Инкуб

Вы живете в моих мечтах, и когда пробьет час, я найду вас. И тогда, о королева моего сердца, наступит конец света. (с) Жизнь и смерть Мата Хари

Почему в понимании людей демон безобразен и похож на лысую бесхвостую собаку? Демон Гарри красивее всех, кого он видел. Свою походку он позаимствовал у пантеры, свои глаза — у тающего льда на дне бокала, свою обольстительность — у темного эльфа, свою жестокость — у сумасшедшего, свои виляющие бедра — у танцовщицы в стрип-клубе, свои лопатки и икры — у мраморных музейных статуй, свое лицо — у первой и последней любви в жизни Гарри. Этим он и отвратителен: он всегда дает Гарри выбор, зная, что Гарри не в силах его сделать. Его вкладки и его мысли днем заполнены способами избавиться от демона, а ночью — пульсирующим, поражающим, свинцовым удовольствием от встречи с ним; его мозг отключается по одиннадцать раз на дню, предоставляя отрывки ночной бури и забирая возможность говорить; его демон мучает его лишь ночью, а днем Гарри мучается самостоятельно, отслеживая настоящего Луи в витринах кафе и сгорая от желания слизнуть кремовые капли мокачино с его губ — как это было ночью (демон угадывает желания безошибочно). Гарри преследует его тень в узеньких и душных, как собственное сердце, переулках, на просторных, залитых светом площадях, в мерцающих завлекательных моллах, в аптеках, где Луи по-прежнему краснеет при одном слове, в клубах, куда его часто не пускают и откуда он, стараясь не выглядеть раздосадованным, возвращается домой влажными улицами, в полупустых залах картинных галерей, в зеркалах, где Луи иногда, обернувшись, замечает за собой две тени, под куполами зонтиков, в банках, продуктовых, автобусах, вагонах метро... Гарри приходит домой, провожает глазами минутную стрелку и отдается в объятья кровати и своего демона, этой твари, принявшей обличье неповторимого человека. Греки называли его эфиальт, немцы — альб, итальянцы — фоллето, русские — домовой. В средневековье это был Инкуб. Он возникает незаметно, рождаясь из сгустка тени, а в следующую секунду сидит на стопах Гарри, задавая вопрос с ответом «да» или ответом «нет». Гарри всегда молчит, пораженный неописуемой и слегка подправленной подсознанием красотой Луи — и тогда, приняв ответ, демон парализует его. Он поднимается по его телу вверх, как вязкая движущаяся масса, и когтями царапает его голени, колени, бедра; Гарри трясется от страха и возбуждения, запрокидывая подбородок назад и открывая прыгающий кадык, чтобы не смотреть ему в глаза, не поддаваться затягивающим льдистым смерчам, не терять голову — но демон сжимает ладонью теплое бедро, и Гарри опускает взгляд вниз. Все катится в ад, всё катится к черту. Гарри бросается в его объятия, как в последнее оставшееся убежище. Мятые грубые поцелуи прерываются неожиданно робкими — когда он вспоминает Луи с его улыбчивостью и застенчивостью, — но перед ним не Луи. Перед ним создание мрачное, создание, желающее сожрать его душу. Чем глубже вступаешь в зыбучие пески, тем больше они затягивают в свое жерло. Они уже без одежды. Гарри остужает пыл страдающего тела быстрым трением, закатывая глаза в абсолютном подчинении своему безрассудству. Тварь гладит самые чувствительные его точки, царапает самые бархатистые и нежные места, оставляет синяки (один из которых всегда сохраняется на утро). Светлая ночь разливается парным молоком вокруг, когда человек и демон в симбиозе удовлетворяют друг друга: человек имеет того, кого всегда хотел, а демон по частям забирает самую мерзкую душу — какую всегда хотел. Просыпаясь в час утра с неподъемным весом на груди и прозаической жаждой в горле, Гарри уверен, что это было его осознанное решение; его не дурили и не использовали — он сам так захотел. Где-то за пределом его узкого сознания остается ясная и дурацкая в этой ясности мысль — мысль о том, что он себя теряет. Его все меньше и меньше с каждым днем: остались лишь слабость тела, слабость воли и ожидание будущей ночи. Но однажды, столкнувшись с Луи в раздевалке футбольного клуба (вступил туда ради него две недели назад), когда, нагнувшись, с неизменной своей быстротой и тщательностью он вытирал мокрые волосы, Гарри хлопнул его по плечу и огорошил обыкновенным приветствием, игнорируя встревоженный вихрь воспоминаний его дрогнувших плечей. И однажды, после встречи и вновь забившегося в ушах сердца (один лишь поцелуй в лоб и многообещающее «до встречи»), он провел весь вечер в теплых воспоминаниях всего предыдущего с Луи и жарких предвкушениях будущего. Тогда он нашел лекарство от инкуба. Огненно-красный пион, который был рассеянно замечен в клумбе у добродушной соседки (из таких, что бегает в дом за альбомами, чтобы продемонстрировать свое прошлое «застенчивому» мальчику). Вспомнив про пион, Гарри заснул со спокойной душой: теперь в демоне нет нужды. В эту ночь инкуб его задушил.