Реквием

Заниматься музыкой Джин не любил. Ему по душе больше был футбол, в который играли все соседские мальчишки во внеурочное время. Джину так хотелось к ним присоединиться, но он мог лишь наблюдать за ними со стороны, с кислым лицом шагая на свое индивидуальное занятие в музыкальную школу. Ну и выдумали родители... Зачем мальчику надо уметь играть на пианино? Музыка – для девчонок, а будущие мужчины должны заниматься спортом, чтобы вырасти сильными и красивыми. Именно так считал Джин, уповая на то, что ему однажды удастся переубедить родителей. Ну, или он сможет надоесть преподавателю своим нытьем и заставить его побеседовать с его несговорчивой матерью. Намекнуть на то, что ее сын полностью лишен таланта и что его страшно даже подпускать к инструменту. О подобном Джин думал с улыбкой, красочно представляя, как Сато-сенсей будет наигранно хмуриться и сочувственно заглядывать родителям своего ученика в глаза. Преподавателя своего Джин любил. Тот был очень улыбчивым, веселым парнем, и даже когда ругал, хотелось не плакать, а смеяться – до того безобидным и забавным он был. Ну прям ходячий сгусток позитива! Ученики относились к нему как к старшему брату и в то же время уважали, называя всегда по фамилии, хотя Сато-сенсей и разрешал обращаться к нему по имени и вечно шутил, что не так уж он стар. Джин восхищался этим человеком не меньше других. Сенсей был красив, высок, широкоплеч. Мальчик не понимал, что этот человек забыл за видавшим виды пианино. И пусть смотрелся он за ним не менее роскошно, чем за самым настоящим белым роялем; пусть его тонкие пальцы скользили по клавишам так умело, что вынуждали восхищаться игрой обычного преподавателя не самой лучшей в городе музыкальной школы успешных музыкантов, Джин все равно упрямо считал, что крепкому Сато-сенсею – или просто Казуки – место на футбольном поле и только там. - Сато-сенсей! А вы любите спорт? - спросил у преподавателя однажды мальчишка. Тот поглядел на него сперва удивленно, а затем широко улыбнулся в привычной манере и резко кивнул головой, тряхнув в воздухе своими длинными светлыми прядями. - Тогда почему вы выбрали музыку? С вашим-то телосложением... Джин с искренним недоумением уставился на сенсея, а тот устало вздохнул и посмотрел на ученика таким измученным взглядом, что тот сразу догадался – подобный вопрос преподаватель слышит уже не впервые. Возможно, даже не впервые за день. - Музыка – самое прекрасное изобретение человечества. Музыка помогает своему слушателю в трудную минуту, она помогает ему жить в гармонии с миром, открывает его лучшие стороны. Музыка... она объединяет людей. Возможно, душа моя более нежна, чем тело, - Казуки ласково улыбнулся, прикладывая ладонь к груди, и, кажется, даже опустил на мгновение веки. Джин слушал преподавателя внимательно, однако все равно не понял, что в скучной музыке есть такого, чтобы ее можно было полюбить сильнее интересного спорта. Он не понимал, как унылые мелодии могут спасти человека. Спорт полезнее! Он укрепляет тело и иммунитет... Почему же взрослый человек не понимает таких элементарных вещей? - Вижу, пока что ты не способен меня понять, Кунихико-кун. Ничего, с возрастом твое восприятие мира изменится. Вспомни тогда мои слова, - Сато-сенсей одарил ученика очередной теплой улыбкой и ласково потрепал по волосам. Но Джин поспешил отстранить лохматую голову. - Эй, я не маленький, если вы намекаете на это! И многое понимаю и знаю, - надулся мальчик, обиженно скрещивая на груди руки. - О, и мелодию нашу уже, наверное, выучил? - насмешливо поинтересовался преподаватель, глядя на вмиг зардевшегося ученика сверху вниз и подобно ему скрещивая руки. - Почти, - растерянно пробормотал Джин, обращая взгляд к белым клавишам, которые стали его персональной мукой... Разговор имел место едва ли не месяц назад, и теперь Джин мог играть злополучную песню почти что идеально, как он сам считал. К такому выводу он пришел буквально сегодня утром, и теперь подумал, что у запланированного занятия будет хотя бы один плюс – он сможет продемонстрировать сенсею результат своих стараний и получит в награду одобрительные рукоплескания. Главное, чтобы родители не пронюхали, какой их сын молодец... А если Сато-сенсей не захочет отпускать столь талантливого ученика? «Он добрый. Попрошу у него об услуге в качестве подарка на день рождения. Не всем ведь музыка приносит удовольствие, а Сато-сенсей желает людям лишь добра. У него даже глаза добрые», - Джин улыбнулся, будучи уверенным в успешном воплощении в жизнь своего плана. Осталось всего немного: свернуть за угол, подняться по лестнице, пройти прямо по коридору и войти в широкую черную дверь, за которой его будет ждать улыбчивый сенсей – солнце всей музыкальной школы, дарящее ее посетителям хорошее настроение даже в самый хмурый день. Из кабинета как всегда доносилась приятная, тихая мелодия, только вот что-то в ней было не так... Джин пока не брался сказать, что именно его смутило и вынудило кожу покрыться мурашками. Чтобы отвлечься, он вернулся к своим мыслям и, приподняв кончики губ, смело толкнул дверь, влетая внутрь помещения. - Добрый день, Сато-сен... - воскликнул с порога Джин, однако осекся на полуслове, взглянув на пианино преподавателя, за которым на этот раз сидел совершенно другой человек. Волосы незнакомца были черного цвета, значительно длиннее, чем у преподавателя Джина, да и уложены они были аккуратнее, чем у Сато-сенсея, который вечно ходил растрепанным и взлохмаченным, совершенно не стесняясь своего внешнего вида. Но куда больше Джина возмутили неширокие, женственно хрупкие плечи этого человека, его узкая спина, обтянутая плотной черной тканью, и тонкие, бледные запястья. Кем бы ни был этот человек, выглядел он жалко и вовсе не спортивно. Идеально ровно сидя и стуча по белым клавишам неестественно длинными, такими же белыми пальцами, на инструменте Сато-сенсея играл кто-то другой. Это был не Казуки. Наверное, потому и композиция, которую он играл, показалась мальчику чужой. Слишком грустной она была для позитивного преподавателя. Пусть и чарующе красивой, не менее прекрасной, чем те, что воспроизводил Джину Казуки. Прерывать игру незнакомца, нагло занявшего место учителя, наиболее уместным в данной ситуации вопросом мальчик не стал. Его научили не отвлекать выступающих людей. Да и не хотелось, чтобы удивительная песня оборвалась. Внимательно вслушиваясь, Джин тихонько взглянул на свои наручные часы, чтобы проверить, не пришел ли он раньше положенного времени. Это объяснило бы присутствие в кабинете чужого человека и отсутствие преподавателя. Однако нет – горе-ученик даже умудрился опоздать на семь минут. «А если сегодня выходной? Черт, надо было внимательнее слушать сенсея на прошлом занятии», - печально думал Джин, припоминая, как он спешно собирался в конце вчерашнего урока, игнорируя то, что старательно вдалбливал в его голову преподаватель. Пока мальчишка искал причину происходящего, подперев собой салатную стену и пристально следя за тем, как двигаются отчего-то слегка подрагивающие руки загадочного брюнета, тот закончил играть, прервав свою наполненную тоской песню, и тут же ссутулился, обернувшись к окну. - Красивая мелодия, - восхищенно сообщил Джин, тут же оживившись. Он обрадовался тому, что сейчас ему объяснят ситуацию и не придется больше гадать. Мужчина, сидящий за пианино, резко дернулся, но оборачиваться не спешил, протянув руки к собственному лицу. «Неужели не заметил, как я вошел? Странные эти музыканты... Словно из реальности выпадают, касаясь клавиш», - скептически оглядывая незнакомца, настороженно подумал Джин, делая один шаг вперед и как бы невзначай покашливая, чтобы привлечь внимание брюнета. Посидев еще полминуты к мальчику спиной, мужчина – у Джина с трудом язык поворачивался назвать это хрупкое создание с выпирающими позвонками мужчиной – наконец-то встал с места и обернулся к мальчишке, являя ему свое бледное, почти что белоснежное лицо с кривой, измученной улыбкой на нем. - Это реквием, - тихо ответил незнакомец. Голос его оказался на удивление низким и немного охрипшим, что немного ошарашило Джина, однако не спугнуло. Он был намерен продолжать диалог до тех пор, пока не получит ответы на все интересующие его вопросы. - А что такое реквием? - тут же спросил Джин, смущаясь своей неосведомленности в музыкальных терминах, которые ему всегда было лень учить. Худощавый мужчина хмыкнул, отводя взгляд на пианино Сато-сенсея, и почему-то решил промолчать, оставив Джина гадать, что за зверь такой страшный «реквием». Лицо незнакомца исказилось до такой степени, пока он осматривал массивный инструмент, что мальчик со страхом и трепетом задумался, не живой ли мертвец стоит сейчас прямо перед ним. «Ладно, не хотите говорить – не говорите, интернетом я пользоваться умею. Но...» - А где Сато-сенсей? - озвучил Джин продолжение своих мыслей. Тощий незнакомец в очередной раз вздрогнул, и Джин насмешливо подумал, не развалится ли этот скелет, если будет постоянно труситься. «Что с ним не так вообще?» - Ты, наверное, Тейшиката Кунихико? - осторожно поинтересовался мужчина, опускаясь обратно на стул, у которого стоял. При этом он старался не смотреть внимательно наблюдающему за ним мальчишке в лицо и вряд ли заметил, как тот ему кивнул. – Иди домой. Сато-сенсей сегодня не придет. Джину так и хотелось спросить почему, вопрос рвался наружу, однако любопытному мальчику все же удалось удержать его на устах. Все равно не похоже было, что этот странный тип собирается раскрывать ему все тайны. Лучше во время следующей встречи спросить у Сато-сенсея лично, с каких пор учителям было дозволено прогуливать занятия со своими любимыми учениками, не сообщая им заранее о своем отсутствии на месте. А просьба по поводу разговора с родителями вполне может подождать еще один денек. «Да и вдруг этот... мужик передумает и заставит ждать. А так я еще успею заскочить на поле к ребятам и наконец-то узнаю, что такое свободное время после школы!» - радостно подумал Джин и широко улыбнулся, однако тут же приложил все силы, дабы подавить нарастающую радость. Как-то неловко и неуютно ему было веселиться в присутствии этого мрачного, полудохлого незнакомца. - Тогда... До свидания, - бросил Джин, не зная, что еще сказать в данной ситуации, и спешно рванул из кабинета, все еще опасаясь, что его остановят и посадят за ненавистный инструмент, сообщив, что это была шутка и сенсей просто отошел на минутку и сейчас вернется. Или что он всего лишь опаздывает и вот-вот явится на пороге, открыв своей сильный рукой широкую дверь и с сияющей улыбкой заглянув в кабинет, где детям за считанные секунды удавалось создать скорбную атмосферу. Словно их не музыкой заниматься привели, а на расстрел. Джин очень спешил захлопнуть эту черную дверь, ведущую в комнату пыток, и скрыться во тьме коридора, который все время почему-то был плохо освещен. Он спешил, а потому и не расслышал тихую, тоскливую фразу, озвученную низким голосом: «Он никогда больше не придет». Всеми любимый Сато-сенсей, которого можно было называть просто Казуки, больше никогда не переступит порог своего кабинета, мгновенно ободряя учеников своей блистательной улыбкой.