Helping hand

Он живёт в Миннесоте и немного любит хоккей. Больше, конечно, лыжи, но раз его пригласили в их сборную, то почему бы нет. Даймонд проводит на тренировках всё своё свободное время и задерживается допоздна, мечтая, что как-нибудь он уедет по приглашению какой-то из зарубежных школ. Ну, как школ – академий. Идёт десятый класс, и школьная жизнь мало его волнует. Тренер говорит, что всё, что ему нужно – это выкладываться на все сто и занимать какие-нибудь (обязательно призовые) места на соревнованиях, а на предметы они, если что, смогут закрыть глаза. Он почти слушает их, как что-то меняется в его жизни, и к ним в класс переходит она, взметнув свои волосы одним небрежным жестом. Старлайт Глиммер садится на место за ним и устремляет скучающий взгляд на доску, но словно шестое чувство, он знает: она смотрит на него. Весна в его жизни как что-то незначительное, потому что лёд на их стадионе есть всегда, невзирая на время года, температуру и вращение планеты вокруг своей оси, как что-то неизменное, постоянное, что никто не в силах изменить. Но в день, когда они впервые заговаривают, тренировки резко прекращают, и это не может быть простым совпадением. – Я Старлайт, – говорит она, чуть подняв голову, и Даймонд почти виновато опускает перед ней плечи, словно стыдясь своего роста. – Ты не мог бы помочь перенести мне вещи в музыкальный кабинет? Эта девушка невероятна. От тёмных глаз и разглаженных в ровную линию накрашенных губ до каждого кончика своих собранных в высокий хвост волос. В её руках всё: и кучи толстенных папок, и падающие на землю ноты – приобретает какой-то огромный смысл, и её спокойное выражение заставляет вздрогнуть. Это похоже на паранойю. Она словно хочет убить его. Или имеет на Даймонда особенные планы, будь то вечер для выпускного, таскание её сумки или чего похуже, он готов ещё долго продолжать. Ему хочется спросить её: «Чего ты хочешь?», но он садится на стул, оборачиваясь к ней, и говорит: – Я бы хотел услышать твою игру. В этой Старлайт так много тёмного и словно очень тайного, но она наклоняется ближе, вздрагивая уголками губ, и от её улыбки он вздрагивает и хочет зардеться, потому что она шепчет: – Тогда приходи, – и отстраняется, как ни в чём не бывало, смотря глубоко в душу. Наверное, ей смешно, как легко пробурить его поддающийся слабый разум. Только Старлайт считает его умнее прочих. Старлайт делает это не для того, чтобы заиметь что-то для себя. Она испортила ту арену не потому, что ей было скучно или болела голова, просто она знает, чего Даймонд взаправду хочет. Она закидывает скрипку себе на плечо, придерживая чехол за лямки, и бросает взгляд на него, почти смеясь. – Я жду. Почему-то Даймонду так хочется следовать за ней. И не потому, что плевать он хотел на забитые им шайбы, спортивную стипендию и предложенный за ненужные заслуги университет. Не потому что она что-то сделала (потому что это всё паранойя, и мы просто видим то, что хотим видеть) и не потому что вся жизнь его с её приходом вдруг стала интересней (осмысленней, потому что ему надоело называть вещи не их именами). Вероятно, ему нравится Старлайт, но не в этом избитом смысле (хотя и в нём, определённо, тоже), а как что-то больше на пути. Словно дверь, что она любезно открыла ему в свой мир, где ты тот, кто ты есть, и не нужно быть кем-то, кем тебя принуждают быть. Нет, её мир... Старлайт особенная. И она видит особенным и его. Может быть, они почти Адам и Ева. Игра Старлайт разносится по этажу через раскрытые двери. Она пробивает насквозь, заставляет вздрогнуть, слишком яркая – выразительная – и такая одинокая, что он замирает на пороге, не осмеливаясь зайти, пока она играет свою мелодию, и смычок скользит, как продолжение её руки, по струнам. Словно шаг в её мир слишком сложный. Но Старлайт и не торопит. Она цепляет, нанизывая, за нотой ноту, а когда этому всему приходит конец, распахивает глаза, поднимая щеку с моста, что прямо сейчас был с ней единым целым, и откладывает скрипку. Её медленные шаги раздаются тихим отстукиванием каблуков по каменному полу, бедра качаются, как странный маятник. В глазах у Дабла рябит, он пытается сфокусироваться. Губы Старлайт в какой-то момент оказываются слишком близко, и она выдыхает ему в лицо, по-своему улыбаясь: – Спасибо, что ты зашёл. И не целует. Старлайт не делает этот шаг, потому что оно ей совсем не надо. Это она приглашает его в свой мир и смотрит широко распахнутыми глазами, вкрадчиво зарываясь пальцами в его пышные волосы, потому что считает их понимание выше слов. Даймонд умненький мальчик. Старлайт почти что ведьма. Её пряничный домик распахивает ему двери и зовёт в мир, где он сможет чувствовать всё иначе, где ему никогда не придётся играть в догонялки от самого себя. Она предлагает ему руку, помощь и, возможно, Даймонд всё ещё ошибается, всю себя. Он раскрывает губы, пытаясь сказать ей что-то, но не хочет больше ничего говорить. Они правда особенные, наверное, а все слова пустые. Если это рука, он примет её и сделает нужный шаг. – Добро пожаловать, – улыбается ему Старлайт, и ему приятно краснеть от улыбки её намазанных блеском губ. Он чувствует усталость и облегчение, когда заходит к ней в кабинет, а ещё, словно оставил что-то позади. Так и бывает, когда отказываешься от чего-то ненужного, как старый телевизор, и выбрасываешь прошлое из окна. И это приятно, как на ощупь её волосы. А волосы Старлайт мягкие. А губы ещё мягче.