Ритуал Надора

Замок временем срыт и укутан, укрыт, В нежный плед из зеленых побегов. Но развяжет язык молчаливый гранит, И холодное прошлое заговорит О походах, боях и победах. Время подвиги эти не стерло, Отодрать от него верхний пласт, Или взять его крепче за горло, И оно свои тайны отдаст. Упадут сто замков и спадут сто оков, И сойдут сто потов с целой груды веков. И польются легенды из сотен стихов Про турниры, легенды, про вольных стрелков (В. Высоцкий – Баллада о времени) Деревушка Оксли потерялась среди скал и холмов на севере Талига, в провинции, которую с незапамятных времен называют Надором. Неподалеку от Оксли стоит старый замок, и если в солнечный ясный день взобраться на высокую скалу, на самую вершину, то можно увидеть его стены среди колючих зарослей шиповника и ежевики. От некогда величественного огромного замка остались лишь руины. А если зайти в таверну «Гнедой конь», где на вывеске он и нарисован, и выпить кружечку светлого и кислого яблочного вина, то трактирщик расскажет легенду о Надоре. А завсегдатаи охотно поддержат, особенно если их угостить вином или бергерским пивом. И можно услышать о святом Алане, убившем Рамиро-предателя, об Эгмонте, его потомке, что поднял мятеж и был убит потомком Рамиро – Рокэ по прозвищу Кэналлийский Ворон. И о Ричарде – сыне Эгмонта, что поклялся служить Ворону, да предал его, и за это был проклят в веках. Прошло уже сто лет с этих пор. И все сто лет замок стоит, необитаем, и рушится от ветра, дождей, снегов и беспощадного времени. Стены обвил дикий плющ, среди бальных залов и спален вольготно растут кусты ежевики и тонкие деревца проросли сквозь каменные плиты двора. Никто не ходит туда, а с наступлением темноты и вовсе боятся глядеть в сторону замка Надор. А матери пугают непослушных детей призрачной охотой. «Вот приедут старая герцогиня с дочерьми, и заберут тебя в замок», - говорят они, мысленно прося Четверых оградить их от зла. В зимние ночи, когда вьюга бушует над Надором, кажется, будто над землей скачут призрачные кони. На одном из них восседает сама герцогиня Мирабелла, мать Ричарда-предателя и убийцы. На других – ее три дочери. Они летят в вихре снега, ища на земле своего непутевого сына и брата. Но найти не могут, ибо нет его тут, среди живых. Давным –давно он сгинул под камнями в овраге, искупив своей кровью грехи – свои и предков своих. Камни засыпали своего Повелителя – последнего из рода Окдедллов. Умер он, не оставив потомства. И каменная гряда, что и поныне простирается в овраге, стала его могилой. Так оно было или нет – нам неведомо, ибо прошла уже сотня лет, четверть Круга с тех пор. *** Леан Шэнтэр, шестнадцатилетний крестьянский юноша проснулся спозаранок. Он привык вставать рано, будучи старшим в семье. Кроме него у отца и матери были еще четверо детей. В деревушке Оксли девушки любовались Леаном. В отличие от других крестьянских отпрысков, он держался с грацией и манерами юного дворянина. Леан был строен, высок для своих лет, и широк в плечах. Серые глаза смотрели на мир открыто и гордо, словно мальчик и вправду был бастардом какого-нибудь аристократа. В деревне поговаривали, что прабабка Леана, Нэсс согрешила с Ричардом Окделлом. Мол, когда его везли на казнь солдаты Первого маршала под командованием генерала Карваля, то разрешили смазливой деревенской девушке посетить опального герцога. Она отдала им свои бусы, и всю ночь пробыла в его покоях, а напоследок он подарил ей простое колечко с камушком, даже не драгоценным. Однажды Леан спросил об этом у матушки. - Глупости, - ответила она, - сам посуди, для чего бы девушке идти к преступнику, да еще брать в подарок дешевую безделушку. Кумушки болтают, сами не зная что, меньше слушай ты их. Но нет-нет, да и шепнут за спиной, что Леан – вылитый герцог Окделл. Леан разбудил Томаса, который был двумя годами моложе. - Идем, нам надо посмотреть, не попал ли в силки заяц, или же птица. А может, нам удалось добыть рысенка? Томас был согласен идти с братом куда угодно. Наскоро поев, они вышли за ворота. Светило солнце, трава зеленела по склонам гор. Братья шли, болтая о всякой всячине. - А мог бы ты пойти в замок? – вдруг спросил Леан. - Вот еще, - боязливо повел плечами Томас, - или ты хочешь попасть в когти герцогине и ее дочерям? А может, ты полагаешь отыскать в замке сокровище? - Нет, - покачал головой Леан, - сокровищ там нет, но что-то тянет меня туда, просто поглядеть одним глазом. - Но путь туда зарос давным-давно, - ответил рассудительный Томас. И они заговорили о другом. Даже брату Леан не открыл бы тайну. Сегодня ему снилось, что он разговаривает с камнями. Они рокотали, утробно рычали и пели. Их песнь вовсе не напоминала те, что мальчик слышал у себя в деревне. Она казалось, пришла откуда-то из глубины лет, была создана еще до сотворения всей Кэртианы, когда повсюду царил хаос. Величественная и грозная, она была без слов, но завораживала. Так завораживает мощь горного потока, несущего камни, валуны величиной с дом и вырывающая корни вековых деревьев, словно травинки. Камни обещали покровительство, звали вперед. И вдруг перед глазами мальчика возник величественный замок. Он не был развалиной – стены стояли, тверды и крепки, а дубовые ворота открылись перед ним. Не робея, он уверенно вошел в замок… и проснулся. В одни силки попался заяц, в других запуталась куропатка. Леан сложил все это в мешок и отдал Томасу. - Неси домой, отдай матушке, пусть разделает и продаст на базаре. Может, выручит пару талов к зиме. - А ты? - Я пойду смотреть другую ловушку, что ставил отец два дня назад. Но до нее далеко, и тащить с собой добычу туда не стоит. Если ты успеешь домой, матушка уже сегодня продаст свежее мясо. Ну, живо! Томас взял мешок, и, махнув на прощание рукой, побежал по тропинке, ведущей в деревню. А Леан уверенно пошел в гору, то и дело прислушиваясь к тишине. Разные звуки нарушали ее. Вот где-то крикнула птица, вот осыпались мелкие камушки у него под ногой, вот в деревне залаяли собаки… Все это было привычно и буднично. Но мальчик не мог отделаться от воспоминаний о недавнем сне. Он мечтал услышать то, что слышал во сне. Горные тропинки юноша знал хорошо, так как часто бродил по ним с отцом, который охотился и ставил силки тут, в надорских лесах. Леан не боялся заблудиться. День выдался жаркий, а путь был не близок. Мальчик устал, присел на камень у дороги… и вдруг услышал глухой не то стон, не то вздох. Сомнений не было – он, Леан Шэнтэр из Оксли слышал Голос Камня. «Наверное, день сегодня слишком жаркий, - подумал он, - вот и мерещится незнамо что. Пожалуй, вздремну чуток, а потом пойду дальше». Леан уснул, спрятавшись в тень от большого валуна, чтобы солнце не напекло голову. Вот только пробуждение его было необычным. Юноша открыл глаза и спросонок решил, что проспал не полчаса, а добрых полдня. Темнело, и низкие тучи ходили по небу. Леан вскочил на ноги – и обомлел. Прямо перед ним возвышалась громада замка. Валун, на котором он сидел, и в тени которого уснул, теперь не стоял на прежнем месте – он возвышался прямо напротив ворот, ведущих в замок. Но теперь ворота держались ровно, а не висели на одной петле, как это было при взгляде на замок с вершины горы. Да и сам Надорский замок был крепок и нов. Бревна подвесного моста лежали одно к одному, во рву поблескивала глубокая вода. Леан вспомнил сон – всё было таким же. В небе угрожающе пророкотал гром. Низкие тучи разродились сильным частым дождем. Ветер сметал все на пути, он выл в кронах деревьев, трепал кусты и срывал листву. Оставалось одно – переждать непогоду в замке. Леан нисколько не боялся, и так же, как во сне, он уверенно шагнул на подвесной мост. Несколько минут – и вот его нога ступает на плиты старинного двора. Все в замке жило своей жизнью. Слуги шли по делам. Девушка мела двор, другая – несла корзину с бельем. В конюшне ржали кони, на псарне лаяли охотничьи собаки. Где-то звенел женский смех. Непогода, что бушевала за стенами, тут была не слышна, Дождь не лил, и ветер не бесновался. «Наверное, я все еще сплю, - думал юноша, - и мне это снится». И тут к нему подошел привратник. - Молодой господин, - сказал он, низко поклонившись, - позвольте, я проведу вас к герцогине. Прошу следовать за мной. Леан еще больше удивился, что его назвали «молодым господином», но тут же подумав, что во сне бывает и не такое, пошел вслед за привратником. Герцогиня ждала его в большом зале. Мельком Леан заметил обивку стен, дубовые панели и тяжелые деревянные скамьи вокруг огромного стола. Сама герцогиня казалась ни старой, ни молодой. Худощавая, прямая, как палка, с внимательным взглядом маленьких бесцветных глаз и упрямо поджатыми губами. - Ты все-таки пришел, наследник Окделлов, - сказал она, - не такой судьбы я желала собственному сыну, ну да теперь ничего не поделаешь. Ты – единственный, в ком течет кровь Повелителей. Откуда тут появились ее дочери? У старшей, по-виду – ровесницы Леана, глаза горят лихорадочным огнем, а руки сжимаются то и дело в кулаки. Младшим на вид лет десять, а то и меньше. Они боязливо стоят у стены, прижавшись друг к дружке. Все трое смотрят на юношу, и он замечает лиловый отсвет в их глазах. Леан хотел почтительно поздороваться с ними, но голос куда-то пропал. А герцогиня и не ждала ответа от него. Она лишь взмахнула костлявой рукой. - Ты сможешь пройти ритуал, который сможет дать нам покой и забвение. Мы застряли между жизнью и смертью, между Летом и Зимой в вечной Осени. А ты, в ком течет кровь Окделлов, потомок бастарда моего несчастного сына, будешь тем, кто откроет засов. Леан не понял ни кошки. Но тут старшая дочь улыбнулась ему. - Ты сумеешь пройти испытание, раз смог услышать Голос Камня, - говорит она. И младшие тоже несмело улыбаются ему. Он шел на вершину утеса. Этот утес возвышался над Надором с древних времен, но Леан ни разу не бывал на нем ранее, хотя облазил все горы и скалы в окрестностях. Говорят, когда свершилось предательство, или же когда погиб Ричард Окделл, утес рухнул, навеки погребя под собой бронзового вепря. - Ты должен ответить на вопросы, Окделл, - услышал Леан за спиной, - так завещано Ушедшими. Он обернулся - на него смотрел сероглазый мужчина с небольшой бородкой. - Можешь звать меня Литтен, - сказал он, - и не удивляйся ничему, тот, в ком течет кровь Повелителя. Он поравнялся с юношей и пошел, доброжелательно глядя на него. Порой лицо Литтена становилось совсем юным, как у ровесника, то он выглядел, как мужчина средних лет. То вдруг казался совершенной древней статуей с резкими чертами, высеченными из камня. Бронзовый вепрь тускло сиял при свете полной луны. Литтен приковал Леана к нему и, приставив к груди юноши меч, стал задавать вопросы. Потомок Окделлов отвечал, не задумываясь, словно знал ответы давно. Но он слышал их от Камня. Будто сам утес подсказывал ему, как отвечать. – Сколько их было? – Четверо. – Куда они ушли? – Туда, откуда не возвращаются. – Почему они ушли? – Потому что клялись защищать. – Кто ушел за ними? – Лучшие из лучших. – Кто остался? – Мы. – Сколько нас? – Четверо. Всегда четверо. Навечно четверо. – Кто на нашей стороне? – Закат и Восход, Полдень и Полночь. – Кто против нас? – Те, кто займет чужое место. – Кто откроет Врата? – Он и Она. – Кто Он? – Он уйдет в Осень. – Кто Она? – Она придет из Осени. – В чем наша сила? – В памяти и чести. – В чем наша слабость? – В чести и памяти. – Что нас ждет? – Бой. – Когда пробьет наш час? – Мы узнаем. – В чем наш долг? – В том, что никто иной не исполнит. Выросший в крестьянской семье, Леан не понимал, о чем идет речь. Ритуал Завещания казался ему бессмыслицей. Глаза Литтена смотрели строго. Вдруг покой нарушил шум – словно ветер растревожил скалы, и они отзывались глухим стоном. Непогода, которая не чувствовалась ранее, разошлась с новой силой. Ветер выл, носясь над скалами, те рычали, стонали, а дождь полил еще сильнее, и потоки воды хлынули на утес и на бронзового вепря. - Наш час настал, - послышался голос Литтена, - скалы приняли тебя, последний из Окделлов. Ты взял себе четыре греха, совершенных последним Повелителем. Первый – он нарушил клятву, подсыпав яд в вино, второй – он неправедно осудил того, кому поклялся, третий – возжелал его славу, и четвертый – убил ту, которую любил, и которая не принадлежала ему. Двери Осени открылись. Ты смог пройти испытание достойно. Пусть Ушедшие берегут тебя…. И дальше Леан ничего не слышал. Когда он проснулся, сияло солнце, день перевалил через половину. Дорога была все та же, и тот же камень возле нее. Никаких голосов Леан не слышал и решил, что утес с бронзовым вепрем и Литтен, и замок Надор с герцогиней и ее дочерьми – все ему приснилось. Надо было возвращаться домой. Юноша быстро шел известной дорогой, и лишь выйдя к деревне, увидел, что она очень изменилась. Те дома, которые он видел утром, уходя отсюда, теперь сменили другие. Нет таверны «Гнедой конь» куда отец порой приносил убитую дичь. Нет и самого дома семьи Шэнтэр. Подойдя к колодцу, Леан набрал воды, чтобы напиться и умыть лицо – отражение показало ему юношу с седыми волосами. На улице собрался народ, все глядели на незнакомца и дивились ему. - Я – Леан Шэнтэр из Оксли, - сказал юноша, - скажите, где наш дом, и та ли это деревня? Тут вышел седой старик и сказал в ответ: - Когда-то, почти Круг назад была тут деревня Оксли, и в ночь, когда был ураган, пропал юноша, которого звали Леан Шэнтэр. Слышал я, что не нашли его тела, и говорили, будто сгинул он в проклятом замке Надор. И не просто сгинул, но стал одним из его призраков, ибо прабабка его согрешила с последним из Повелителей Скал. Леан слышал и не верил своим ушам. Затем круто повернулся и пошел прочь. Люди смотрели ему вслед, но никто не попытался остановить юношу с седыми волосами.