***
- Аяме! – крикнула пожилая женщина. - Нэ? – молодая девчушка лет семнадцати вытерла капли пота с лица и отложила в сторону нож, - Хана-доно, если очередной пьяный мужик заявил, что у нас рыба не свежая, пусть сам идёт ловить… Голышом! Женщина побагровела, с силой замахиваясь веером на молоденькую кухарку. Хана содержала этот бар около двадцати лет. Её заведение предоставляло не только хорошую выпивку и еду, по большей степени оно славилось своими миленькими гейшами, готовыми исполнить любой каприз посетителя. Девушек Хана выбирала лично, и все они были как на подбор. Но вот с Аямэ она ошиблась… Подобранная на улице дочка убитого руками Аманто чиновника не только не могла мило улыбаться мужчинам, так и сдержанности и холодного кокетства гейш ей не хватало. Поэтому девчушку успешно отправили на кухню, орудовать ножом и сковородками. - Сегодня ты будешь обслуживать клиентов, чёртовка, - с болью заявила Хана. - Что?! – Аямэ стянула с головы белый, пропитанный потом платок. – Половина моих красавиц слегла с простудой, поэтому отдуваться будут те, кто остались. Твоя задача просто стоять и улыбаться… Не думаю, что тебя кто-нибудь выберет. Через пол часа бедную Аямэ закутывали в кимоно, красили и пытались привести волосы девушки в порядок. В конце концов было решено напялить на светло-русые полосы парик – мороки было меньше. В это же время к заведению Ханы подходила знакомая четвёрка сопротивления. Сейчас между ними разгорался новый спор, вызванный вечной темой – кого бабы больше любят. Решение было одно – выяснить на практике. И четверо друзей заявились к Хане, будучи в весьма боевом расположении духа. Особенно занимательны были злющие лица Гинтоки и Такасуги. Как бывало, эти двое снова чуть ли не довели дело до драки. Возможно, это был самый быстрый способ решения, но, увы, не весьма безопасный. Таким вот образом перед четвёркой выстроились ровным рядом гейши. Все как на подбор: миленькие, хихикающие и манящие. Если Сакамото и Кацура быстро выбрали своих избранниц, хотя у обоих глаза разбежались от обилия женских прелестей, то Гин и Шинске сварливо окидывали взглядом каждую (не дай Бог, соперник выберет девушку покрасивее или погрудастее). Такасуги был весьма избирателен. Половину девушек он отсеял почти сразу. У одной был слишком глупый взгляд, у другой неприятно вызывающий костюм. Что бы не делал Шинске, взгляд его всё время возвращался к самой странной из вышедших особ. Она вела себя до жути смешно. Казалось, ей было не то щекотно, не то больно. Как иначе объяснить то, что темноволосая прелестница вся изводилась под взглядами друзей, натянуто улыбаясь. Но Такасуги признавал, что носик у девушки был весьма забавно вздёрнут, серые глаза весьма проницательны и остры, да и тело весьма недурно. Выбор всё же пал на неё. Каково же было удивление Такасуги, когда один кучерявистый хмырь показал на неё же. И тут же в комнате стали метаться невидимые молнии, которые исходили от вечных недоврагов-недодрузей. Атмосфера стала напряжённой, многие девушки быстро спрятались за спины друг друга, опасливо поглядывая в сторону посетителей. Аямэ же не понимая, что сейчас происходит перед ней. Голова чесалась от тяжеленного парика, ноги жала неудобная обувь. Следуя наставлениям Ханы-доно, она лишь шире улыбалась, от чего вид у неё становился всё глупее и безумнее. В конце-концов Сакомото предложил: - Может красавица сама выберет? Аямэ повернулась к говорящему, буквально рвя губы в оскале (улыбкой это уже назвать было нельзя). Парень отпрянул от «красавицы». Тут же Гинтоки и Шинске уставились на девушку, ожидая уже её выбора. Девушка уже готова была показать на первого встречного, лишь бы лишиться этого излишнего внимания. Но, раз судьба подкинула ей такой случай, то грех им не воспользоваться. Она изучила обоих претендентов. Беловолосый кучерявый парень, весь взъерошенный, будто воробей, скалился, стоило лишь взглянуть на явного соперника. Противник же был весьма недурен собой. Темноволосый, с пронзительным зелёным взглядом. Беловолосый был необычным, девушку манили странные, яркие глаза. Они были столь живыми, трепетными. Аямэ нравилось смотреть в них. «Он добрый… честный…. Серебряный» - решила для себя девушка. Внимательнее присмотревшись к темноволосому её пробил холодок. Слишком спокойно он смотрел на неё. Но стоило ему лишь коснуться взглядом серебряноволосого, тот вспыхивал, словно факел. «Он, видимо, довольно скрытен» - подвела итог неопытная гейша. Выбор был сложным. Аямэ прикрыла глаза. Пару раз крутанусь на месте она указала пальцем в неведомом направлении и открыла глаза. Пальчик указывал на длинноволосого опешившего парня. - Упс, ошибочка, - неловко хмыкнула Аямэ, – Тогда ты. Она указала на темноволосого. - Естественно, выбор был очевиден, - горделиво заметил «избранный». «Может не стоит ему говорить, что я их на считалку выбирала?» - спросила себя гейша и решила всё же промолчать.***
- Теперь просто иди в комнату и наливай ему саке, - наставляла Ан-тян, грозной тенью нависая над Аямэ, - полезет под кимоно, сначала отнекивайся. Если настаивать будет, то всё, труба…. - Поняла! - вспылила девушка, поспешно удаляясь. Когда девушка скрылась за дверьми, хорошенькая шатенка сложив руки в умоляющий небеса жест, пробурчала: - Ну же, Аямэ-тян, послушай меня, сестричку Ан-тян. В ответ донеслись звуки разбитой бутылки саке. - Боженька, почему же ты так жесток? – выдохнула гейша, укоризненно глядя в потолок. В это время в маленькой комнате на полу валялась Аямэ, сконфуженно уставясь на своего первого «посетителя». Парик сполз на бок, обувь покинула правую ногу и элегантно долбанула её же по голове, окончательно выбивая с неё тёмные накладные волосы. - Наконец… свобода, - заметила девушка, пытаясь хоть как-то себя успокоить. Такасуги лишь наблюдал, за ней. Он видел не так много гейш… Но столь странную особь встретил впервые. Обычно холодные и доступные девушки вызывали у него брезгливое отвращение. Лживые и прогнившие, они заставляли его скривиться. Эта же девушка была вовсе нетипичной. Неловкая, безумная. - Так ты мне помогать будешь, или как? – скривилась между тем Аямэ, скидывая вторую туфлю. - А сама встать не можешь? – резко ответил Шинске. – Что за неуважение? Гейша откинула босой ногой парик в сторону, заправляя короткие русые волосы за уши. - Ну и ледышка, - заметила она, вставая и подходя к Такасуги, – Я – Аямэ Нэко. А тебя как зовут? - Такасуги Шинске... - на автомате отозвался он. Минут пять они просто сидели у стены. Молча они пялились в потолок. Такасуги просто задумался, а Аямэ совершенно не умела завязывать беседу. Зато она мельком оценивала статного парня рядом с собой, пробегалась глазами по точёному профилю. Когда всласть насмотрелась на холодного посетителя, она быстренько сбегала за новой бутылкой саке и закуской. - Выпьем? – предложила Аямэ, толкая Такасуги в плечо. Тот лишь кивнул. Он наблюдал как девушка закатывает неудобные рукава кимоно почти до локтя, наливает выпивку и пыхтит себе что-то под нос. От неё пахло варёным лососем. Странно, что именно этот запах он различил. Примечен и оценён в полном своём достоинстве был миленький носик, пухлые губки и полные щёчки. Для японки она была слишком кругленькая и пухлая. Это забавляло его, веселило неожиданно и приятно. - Почему Нэко? - его вопрос был безпочвенен и спонтанен. - Просто Нэко, - приподняла брови девушка. – Кличка. - Не похожа ты на мурлыкающее создание, - отрицательно покачал головой парень. Возразить ей было нечего, поэтому она лишь подсунула ему очередную порцию саке. - Странный вид у тебя, - Аямэ подпёрла щёку ладошкой. - Знаешь, я хотя бы не гейша, которая допускает себе такие вольности с посетителем, - пронзительно взглянул на девушку Шинске. Это случилось быстро. Он просто потянулся к её губам, она ответила, растерянно хлопая глазами. В ту ночь они не зашли далеко, почти не говорили, просто пили и задавали порой странные, необоснованные вопросы. Порой не получая ответов, новый вопрос следовал за предыдущим. Ни один их них не хотел раскрывать другому душу. Так прошёл вечер, затем и ночь. Под утро девушка проснулась на плече Такасуги. Пару раз смачно зевнув, она растормошила парня. - Вставай, Така-кун, - ворчала она, пиная его ногой. - Что за идиотское прозвище? – спросонья начал парень. - Тебе идёт, - улыбнулась Аямэ, - ты настолько скучный, так хоть прозвище у тебя будет интересным. - Глупая женщина… - Бесчувственный чурбан…***
В эту ночь она вновь хотела плакать. Плакать от тёплых рук любимого мужчины, от его поцелуев, от удовольствия, которое он доставил ей. Они редко заходили далеко. Лежать рядом без одежды и прижиматься к нему – Аямэ казалось это столь нереальным. Он приходил редко. Каждый раз он унижал её, но так ласково, что девушка не могла не улыбаться, не хохотать от болезненных объятий, жестоких поцелуев. «Холодный ум и горячее тело» - говорила она себе каждый раз перед тем, как почувствовать его в себе, отдаться ему. Такасуги каждый раз хотел забрать её с собой. Выкупить, украсть. Год за годом она становилась всё более красива, женственна и желанна. Её острый язык всё чаще выводил его из себя, а тело девушки жгло одним касанием. Не в правилах Шинске влюбляться, он не может привязаться к кому-то слишком сильно. Все это не имеет смысла. Поэтому она должна остаться здесь. - Не уходи, - она потянулась к нему, не стесняясь сползающего с оголённых бедёр покрывала. - Ты слишком глупа, Аямэ, - высокомерно сказал Такасуги, отталкивая бледные руки. – Ты будешь здесь, ждать меня. Девушка села, поджав под себя ноги, наклонила на бок голову, устало вдыхая воздух. Она потянулась к кисеру Шинске. Сделав глубокий вдох, Аямэ усталыми глазами уставилась в пустоту. - Сколько раз ты будешь просто приходить и спать со мной? Ты даже никогда не спрашивал, как у меня дела или что-то ещё. Я, например, люблю острую пищу и клубнику…. Знаешь? Или, вот ещё, - девушка подняла глаза на мужчину, - я ненавижу, когда ты вот так уходишь. Она вновь стала курить, медленно и смачно. - Купить тебе кисеру? – Шинске пропустил её слова мимо ушей, ведь так было легче обоим. - Оставь свою, - Аямэ свернулась клубочком, прикрывая глаза. - Ладно… - Так ты любишь меня? - Это неважно. Мне пора. - Иди. - До встречи. И он ушёл. А гейша осталась одна. Плакать не особо хотелось. Ведь она знала, что он вернётся… рано или поздно.