Вожак

Коннор был в замешательстве. Он не ходил по комнате, картинно заламывая руки, и не смотрел в окно на зеленоватую луну. Просто стал чуть более молчаливым, если это вообще возможно (но окружающие убеждали, что возможно, и что если это из-за какой-то девушки, то нужно брать быка за рога и вперёд). Назвать отца девушкой у Коннора язык не поворачивался даже мысленно, да и где у него рога находятся, и как за них можно взяться тоже не особо представлял. Но одно он знал точно – Хэйтем Кенуэй пошатнул что-то в его жизни, и хорошо это или плохо – пока непонятно. Рядом с отцом Коннор, по правде, чувствовал себя до жути неправильным, неповоротливым, и глупым. Как медведь, который, несмотря ни на что, ломится сквозь заросли колючек к ягодам, что заботливо были посажены человеком. От того возникала какая-то неуверенность в своих действиях. В борьбу вступали две противоположные силы – вера в идеалы ассасинов и… чертов взгляд с издевательски приподнятой бровью напротив. К сожалению Коннора, в его тягучих размышлениях зачастую побеждал второй вариант. А почему бы ему и не побеждать? За каких-то полчаса после первой встречи в церкви Хэйтем сумел создать союз с врагом, загрести жар чужими руками и скрыться в неизвестном направлении. Это достойно уважения! Да и в общем отец создавал впечатление человека уверенного в своих действиях, непоколебимого, разумного, умеющего брать управление на себя. Для Коннора это стало неожиданностью. Подчиняться его приказам было несколько непривычно, даже неприятно, потому что всю сознательную жизнь ассасин был предоставлен себе и бремя выбора висело на нем так долго, что он уже перестал чувствовать его тяжесть. Однако, наблюдать со стороны, как кто-то берет на себя роль вожака… Было интересно. Иногда, конечно, хотелось вклеить по зазнавшейся роже так, что кулаки чесались, но эта рожа по какому-то стечению обстоятельств была его отцом и союзником. Коннор даже однажды поймал себя на мысли, что было бы неплохо стать таким же: уметь говорить, чтобы не оставалось сомнений в намерениях, с иронией, держаться с величием. А потом от осознания собственных размышлений несколько раз окунул голову в ведро с холодной водой, чем немало позабавил Ахиллеса. Он тот, кто есть, и никакой тамплиер, вдруг заявивший о себе через двадцать лет, не должен волновать его. Каким бы дикарем по меркам общества он не был, но он не бросает своих союзников во время боя! Это лишь временный союз. Вынужденный с обеих сторон. И точка. Разум говорит умные вещи, только у души нет ушей. Древняя индейская пословица. Сколько же в ней правды и… огорчения. *** Нью-Йорк всё ещё был чужим городом для Коннора, даже похлеще Бостона. Однако здесь его точно никто из стражников не мог вспомнить, потому что неправомерных действий натворить ещё не удалось. Почти. Коннор прижался спиной к углу красного каменного дома и чуть выглянул на улицу. Фигуру в синей треуголке он признал сразу, от чего на скулах тут же заходили желваки, а дыхание стало шумным от нахлынувших воспоминаний. «Управишься с ними – ищи меня в Нью-Йорке» «Что?... Ты вот так уйдёшь? Сейчас?!» «Если ты не справишься с парочкой наёмников, то нам нет смысла работать вместе» - Невероятно, - вновь тихо повторился ассасин, сжимая и разжимая кулаки, чтобы сейчас же не выскочить и не перебить всю свиту Хэйтема, а потом подняться и спросить: «Ну что, достаточно наёмников я убил для сотрудничества?». Напыщенный старый болван. Нужно проследить за ним, чтобы понять, насколько чисты его намерения и не хочет ли отец просто взобраться по спине Коннора ещё выше, как делает обычно с остальными. Тамплиер, до того внимательно выслушивающий нервного торговца, положил руку на его плечо и сказал что-то короткое, с улыбкой, после чего развернулся, ладонью скомандовав окружающим лбам. Те разделились на две части: одна осталась на месте, а другая продолжила сопровождать Кенуэя. - Нет! Вы не понимаете! Это какая-то ошибка! – мужчина визжал и пятился к прилавку с новенькой табличкой «Товары Бордо», а в это время к нему подходили головорезы, с готовностью сжимая эфесы. Коннор тяжело вздохнул, с досадой провожая эскорт Хэйтема взглядом. Теперь придется потратить на слежку куда больше времени, чем он планировал изначально. Ну, что ж, хотя бы простому человеку сможет помочь. - Эй, а не многовато ли – вчетвером на одного? – привлёк внимание младший Кенуэй, выходя из-за угла с томагавком наперевес. Лбы разом повернулись на голос. - А у тебя справедливость, что ль, прёт из всех дырок, а? – братия загоготала, а Коннор как всегда предпочел словам дело. И как всегда это был правильный выбор. *** - Спасибо Вам, добрый человек, - торговец вытирал карманным платком вспотевшую лысину, и переминался с ноги на ногу, что свойственно людям в возрасте, - я уже прощался с жизнью! Эти бандюги набросились на меня как… Как… Волки! - …а сподвиг их на это вожак, - тихо сказал Коннор, окидывая взглядом укрывшие землю перед прилавком трупы. Скоро тут наверняка будут англичане. - Что-что? - Ничего. Зачем к Вам пришли эти люди? – по обычаю Кенуэй перешел сразу к сути. - Ох, это долгая история, - посмурнел мужчина и приклонился бедром к бочке, - ключевым моментом в которой является долг. Кто бы мог подумать – долг стоит выше человеческой жизни! – торговец воздел руки к небесам. Столь же эффектно, как и преувеличенно. Но мало ли что творится в голове у человека, едва не преставившегося перед Господом? - Вы пытались договориться отдать долг под проценты? - Конечно! Но мистер Кенуэй был непреклонен… Боюсь, что в следующий раз мне не поможет сам черт, - старик успокоился и скрестил руки на груди. - Я разыщу его и попытаюсь убедить дать отсрочку. А Вам стоит позаботиться о трупах – совсем скоро тут будут стражники и они умеют задавать вопросы несколько больнее, чем… эти. Очередные слова благодарности и пожелания успеха за спиной Коннор уже почти не слышал. Он свернул в переулок и тут же вскарабкался по стене на крышу, направляясь в северную часть города. Кажется, именно туда пошел отец со свитой. *** Отец… И почему он вдруг стал называть Хэйтема отцом, пусть даже и в мыслях? Это стало привычным делом, только он Коннора сыном называть пока не спешил. Всё это как-то неправильно и слишком сложно. Ассасин понимал, что тягается с человеком, у которого двойное дно, если не тройное, и раскусить его невозможно, о чем можно судить по разнице ресурсов, влияния и хитрости. Коннор перемахнул на крышу очередного дома. Закатное солнце слепило глаза, поэтому капюшон оказался как нельзя кстати. Возможно, Хэйтем уже давным давно сидит в своей резиденции, или что там у него… Вдруг со стороны послышался визг соприкасающихся в бое мечей и пару мушкетных залпов. Коннор остановился. Это было недалеко. Он ловко спустился на жердь, предназначенную для плакатов, вцепился в неё ладонью и спрыгнул на ящики, а потом мягко опустился на землю. С приближением к источнику звуков, какофония боя была всё отчетливее. - А, черт! – воскликнул знакомый голос. Кажется, мистеру Кенуэю только что неплохо прилетело. Коннор довольно ухмыльнулся, но буквально через пару секунд налетел на ничего не подозревающего бандюгу и, за волосы оттянув его голову назад, всадил скрытый клинок в шею. Ответом ему было неприятное гортанное бульканье. Чужая боль по большей части не приносила удовольствия Коннору, а смерть, как завещала Мать рода, должна быть быстрой и милостивой. После этого ассасин быстро пробежал расстояние, отделяющее его от Хэйтема, и с размаху напрыгнул на какого-то ирландца, с силой вгоняя томагавк тому в шею. К нему медленно приближались ещё трое головорезов, и Коннор уже хотел было кинуться в бой, но тут почувствовал на себе взгляд. Изучающий, внимательный, оценивающий. Это было неожиданно. И приятно. И как-то подозрительно. Но больше приятно. Быстрый подъём, разворот, пару шагов назад, уворот, контратака. Глянуть через плечо, отпрыгнуть в сторону от рубящего удара противника, уворот, защита, контратака. Последний противник проникся смертельной красотой и дал дёру. Что ж. Ему лучше. – Вылез-таки, – утирая щеку рукавом, заметил Хэйтем. Наверняка чувствовал себя не лучшим образом, но смотрел с достоинством, которое не потерялось даже после боя. И с легким покровительством. Будто это он сам позволил сыну вовремя выйти и спасти собственную шкурку. - Пожалуйста, обращайтесь ещё, - с нажимом ответил Коннор, стирая с томагавка остатки крови о верхнюю одежду одного из поверженных, - Ты знал, что я слежу? - Ещё бы, тебя только слепой не увидел бы, - Хэйтем присел на ящик, опершись об него вытянутой правой рукой. Левой он попытался отряхнуть синий плащ – заведомо бесполезная затея. - Подчиненные, которых ты оставил у торговца Бордо, удивились, когда увидели меня, - Коннор скрестил руки на груди с явным желанием услышать всё из первых уст. Если он и был уязвлен, то не подал виду. Хэйтем, увлеченно отряхивающий собственную одежду, замер и вскинул взгляд – прямой, резкий, какой делает кот, услышавший за окном пение пташки. Коннора почему-то прошиб пот. - О-о-о нет, - протянул тамплиер, не отрывая взгляда и убирая перекинутую через колено ногу обратно на землю, - только не говори, что ты их убил. - Убил, - с вызовом сказал ассасин. - Коннор, ты идиот! – неспешно, но зло заключил Хэйтем, поднимаясь, - зачем ты это сделал? Сам Кенуэй-младший почувствовал досаду пополам со странным чувством, будто он совершил то, чего не следовало, и выставил себя не в лучшем свете. - Ты оставил их для того, чтобы покончить с Бордо. Никакие долги не стоят человеческой жизни, а вы, тамплиеры, никак этого не поймете! – кинул он. Хэйтем хотел было ответить что-то в подобной манере, но потом вдруг замер, коротко поднес руку ко рту дабы собраться с мыслями, и спокойно, вкрадчиво ответил: - Мальчик мой, ты так рвешься в бой, не зная, кому подсовываешь бОльшую свинью, - Кенуэй пошел по полукругу, заведя одну руку за спину, оставив другую для сдержанных жестов. Коннор знал, что такой путь выбирают во время боя, если нужно отрезать путь к бегству и запугать хищника. Но он-то не хищник! – Мистер Бордо был, скажем, не самым кристально-честным представителем своей профессии. Накручивал цены в тройном объёме. А за нечестность нужно карать, ведь она касается простых людей. Мир. Порядок, Коннор. Вот что важно, не смотря ни на что. Ассасин сцепил зубы и молча смотрел на отца. На сердце творилась непонятная ерунда, но нужно сперва дослушать, прежде чем делать глупости. - Насчет долга. Что за дрянная ложь… Если бы он был мне должен, то его бы уже не было в живых, а своё я заберу товаром. - Видишь, это твоя настоящая сущность! – не выдержал Коннор, - Скрытный, бессердечный, уверенный в своей правоте и не знающий границ людской морали! - Лучшие мои качества, - Хэйтем улыбнулся уголком рта, склонив корпус чуть влево и глядя насмешливо, покровительственно, - а ты наивный идеалист и у тебя плечо грязное. Всё? Обмен любезностями окончен? А то тут ещё убирать. Сверление взглядом не принесло ощутимого эффекта, и Коннор развернулся с желанием убраться отсюда поскорее. «Стоять» - сказанное с нажимом подействовало на ассасина. Он напряг плечи, остановился. - Ты полагаешь, что я это всё сам разгребать буду? – поинтересовался Хэйтем, уперев руки в бока, - Так вот, ты сильно ошибаешься. - Это твои люди, - кинул Коннор, - сам и разбирайся! - Хоть рычи – хоть не рычи, всё равно придется тебе это делать. - Это почему же? – хмыкнул Кенуэй-младший. - Потому что мне тяжело и неприятно. А ты молодой и здоровый, можешь и потаскать тела к пристани, - Хэйтем зевнул и потянулся. - Почему к пристани? – возмутился ассасин – У них же могут быть семьи! - Я выбирал таких, чтоб не было. Надеюсь, от тех, что у Бардо, у меня неприятностей не будет? - Нет. - Сообразительность присутствует, это хороший знак. Может, всё-таки подашься в тамплиеры? - Только через мой труп. - Как скажешь. *** Вечерний сумрак сделал своё дело: патрули, к счастью, ходили поодаль от набережной полосы и ни разу не обратили внимание на шныряющего к воде ассасина. Когда всё было кончено, Хэйтем удовлетворенно покачал головой и сказал: - Да. Так-то лучше. «Так-то лучше». Это всё, на что был способен тамплиер. Коннор понимал, что не должен хотеть похвалы от этого человека, но её хотелось нестерпимо, до оскомины. От досады и злости на самого себя, на то, что его чувства неправильные, Коннор снял капюшон, присел у воды и свесил ноги, её, однако, не касаясь. Хейтэм стал в полуметре от сына. Закат выдался на славу. Он уже уходил на убыль, но ярко-оранжевые лучи всё ещё освещали последними настойчивыми лучами переливающуюся водную гладь, набережную, улицы, дома, прохожих, идущих с работы. И двоих людей, находящихся у воды в тишине, которая перебивалась лишь шумом воды и далёкими звуками живого города. Его жители не знают, во что втянуты. Не знают, что могут умереть завтра или послезавтра и что доказать что-то будет очень проблематично. - Мои предки говорили, - начал неожиданно даже для себя самого Коннор, - что закат – предвестник смерти. Тот, кто посмотрит в закат, накликает беду, ведь за ним всегда идет ночь. Он знал это, и всё равно не мог оторвать взгляда от горизонта. Накликать беду. А то, что происходит сейчас, не беда? Люди воюют между собой, не беда? То, что он должен ненавидеть своего отца, не беда? Каждый совершает ошибки, но не каждому дают их исправить. Может быть, отец однажды оступился и теперь просто не может найти свой путь. - Чушь всё это, - хмыкнул Хэйтем, щурясь заходящему солнцу, - мы бы все уже давным-давно погибли. Теплота треуголки оказалась внезапной. Коннор тут же вскинул голову, придерживая головной убор, чтобы посмотреть на отца. Губ Хэйтема коснулась улыбка. Легкая, едва видимая на губах, но заметная в глазах, в уголках которых собрались мелкие морщинки. И оранжевые отблески. Какой же он всё-таки… невероятный. Коннор смотрел широко открытыми глазами, а язык будто присох к нёбу. В этот самый момент – он чувствовал! – нужно что-то сказать. Но на ум ничего не шло. Только глаза, смотрящие с усмешкой, и красноватая даль неба. - Тебе не идет, - соврал Хэйтем, надевая треуголку уже на себя. Атмосфера была потеряна, - когда осмелишься прийти в следующий раз, мы займемся делом Чёрча. А теперь не смею задерживать. Вот же… Мерзавец! - Ты просто невыносим! – гаркнул Коннор, скрипя зубами и убираясь восвояси. Когда сын исчез за углом, Хэйтем позволил себе негромко рассмеяться. «Всё-таки, он похож на меня. Есть внутри него некий металл... в одном месте. Шило»