О любителях чтения

Возвратившись из магазина, я застаю тебя за самым любимым (после чтения, конечно) делом – уборкой. Ты можешь прибираться хоть дни напролет. Черт, Мака, где ты эту пыль находишь-то? Судя по доносящимся из моей комнаты звукам недовольного бурчания, я понимаю, что сегодня набегу злостного маньяка чистоты подверглась моя комната. Ничего хорошего это, конечно, не предвещает. Я вздыхаю и открываю свою старенькую деревянную дверь, чтобы увидеть прямо за ней твой негодующий взгляд. - Соул! – уперев руки в бока, ты всем своим видом и недовольными нотками в голосе строишь из себя строгую мамашу. – Ты неряха! Ну вот, началось. Опять одна и та же заезженная пластинка. Я снова обреченно вздыхаю и окидываю взглядом комнату. Конечно, здесь и вправду немного не прибрано: письменный стол завален тетрадями и учебниками, к некоторым из которых я не прикоснулся с начала учебного года, несколько дисков на полу и куча неглаженой одежды на кресле, которую я клятвенно обещал тебе разложить по полкам в шкаф, кажется, еще неделю назад. Но это, конечно, мелочи. Ты можешь смириться с немытыми чашками у ноутбука, со сваленной в кучу одеждой, даже с сантиметровым слоем пыли на полках. Единственная вещь, которая сводит тебя с ума, заставляет просто таки вскипать твои приученные к идеальной чистоте мозги, это моя незаправленная кровать. Отчего-то она действует на тебя как красная тряпка на быка. - Что это? – тонкий пальчик грозно указывает на скомканное одеяло, примостившееся где-то в одном конце кровати, куда я с утра откинул его. - Мака!.. Не начинай, а? – мне остается только закатить глаза и приготовиться слушать очередную тираду. - Соул! Скажи мне, неужели это так сложно? Встать утром и заправить за собой кровать! Одна минута! На это требуется всего лишь одна минута! – начинаешь заводиться ты. - Блин, Мака! – тоже срываюсь на повышенные тона. Отлично, день опять пошел коту под хвост. Ты просто мастер портить настроение и заставлять меня закипать за пару секунд. – Достала уже! Не нравится – не заходи ко мне в комнату! Или еще лучше, если уж такая чистюля, переезжай к Киду! И хоть полдня заправляйте постель симметрично! А мне и так хорошо! - Не дождешься! – ты с таким ожесточением хватаешься за край одеяла, будто это оно виновато во всех твоих горестях. – У меня есть идея получше! Теперь каждое утро ты просто не получишь завтрак до тех пор, пока не заправишь постель. Понял? Отлично. Приехали. - Я что, похож на собаку Павлова, чтобы вырабатывать у меня условные рефлексы через еду?! Но ты уже не обращаешь на меня внимания, полностью сосредоточившись на том, чтобы устранить действие раздражающего фактора. Взмахнув почти черными краями-крыльями, одеяло плавно опускается на мою постель, аккуратно, без единой складочки. Прямо чудеса мастерства. А твои руки уже тянутся к подушке, чтобы взбить ее как следует… - Хорошо, я сам заправлю, - поспешно начинаю я, но не успеваю. Взгляд оливковых глаз уже упирается в два журнала, которые я забыл с вечера убрать в сумку. Сфинкс с одной из обложек встречает тебя надменным вызывающим взглядом, а бледно-зеленая лягушка с другой томным взором смотрит на крупные буквы надписи «Чего не знал Дарвин?». - «National Geographic»? – грозные нотки пропадают, уступая место нескрываемому изумлению. Что, не ожидала, что в этой квартире читает еще кто-то, кроме тебя? Все-таки Блек Стар гений. Но лучше не медлить. - Отдай! – я поспешно подскакиваю к тебе сзади и пытаюсь вырвать из твоих рук журнал с лягушкой на обложке, но опаздываю всего на какую-то долю мгновения, прежде чем с шелестом страниц томный взгляд амфибии сменяется на еще более томный взгляд обнаженной модели с подтаявшим мороженым в руке, которая, в свою очередь, уступает место другой полуобнаженной соблазнительной девушке с кошачьими ушками на следующем развороте. В наступившей неловкой тишине, стоя за твоей спиной, я отчетливо слышу тиканье часов на стене, бьющуюся в стекло муху, попавшую в прозрачный плен, и твое сбившееся дыхание. - Соул?.. – Как-то неестественно тихо и судорожно выдыхаешь ты, не в силах оторвать взгляд от изображения. И гладкая фарфоровая кожа на твоем полудетском лице розовеет на глазах, покрываясь пунцовыми пятнами, которые заливают краской теперь и шею с ушами. Интересно, что сейчас творится в твоей светлой невинной головке? Что, не ожидала такого? Я резко выхватываю у тебя из рук журнал и тянусь за вторым, но ты успеваешь схватить его за уголок желтой обложки и, чуть ли не вырывая из рук, тянешь на себя. В мелкой потасовке за обладание печатными изданиями с поменянными обложками мы в итоге не успеваем их удержать. Оба журнала почти бесшумно падают на темный ворс мягкого ковра. И мое сердце останавливается. Вместе со вторым журналом, раскрывшимся на странице с моделью в вызывающей развратной позе, одетой как ученица Академии, на пол падают еще несколько белых картонок, в предназначении которых никто из нас не сомневается. В броске вниз и короткой схватке за обладание фотографиями я все же проигрываю, одна из них оказывается в твоих руках. Та, на которой ты в еще не до конца застегнутой белой рубашке и с растрепанными волосами стоишь у зеркала, поправляя юбку с выражением полной сосредоточенности на лице. Моя любимая фотография, за обладание которой мне пришлось купить Блэр самого огромного карпа в магазине и целую неделю сидеть в Академии без обедов. - Это не то, что ты думаешь… - самая лживая фраза в мире, которой никогда никто не верит. И дальше заикающимся голосом по давно известному всем сценарию любой мыльной оперы. К сожалению, ничего другого в голову почему-то не приходит. – Я сейчас все объясню… Как назло нет ни одной здравомыслящей идеи, чтобы объяснить, как все это могло здесь очутиться. Что сказать? Блэр подкинула? Блек Стар пошутил с журналом? Чушь! Мы с тобой оба прекрасно знаем, что ты не такая дурочка, чтобы купиться на подобные полудетские оправдания и тебе уже не двенадцать лет, чтобы не знать предназначения подобных журналов. Все понятно без слов: да, пока ты спишь там за стенкой под теплым одеялом с изображением веселых медвежат и смотришь свои невинные детские сны, твой напарник никак не может заснуть от навязчивых фантазий, которые настырно лезут в подростковый мозг, взрываясь гормональными фонтанами. Черт, Мака! Какая же ты любопытная дура! Избегаю поднять на тебя взгляд. И глупая мысль маячит на краю сознания – кто из нас сейчас более красный, ты или я? - Не надо мне ничего объяснять, - слышу я хрипловатый заикающийся голос после мгновений тишины, кажущихся мне вечностью. Ты выхватываешь из моих рук оставшиеся две фотографии и с ожесточением рвешь их на мелкие кусочки, которые подобно ярким конфетти падают на раскрытую страницу журнала с «ученицей», не оставляя мне никаких надежд на то, чтобы склеить их потом обратно. Наконец, решаюсь и поднимаю на тебя взгляд, чтобы прочесть в глазах смертный приговор, который ты, бесспорно, уже вынесла мне без суда и следствия. Зеленые глаза на пунцовом лице яростно сверкают золотистыми искорками злобы, а губы так плотно сжаты в тонкую полоску, что их почти не видно. - Ты идиот! – и в следующее мгновение желтая обложка «National Geographic» больно ударяет меня по лицу, заставляя даже пошатнуться от неожиданности пришедшего из ниоткуда удара. – Не смей показываться мне на глаза! И ты фурией вылетаешь из комнаты, громко хлопнув за собой дверью. - Тоже мне, любитель географии! – слышу я крик уже из-за двери. Наверное, на ужин нам с Блэр сегодня рассчитывать не стоит...