Зима уходит.

Lana Del Rey – Honeymoon

Она трясется от холода. Все дело в пальцах, онемение которых отдает приказ голове начать согревать тело. Дрожь, как известно, лишь способ произвести тепло. Но, как кажется Ирине, от этого только холоднее. – Олег, пожалуйста, не сейчас, – вжав голову в плечи, бросает она мужчине по ту сторону телефона. – Отделом займется Вадим. Всех отсылать к нему. Пожалуйста, хоть на сегодня, оставьте меня в покое. После гудков Ирина поспешно прячет телефон в карман пальто и надевает перчатки на руки. Заснеженный перрон такой белый, даже люди в темной одежде не могут испачкать эту чистоту. Пространство перед глазами прорезает сладкая медная полоса. Ирина чуть улыбается и поправляет выбитую ветром из-под платка прядь волос. Она стоит в ожидании поезда почти, что у обрыва. Шаг, второй, и рельсы. Так близко на подсознательном уровне из-за щемящей боли ожидания. Она так соскучилась. Она так хочет увидеть его. Скорее. Ну же. Поезд убывает с противоположной платформы. Люди провожают друг друга, что-то пытаются донести жестами через толстое стекло окна. Ирина делает несколько шагов вдоль перрона. В голове все еще его голос, с последнего разговора: «Я возвращаюсь». Двенадцать букв, дающих надежду. Размывающих в лужах слякоти все болезненные ощущения, избавляющих от истомы, истощающей ее уже столько времени. Все улетает на крыльях ворон, каркающих о том, что зима может быть вечной. Ирине все равно. Лишь бы с ним, лишь бы подле него. Почему ей кажется, что она все это уже проживала? Его поезд появляется из тумана, он еще далеко, но фары прорезают пространство желтым, добавляя в бездушную холодность зимы теплого света. С этим светом зажигается пламя внутри Ирины. Шум колес и такт, который они производят, отдаются эхом в голове, воспаленной болезнью. Эта болезнь подчиняет сначала сердце, и лишь потом сдается разум. Ирина сдалась полностью. Она бы чувствовала все это снова и снова, если бы знала, что он встретит ее вот так: расшатанную на ледяном ветру, с покрытой головой, с поднимающимися из глубин слезами облегчения от того, что дождалась и с горящими глазами. Монументальность вагонов наезжает на Ирину, оттесняя ее дальше от края. Он сказал ей поезд, но не сказал вагон. Только сейчас Ирина понимает это. А что, если он не найдет ее? Она боится слышать его голос сейчас, но она должна перезвонить. Экран телефона вспыхнул и погас, стоило Ирине провести по нему пальцем. Выключился. Женщина зажмурилась, позволяя морозу придушить ее панику. Двери открываются практически синхронно сразу в нескольких вагонах, и поток людей оттесняет Ирину еще дальше, которая в этот момент пытается высмотреть знакомые очертания или, хотя бы, силуэт. – Ира... Она слышит голос у себя за спиной. Зрачки в темных ореховых глазах расширяются. Ирина пытается заставить себя обернуться, но нереальность происходящего не дает прийти в себя. Когда она все же делает это – оборачивается, сердце пропускает удар. Он выпускает сумки из рук и вовремя принимает Ирину в свои объятия. – Приехал. Сережа... Ее голос лишает его остатков сдержанности. Он сильнее сжимает ее в своих руках, и они начинают смеяться. Он практически кружит Ирину вокруг себя и когда она отстраняется, Сергей зачарованно смотрит в ее глаза. Рука автоматически цепляет теплый платок на голове женщины и тянет вниз. Ветер ликующе подхватывает появившиеся рыжие пряди в воздух и Ирина улыбается, ощутив теплое дыхание Сергея на лице. Он целует ее медленно, как бы произнося приветствие той, о которой так долго думал и так часто. Он забрасывает сумки на одно плечо, чтобы освободить руку, которой обнимает Ирину за плечи. Они скрываются в здании вокзала, воссоединившись после долгой разлуки. Просто они никогда не отпустят друг друга. И если что-то и попытается их разлучить, то оно только на секунду покажется реальным. Ледяные туманы тоже кажутся реальными, но они тают. И зима уходит.