На кончиках пальцев

Вода в Долине Гейзеров не только прозрачно-голубая. Она горячая и вязкая. Она сладкая на ощупь и при этом невероятно горькая на вкус. Мериэндель не знает, как это объяснить, она так чувствует кончиками пальцев. Она присаживается перед почти завядшим цветком - это он рассказывает ей все, что знает. Посвящает ее в самые сокровенные тайны, прежде чем наконец-то умереть. Эльфийка ласкает пожухлый стебель, прикасается к жестким и иссохшим граням, просит растение не сдаваться. Просит от всей души. Цветок прислушивается и тянется вверх. Спустя несколько лет он и правда расцветет, невзирая на разрастающийся вокруг него хаос. Вместо образов на закрытых веках Мериэндель отпечатываются слова, плавно вытекающие из окружающих ее звуков. Едва слышное шуршание цветка, которому она попыталась помочь. Тихий всхлип эльфийки-защитницы, вынужденной убивать маленьких и глупых энтов, чтобы они не превратились в монстров, напившись горькой воды. На Пепельном Алтаре Мериэндель чувствует себя еще неуютнее. Она догадывается, что вокруг воздвигнуты скалистые ущелья, а под ногами колышется густой налет пепла. Она даже в какой-то степени ощущает, как на нее давит серость, заползает внутрь с каждым вдохом и заполняет, практически разрывая сердце. Сначала сюда отправляли принудительно, потом сюда стали приходить добровольно, спасаясь от отчаяния. Сошедшие с ума от опасно дышащего пеклом Монолита эльфы обосновали какую-то секту. Каждый раз они путем голосования, о справедливости которого не могло быть и речи, выбирали одну жертву и просто-напросто убивали ее на небольшом каменном выступе. Они не задумывались о том, куда деваются тела погибших и не могли сопоставить количество монстров с кровавыми жертвоприношениями. Интересный получался парадокс: смерть должна была загладить вину Древних и усмирить монстров, но она наоборот призывала их. Мериэндель прикасается к ритуальному камню. Он не холодный, а горячий-горячий, будто по его жилам течет кровь ее братьев и сестер. Камень, в отличие от цветка, говорить не хочет. Эльфийка понимает его: за него выбрали судьбу, заставили его пропитаться горячей жизнью и поглощать предсмертные вздохи. Она прижимается к алтарю щекой, трется о его шершавый бок, обнимает и даже украдкой касается губами, но камень скорбит в вечном трауре. Последнее место, раскрашивающее бесконечно черный мир Мериэндель - Лик Богини. Она не знает, что такое высота. В ее понимании она пахнет страхом, которого у нее нет. Возможно, потому что ей нужно это видеть, понимать, что там внизу - пустота и ничего более. Но как бы далеко она ни вытягивала руку, она может потрогать только воздух. Как бы она ни напрягала слух, она слышит только завывания ветра. Здесь ни одно из ее чувств не работает, тут она беззащитна и может доверять только самой себе. Лучница не может даже увидеть статую Богини. Она ощущает ее присутствие: тонкое, развеянное вокруг крупинками бесконечных молитв. Но ее собственной веры и воображения не хватает, поэтому она обращается к тому, кто может хоть как-то ей помочь. Питер в представлении Мериэндель - вулкан. Снаружи он покрыт застывшей корочкой лавы - безразличия ко всему окружающему. Но внутри него бушует столько огненных эмоций, он такой яркий, что слепит одним только своим присутствием. Эльфийка иногда удивляется: как на него смотрят те, у кого есть такая возможность, если даже она, несмотря на закрытые веки, постоянно жмурится, когда он рядом? Его голос похож на раскаты грома. Он исходит не из горла, а откуда-то глубоко. Из груди. Из сердца. И Питер уже в который раз медленно и терпеливо объясняет, что впереди, не очень далеко, но одновременно с тем и совсем не близко, на серо-жемчужном небе вычерчена Богиня, заботливо обнимающая созданный ею мир. Что она счастлива и почти смеется, что кажется, будто она вот-вот взмахнет длинными волосами и упорхнет ввысь. Мериэндель не чувствует, что Питер врет. Она не может увидеть, что мир давным-давно сгорает в пламени Монолита, что в глазах Богини отчаяние, а по щекам каменной статуи струятся слезы. И Мериэндель улыбается. Она ощущает мир кончиками пальцев, но мало кто знает, что остальное ей заменяет Питер.