечно, это были Его руки... Он начал гладить меня там же, у ребер, а также по бокам, по спине, по бедрам... А я все пьянею от приторно-терпкого аромата его парфюма... Тем временем он развязывает мой галстук, снимает его и бросает куда-то в пустоту... Я рук не чувствую... Его шаловливые пальцы доходят до пуговиц моей рубашки, которые он расстегивал так, словно стрелял из пулемета... Была рубашка - и нет ее. Мне так хотелось закричать, взмолиться, чтобы он тотчас же прекратил все эти морально и физически невыносимые для меня игры, но я теряю дар речи, голосовые связки будто растворяются внутри меня... и я чувствую, как холодеют губы... и слезы брызнули из глаз... и стукнулись об пол очки... Остается только поддаться. Тишина, неземная тишина в моем полутемном, тесном номере... Я замерзаю, разве ты не чувствуешь?! При всей твоей телесной теплоте я холоден, как зимний ветер в Скандинавии... Ну, согрей меня, пожалуйста... И он будто услышал мой внутренний хриплый голос, и уже в следующее мгновение губы получают долгожданный, пробуждающий во мне давным-давно потухшие искры любви ожог от его дыхания и... и... Он целует меня... Целует, будто наказывает за мою чугунную душу и глухое к его столь вызывающим намекам сердце, целует нежно и в то же время яростно, подобно нажравшейся под завязку потаскухе с местных панелей... А я осторожно, точно боясь выплеска энергии, перебираю его кудри и глажу по спинке... А он все мурлыкал, как домашний котенок, целовал меня и ласково трепал по щекам, пока не насытился вдоволь своей нежностью и не швырнул меня на кровать... * * * Я укрылся одеялом и пролежал в тотальном спокойствии минуты так три, пока он суматошно рылся в карманах своей одежды, успевая за этим курить и попивать монтраше, которое я достал из холодильника. Покончив со всем этим, он направился к кровати. Прямиком ко мне. Сердце перешло в режим форсаж. Нет, только не это... От волнения у меня затекла шея, и тогда я, пытаясь отогнать все то пошлое, что лезло мне в голову, закрыл глаза и повернул голову на бок. Часы на прикроватной тумбочке показывали 3:57. Передо мной, в окне, открылась вся ночная (или даже уже утренняя) прелесть Детройта - города, дороги которого до чертиков пропитаны каким-то убивающим невинные души развратом или даже блядством, города, по приезде в который ты сиюсекундно теряешь рассудок и в тебя вселяется апатия. Тебе ничего не хочется. Ни. Че. Го. Ну разве что пить и трахаться. И шлепать всех подряд по заднице. И вот так вот потом раскаиваться... И сходить с ума... Стоило мне очухаться и вернуть голову в исходное положение, как я увидел Его, сидящего на краю кровати и держащего мою широкую, с неуклюжими пальцами, ладонь в своих двух, точеных и утонченных. Когда он успел взять меня за руку?! Ай, плевать... Тут мы встретились глазами... О, эти глаза, эти добрыеласковыеясныепрекрасные глаза, как они сверлили меня, как желали докопаться до самых недр моей плоти, как высасывали из меня последние капли моей убогой, почти убитой мягкости... А еще он улыбался... так трогательно... совсем по-детски... И я опять поддался... Словно прочитав мое снисхождение по глазам, он лег на меня, положив голову мне на грудь и укрыв нас двоих одеялом. Целую его в лоб, касаюсь рукой его щеки. Он был такой горячий, причем с каждой долей секунды становился еще горячее, будто готовился действовать... Он целует меня в шею. - Пьеро... Его бархатный баритон, видимо, неожиданно для нас обоих, нарушил тишину, и без этого слегка пугающую. - Да... Целует в ключицу. - Я хочу тебя... И с этими словами он сбросил одеяло и начал сползать вниз по моему телу, и уже вскоре звякнула пряжка моего ремня и бедра освободились от брюк, а затем и от нижнего белья. Что-то одномоментно коснулось моего члена. Я застонал... Как же он жадно смотрит на него... - Отдайся мне... Я краснею... Берет в руки. Целует. Кусает, сладостно причмокивая. Еще раз кусает. И еще. Какой кайф... Я стонал, стонал не от боли - хотя он кусал довольно сильно - и уж тем более не от мерзости, я стонал от истинной услады, исходящей прямиком от моей окрыленной души, от вожделения, впервые в жизни не подавленного стыдом. А ему нравилось таким образом издеваться надо мной, и он ускорил процесс, отхватывая себе в рот все большую и большую часть моего и без того трепещущего члена, весело чавкая, как пятилетний ребенок, поедающий леденец... Но у тебя не леденец в руках, милый... Смена позиции. Седлает меня, как лошадь. Шлеп по ягодицам! Я вскрикнул от возбуждения. Шлеп! И вдруг жалобно: - Пьеро, я тут смазку на столике в своем номере оставил... Я рассмеялся. - Милый, ну я же тебе не малолетняя изнеженная шлюха, зачем она тебе... - Просто, чтобы ощущения приятные были. А так, если без нее, жестко будет, да и жестоко, мне кажется... Я его не слушал и весь был в ожидании грядущей эйфории, как вдруг он вставил мне так, будто меня проткнули насквозь ржавой арматурой... Окончательно забыв о приличии и будучи не в состоянии себя контролировать... Я ЗАОРАЛ ОТ ОРГАЗМА. Он вздрогнул всем своим хрупким тельцем и отпрянул, виновато и полудико посмотрев на меня и чертовски мило смутившись, как, собственно, он делал это всегда. - Прости, я не хотел, я... Я перевернулся на спину. Ну вот что ему сказать, а? Осел ты, Бароне!!! - Все нормально... - (капризно) Нет, не нормально! (в прежнем тоне) Я так хотел сделать тебе приятное... извиниться за ту дурацкую выходку... сознаться... вернее, признаться... все-таки предложение... я... делаю те... Он осекся и прикусил губу. - Зайка... Он отвернулся. - Помоги мне встать, пожалуйста... Он помог мне встать, все еще смущаясь. Поднял с пола одеяло, закутался в него. Господи, какой же он милый. Прямо котенок... - Зай, не переживай, я тебя понимаю, чувства, это не книги в шкафу... Залезаю к нему в одеяло. Не противится. Он уткнулся носом в мое плечо и заплакал. - Я так устал, мне надоели немые подкаты, я не хочу больше молчать, я хочу дать волю чувствам... НУ ПОЧЕМУ ТЫ ТАКОЙ БЕССЕРДЕЧНЫЙ, ПЬЕРО, НУ ПОЧЕМУ??!!! Целую его в висок. Еще не охладел. - Джани, ты же мой герой... Он поднял глаза. - Il mio gra-a-ande amore... Сквозь слезы он так лучезарно улыбнулся, и меня нереально потянуло к его губам, хотя на них еще не обсохла сперма... Я повалил его на кровать под его же приступы веселого, звонкого смеха. - Ах ты, уебок безмозглый, давай уже целоваться... Мы страстно целовались и даже не заметили, как уснули: так же, вместе, в обнимку, без одежды, без одеяла, без масок на лице... Давно ночь не сводила меня с ума. Эпилог Я прошу прощения за всю вышеизложенную муть и в эпилоге постараюсь быть краток. Спустя три дня после произошедшего, в столь же интимной обстановке, Джанлука заявил, что больше не намерен воспринимать меня как друга и даже просто бойфренда. Да, он сделал мне предложение. Подписываюсь под каждым словом, Пьеро Бароне