Единение

      Темнота. Первое, что вижу, разлепляя веки — тьму. Нет, все же полумрак. Впереди и по бокам мерцают слабые источники света. Не могу рассмотреть толком: без очков вижу неважно, а они… их точно нет на носу. Даже не помню, где потерял. Вообще плохо все помню.       Затылок побаливает, словно меня ударили. Или я ударился сам… упав.       Чувствую пальцами прохладный кафель. Плитки. Сижу на полу. Под лопатку врезалась ручка от шкафчика. Значит, привалился спиной к дверцам.       Ощущения возвращаются постепенно. Как и страх. Липкий. Противный. Удушающий.       Не понимаю почему так страшно. Затем впереди различаю человеческий силуэт. В свете настольных ламп и подсветки приборов удается рассмотреть очертания плеч. Он в халате. Стоит и смотрит на меня.       — Д-доктор Стаффорд? — разлепляю пересохшие губы, узнавая.       Молчит. Понимаю: ошибся. Это не он. Это…       По телу пробегает озноб. Руки и ноги ощущаю безвольными, как у тряпичной куклы. Никогда не испытывал на своей шкуре, что такое парализация от ужаса. Но чувствую, сейчас это именно то.       Горло сдавило, воздуха не хватает, сердца, даже не слышу. Нет его, остановилось, исчезло. От затылка по позвонкам ползет покалывание, отдаваясь в кончиках пальцев на заледеневших руках.       Где-то на полу должен валяться пожарный топорик. Но сил подняться и поискать нет совершенно. Я уже труп. Мне конец. Не верю в это, не могу поверить, что именно сейчас меня не станет. Но это правда. Бежать уже некуда… да и сил не найду.       Нервно сглатываю, видя, как «доктор Стаффорд» делает шаг ко мне. Плавно опускается на корточки. Полы халата беззвучно собираются в складки. На мне такой же белый халат — вспоминаю — только пуговицы на груди порваны, когда с кем-то боролся. Или вырывался. Не помню. В голове полная каша.       — Это были всего лишь обезьянки, — оправдываюсь. — Всего лишь… Если бы это были кролики или мыши… Но они же, как люди, понимаете?       Молча смотрит. Изучающе? Остро чувствую, каждой клеточкой, что передо мной не человек. Но молчание добивает. Говорить — вернее сипеть — это все на что сейчас способен.       — П-простите меня! Всего лишь пожалел обезьянок, — чувство вины оказывается сильнее понимания, что того, кому это адресовано, больше нет. — Не надо было их выпускать…       — Они тебе благодарны, — внезапно отвечает существо. Не могу понять издевается или говорит серьезно. Голос пуст и бесстрастен.       Над головой слышу шуршание: кто-то бежит по столу. Затихает прямо надо мной. Больше инстинктивно, чем осознанно, поднимаю голову.       С края стола свешивается шимпанзе, смотря на меня. Обе обезьянки. В одной. Тельца сросшиеся, как у сиамских близнецов. Только точно уверен, что они уродами не были. Обе морды синхронно расплываются в улыбках, сверкая зубами.       Вскрикиваю от ужаса.       Перевожу взгляд на «человека» передо мной.       — Отпустите меня, — молю, даже догадываясь, что бесполезно, но не хочу смиряться с безнадежным положением.       — Мэтью, — тоном доктора произносит существо. — Вы отличный сотрудник. Мы никак не можем расстаться с вами, пока исследования не завершены. К тому же причина вашего увольнения не обрадует начальство, став жирной точкой в наших исследованиях инопланетной жизни. А мы все заинтересованы, чтобы они продолжались. Как раньше. В одном коллективе.       В отчаянии слышу шорох шагов и в лабораторию из тьмы коридора входят остальные сотрудники проекта. Обступают. Смотрят. Молча. Узнаю всех, но понимаю, что это лишь иллюзия. Обман. Обличье.       — П-пожалуйста, не убивайте меня! Прошу… — по щеке стекает слеза. Надежда наперекор всему, жива.       Боков касается что-то, как пальцы, заставив вздрогнуть. Вот только его руки на коленях. Оно делает это не ими… Робкое прикосновение. Успокаивает?       Дрожу.       — Это не смерть, — произносит существо и подается ближе. — Это… единение.       Голова с мерзким хлюпом раскрывается надвое, как перезрелый плод, выпуская мне в лицо белесые нити щупалец…       На крик не остается сил.