Жениться или не жениться?

Темноту начинает потихоньку рассеивать смутный свет, и я отворачиваюсь, пытаясь хоть как-то от него избавиться — он очень раздражает и мешает мне наслаждаться секундной передышкой в нескончаемой суматохе дел. Однако свет не уходит, и в конце концов я сдаюсь — открываю глаза, щурюсь, прикрываю их рукой. В окна бьет солнечный свет, что само по себе уже слишком необычно, но сейчас не время зацикливаться на таких мелочах. Кстати о мелочах — и сколько же, интересно, длилась моя секундная передышка? Часы на прикроватной тумбе показывают двенадцать с копейками. Удивленно оглядываюсь по сторонам, проверяю постель, прислушиваюсь — никого. Что за черт? Почему меня никто не разбудил? Вскакиваю с кровати, судорожно натягиваю штаны и свитер — наверняка ведь что-то случилось, иначе Гермиона ни за что не дала бы мне спать так долго. Уже спускаясь по скрипучей лестнице, улавливаю какие-то голоса, доносящиеся снизу, и с души будто камень падает. Осторожно толкаю кухонную дверь, все присутствующие на секунду замирают, а потом недружным хором кричат: — С днем рождения! У кого день рождения? Оглядываюсь в попытках понять, что же тут происходит, но все уже устремляются ко мне, хватают за руки, обнимают, тянут за стол. Только увидев торт со своим именем, понимаю, что праздник в мою честь. Изо всех сил выдавливаю подобие улыбки и благодарю, хотя хочется кричать на них, потому что они только что чуть не довели меня до инфаркта этой чертовой тишиной. Я ненавижу тишину, она всегда таит опасность или недобрые вести. Потом начинается этап подарков, и меня потихоньку отпускает. Теперь я только удивляюсь, как им удалось это все достать, когда мы живем в подполье и выходим по двое раз в три дня? Впрочем, было бы желание, конечно. День тянется нескончаемо долго, и все внимание Ордена сконцентрировано на мне, отчего очень хочется превратиться в какую-нибудь пыльную статуэтку, чтобы все занялись своим делом. Но увы, это невозможно, поэтому к вечеру у меня уже сводит щеки от улыбки. Я ухожу спать раньше обычного, чтобы остаться, наконец, наедине с собой… или — что куда желательнее — не совсем наедине. Дверь открывается с тихим скрипом, и я поворачиваю голову, улыбаясь. — С днем рождения, Гарри! — с мягкой улыбкой говорит Джинни, прикрывая за собой дверь и в несколько шагов достигая кровати. Она усаживается мне на колени, целует меня, и я уже предвкушаю эту прекрасную ночь, проводя рукой по ее оголившемуся бедру. Легкое домашнее платье снимается одним движением волшебной палочки, и мне предстает истинный подарок, ради которого не грех было прожить предыдущие восемнадцать лет. Тело Джинни податливое, теплое и упругое, к ней хочется прижиматься, гладить ее, обнимать, целовать. Будь моя воля, я кинул бы все это неблагодарное дело, взял Джинни и уехал бы с ней куда-нибудь подальше от этой чертовой вечно хмурой Англии. Куда-нибудь туда, где волосы Джинни будут красиво золотиться на солнце, где моя кожа будет не смуглой, а загорелой. Где мы будем счастливы. Знаю, мечты, конечно, глупые для нынешней обстановки, но мечтать-то никто не запрещает. Правда, несколько мешает, когда с тебя стягивают свитер… — Гарри… — я просыпаюсь от тихого шепота на ухо и, не раздумывая, хватаю с тумбочки волшебную палочку. Джинни испуганно садится на кровати и смотрит на меня с недоумением. — Что с тобой? — Просто привык просыпаться один, — отмахиваюсь я, пытаясь успокоить разошедшееся сердце. Убираю палочку на место и тяну Джинни обратно в постель. За последний год она ночевала вместе со мной всего два раза. Когда я однажды спросил ее, почему так, ведь Рон с Гермионой уже живут вместе, и никто им ничего не говорит, Джинни возразила, что это при мне никто не говорит, а вот Рону мать высказала многое. Я знаю, что Рону плевать на мнение матери. Как и Гермионе. Как и мне, собственно, плевать на мнение Молли. Но я знаю, что Джинни не плевать, поэтому ни на чем не настаиваю. Нам всегда удается найти время для уединения, так что я уже привык. — Гарри, — снова повторяет она, выдергивая меня из мыслей. — Что? — А давай поженимся? Ну, чтобы все было официально. Тогда тебе больше не придется просыпаться одному. Поженимся? Забавная шутка. Я даже почти позволяю себе засмеяться, но вижу выражение лица Джинни и понимаю, что она говорит серьезно. Но это же бред! Нельзя сейчас жениться. Это невозможно! На нас охотится Волдеморт, на каждом шагу подстерегают Пожиратели и авроры. Каждый день может стать последним, а она хочет, чтобы мы поженились?! — Зачем? — только и удается выдавить мне. — Чтобы не быть одинокими, — пожимает плечами Джинни. Но я и так не очень одинок.

* * *

С тех пор меня не отпускали мысли о ее словах. Я постоянно задавался вопросом, жениться или не жениться. Когда засыпал и просыпался, когда сидел на собраниях Ордена или участвовал в вылазках, когда смотрел на Рона с Гермионой и на профессора МакГонагалл. Даже когда думал о Волдеморте! Однажды мне вообще приснилось, что я веду Джинни в белом платье по аллее мимо гостей, поворачиваю голову, а вместо Джинни мне Волдеморт улыбается — плотоядненько так. Мне, конечно, разные кошмары снились, но чтоб такое!.. Не выдержав, я решил поговорить с Гермионой. Выловил ее как-то вечером, усадил рядом на диван и осторожно начал: — Как ты думаешь, когда уместно жениться? — В смысле? — Ну вот если бы Рон предложил тебе сейчас пожениться, как бы ты к этому отнеслась? Гермиона заметно покраснела, а потом прерывающимся голосом спросила: — Рон хочет, чтобы мы поженились? Правда? О, это было бы так чудесно — никаких косых взглядов от Молли, полная официальность! — Гермиона, подожди, — я посмотрел на нее, как мне казалось, максимально сурово. — Я не говорил, что Рон хочет жениться. Я лишь хотел узнать твое мнение. Не кажется ли тебе, что в нынешних обстоятельствах свадьба — не самая удачная затея? — Отчего же? — удивилась Гермиона, моментально становясь серьезной. — Свадьба — это праздник. А праздник — это именно то, что нужно людям в такое темное время. И еще надежда. Вспомни Билла и Флер… — Но сейчас все серьезнее, — возразил я. — Мы не на войне, мы в опале. Когда нас найдут — лишь вопрос времени. А уж когда найдут — мало никому не покажется. — Ну так тем более, Гарри, — она вздохнула. — Ты пойми, сейчас надо брать от жизни все. Так что… Рон все же что-то сказал тебе про свои планы? Я ущипнул себя, в надежде проснуться, потому что такая Гермиона вводила меня в ступор, а потом отмахнулся от нее и ретировался, пока еще мог. Дни текли, а неразрешимый выбор сводил с ума. Причем я понимал, что проще всего мне было сказать Джинни, что нужно подождать — год или, может, два. Ну, пока мы не выиграем или нас не убьют. Мне-то, конечно, второе казалось более вероятным, но ей об этом знать не стоило. В общем, промучившись еще с недельку, я решился на важный разговор. Пришел к Джинни вечером, когда большая часть Ордена просиживала штаны на кухне, делая вид, что принимается какое-то важное решение, и с порога начал приготовленную речь: — Джин, милая, я долго и упорно пытался выкинуть… ой, то есть размышлял над твоими словами… — и в этот момент я понял, что она совсем не обращает на меня внимания, уткнувшись в бумаги, разложенные на столе. Подойдя поближе, я разглядел какие-то белые пятна, а потом, протерев очки, понял, что Джинни рассматривает маггловские свадебные платья. Я опоздал. Ну вот чего, спрашивается, столько тянул с этим разговором? А теперь как ей объяснить, что это не лучшая затея? — Джин? — я аккуратно погладил ее по плечу. — Что ты делаешь? — Присматриваю платье, — не отрываясь от своих журналов, кивнула она. — Только Гарри не говори. Я хмыкнул и кашлянул, пытаясь не рассмеяться в голос. Все-таки когда Джинни чем-то увлекалась, ее вниманием не смог бы завладеть даже танцующий в балетной пачке Волдеморт. Джинни в это время резко замерла с недонакрученной на палец прядью волос и осторожно перевела на меня взгляд. — Упс, — она попыталась одним движением руки собрать все журналы в кучу, но они вместо этого рухнули на пол, и по всей комнате разлетелись какие-то листочки. Джинни бросилась было их поднимать, но я ее опередил, одним взмахом палочки заставив подлететь к моему лицу. Чего там только не было! И торты, и украшения, и платья, и музыка… Как она собиралась все это воплотить в жизнь в условиях вечной войны и угрозы уничтожения магглов, магглорожденных и всех нас в придачу, я так и не смог понять. У меня вообще не осталось никаких слов! Я только смотрел на нее и хлопал ртом, как рыбка Гуппи. — С тобой все хорошо? — осторожно поинтересовалась Джинни спустя пару минут, чем выдернула меня из ступора. — Д-да, — заикаясь, ответил я, не представляя, что еще сказать. Потом мне пришла в голову гениальная идея! Надо было просто выйти из комнаты, дойти до своей спальни и лечь в постель, а завтра сделать вид, что ничего не случилось. Все ведь так просто! Обрадовавшись, я уже сделал два шага к двери, когда меня настиг раздраженный — о да, я прекрасно знал, как звучит раздражение в этом голосе, — окрик Джинни: — И куда это ты собрался? Когда я обернулся, она уже стояла, сурово глядя на меня и уперев руки в боки. — Думаешь, получится просто сбежать? И куда, интересно мне знать? — Да хоть к Волдеморту, — буркнул я себе под нос, не подумав, но Джинни меня прекрасно услышала. — Вот, значит, как? Я тут изощряюсь, придумывая, как бы нам сыграть приличную свадьбу в этом дурдоме, думаю о том, что привычнее было бы тебе видеть на церемонии, поступаюсь своими традициями, иду, можно сказать, наперекор семье… — Ой да что ты! — удивился я, но она тут же меня оборвала: — Молчи, Поттер! — ее визг, кажется, должен был достичь даже Малфой-мэнора. — Так вот я все это делаю, чтобы облегчить тебе жизнь, а ты… А ты зачем вообще пришел? — она всегда остывала так же моментально, как заводилась. — Ну-у-у, я хотел сказать тебе одну важную вещь… — я открыл было рот, чтобы сообщить ей о нашей несостоявшейся свадьбе, но, увидев ее выражение лица и припомнив способности к сглазам, осознал, что должен выдать что-то другое. Возможно, никак не связанное со свадьбой. Да, точно, я спрошу у нее, пойдет ли она ужинать!.. — Конечно мы поженимся, милая! — как-то жалко прозвучал в тишине чей-то голос. Я подумал, что его обладатель слабохарактерный неудачник, слава Мерлину, я-то не такой. А потом Джинни бросилась мне на шею, и тут я понял, как сильно ошибался на свой счет все предыдущие восемнадцать лет. Голос-то был мой…

* * *

— Гарри… — я просыпаюсь от тихого шепота на ухо и, не раздумывая, хватаю с тумбочки волшебную палочку. Джинни испуганно садится на кровати и смотрит на меня с недоумением. — Что с тобой? Кажется, у магглов это называется днем сурка… Или это у меня просто был вещий сон? В любом случае я точно знаю, что на это ответить: — Мне приснилось, что мы с тобой шли к алтарю, ты в белом платье, — вижу, как беспокойство на ее лице сменяется счастливым выражением. — Я поворачиваюсь к тебе, чтобы лишний раз полюбоваться, а вместо тебя там Волдеморт с фатой. Жуткий кошмарчик, сомневаюсь, что после такого вообще когда-нибудь женюсь, — заканчиваю я свою пламенную речь и, насладившись сполна ее непередаваемым выражением лица, убираю палочку, отворачиваюсь и натягиваю одеяло. Кажется, на сегодня пронесло.