Into eternity

      Мои когти давно уже сточились. Они больше не нужны мне. Я больше не сражаюсь за правду. Мой оскал и едва уловимое сверкание моих клыков в свете факелов уже больше никого не пугает. Мне больше некого этим отпугивать. Некогда шикарные волосы, черные, как непроглядная тьма, теперь спутаны и грязны. Они больше не являются предметом моей гордости. Мой взор тухнет с каждым днем, мое тело слабеет с каждым часом, а новые мысли и старые воспоминания посещают мою голову, увенчанную рогами, каждую секунду. И каждое воспоминание рождает в глубине меня новый крик боли. И я кричу. Я кричу, зная, что меня все равно никто не услышит и что ко мне никто никогда не придет. Ведь приходить просто некому.       Вся моя семья, все они… Мы просто потеряли друг друга. Потеряли, как теряется дети в глубине лесов Альтернии. Где они, кто мне ответит? Ветер ли донесет на своих крыльях хоть весточку, хоть слезинку, хоть капельку знакомой крови? Мне достаточно было бы хоть отголоска звуков, хоть шепота, который я знаю, как свои пять пальцев, чтобы немного заживить свои раны на разорванной почти в клочья душе. Я ведь даже не знаю, что стало с ними – с Псиоником и с Долорозой. Как сложились их судьбы? Живы ли они до сих пор?       Мои записи лежат рядом со мной. Они не нужны мне больше, я давно поставила жирную точку в их конце, а в моей душе тлеет огонек надежды, что однажды кто-то прочтет их, проникнется давно забытыми событиями и героями и вновь поднимет в небеса стяг с Его знаком. От старых бумаг веет чем-то родным, знакомым; от них пахнет кровью и чувствами, которые окутывали нас, делая ближе донельзя. Я чувствую едва уловимый аромат нашей с Ним нежной любви. Мы были счастливы, и лишь это воспоминание не вызывает у меня душераздирающий крик, только соленые слезы, уже давно протоптавшие две дорожки по моему лицу.       Я помню Его аромат наизусть. В нем смешались запахи лесов и пустошей, рек и ручьев, долин и гор, любви и обоюдной ненависти, веры в справедливость и веры в нас. Я помню Его голос – всегда твердый, спокойный, бархатистый, несущий в себе невероятную силу, которая выше грубых методов Снисходительства. Он хотел лишь принести в этот мир справедливость, но это восприняли в штыки. Разве Он этого заслужил? И до каких же пор тролли будут общаться друг с другом, выбирая себе собеседников по цвету крови? Неужели никто из высшекровок никогда не осознает, что цвет крови есть всего лишь цвет, а все тролли похожи друг на друга? До каких пор низшекровки будут терпеть такое отношение к себе, во всем потакая или опасаясь тех, кто выше их по гемоспектру?       Я умираю. Но я умираю с мыслью, что любила и была любима. Меулин Лейон, низшекровка и обычный тролль, давно погибла, а Ученица, более не обремененная заботами о цвете своей крови или крови стоящего перед ней тролля, бывшая и единственная в этом мире любовь Неклейменного, погибает лишь сейчас.       Я устала. Я, как и моя семья, ухожу в Вечность. Надеюсь, я встречу их там в добром здравии.