Неправильные друзья

- Нет никаких друзей!!! – кричит она мне, размазывая слезы по щекам. – Не существует! В мусорку твои сказки! Я впервые вижу ее такой, я впервые чувствую себя так. Оплеванной и грязной, преданной. И мне хочется рыдать - так сильно больно, невыносимо, словно изрезали сердце в лоскутья и бросили медленно умирать. Нас и правда бросили. Но даже так, я все еще верю. Глупая? Наивная? Странная? Неразумная? Слишком хорошо думающая о людях? Все вместе, наверно. Есть они, эти друзья. Где-то. Когда-то. Мои. Твои. Наши. Неправильные друзья. Поэтому я молчу. И не плачу. Всего лишь верю. *** - Детка, куда ты ручку тянешь? - Мама, к другу. - Ох, дорогая, - женщина умиленно смотрит на меня, смешную и пятилетнюю, похожую на плюшку на ножках. - Там небо. - Нет, мама. Там самый лучший друг. В боку резало, болело, легкие словно жарились на раскаленной адской сковороде, дороги уже было не разобрать из-за заливающего глаза пота, в голове гудело и стучало что-то вроде военного марша. Бежать уже не было сил, но Нацуме упрямо продолжал продираться сквозь заросли, кустарники, ветви деревьев. Он давно привык к такой жизни: переезды, бегство, екаи, одиночество. Так привык, что это стало для него обыденностью. Нацуме не терял самообладания и боролся за свою жизнь. Но вот в такие минуты он понимал, что когда его не станет, никто не вспомнит о мальчике-врунишке. Шаг, прыжок, а внизу пропасть. Он едва успел в последний момент схватиться за скальный выступ. Он вот-вот сорвется, сил уже не осталось. Внизу пропасть без конца и вечная тьма бездны. В Фиоре как всегда – ни дня без приключения. Гажил направлялся на очередное задание, рядом щебетала Леви, переругивались Отмороженный и Саламандер, что-то напевала под нос Люси и Эрза лопала очередное мороженое. Отличный день! Вдруг он остановился – резко, неожиданно - и протянул руку вниз. Он «поймал» ею воздух, крепко-крепко, и потянул, словно держал что-то. Кого-то? - Эй, железяка, ты, часом, не того?.. Оказалось, опешившие друзья вот уже некоторое время наблюдали за ним. Железный Убийца Драконов зарычал, разом прекратив шутки и подколы, и компания возобновила свой путь. А он еще долго шел позади всех и думал о чем-то. И почему-то хотелось улыбаться. Он и улыбнется, потом, когда останется один. Мимолетно, незаметно. Улыбнется, потому что сохранил нечто очень важное. И не имело значения, что именно. Нацумэ еще какое-то время сидел на выступе обрыва. Все еще чувствовал пожатие невидимой мозолистой руки, вытянувшей его из пропасти. Он поднял голову к небу, как никогда синему, как никогда теплому и родному. Жизнь замечательная штука. Особенно такая, неповторимая. - Спасибо. Он знает, небо передаст «письмо» адресату. Друзья, ведь они такие – придут, даже если не знают о тебе. В наушниках гремит музыка – мрачные, тяжелые напевы «Арии» сменяются пронзительными и загадочными мелодиями «Nightwish», потом наступает черед дикарки из «Evanescence» и печального баритона Брайана Адамса. Музыка под стать сегодняшней погоде – еще немного, и мир утонет от очередного небесного потопа. Тяжелые капли стучат по стеклу, за окном в бешеном ритме танца сплетаются гром и молния – воистину, кажется, мир приближается к своему концу. Я сижу на подоконнике и смотрю в окно, кофе давно остыл, ручка и блокнот с недописанной историей, позабытые, лежат на коленях. Я люблю дождь. Но сейчас мне тоскливо. Словно где-то в неизвестности плачет кто-то близкий мне. Горько и беспомощно плакал ливень, завывал ветер, точно бродячий кот, гремел гром и сверкали молнии, оставляя после себя горящие факелы деревьев. Руконгай. Семьдесят восьмой район. Семьдесят девятый… Восьмидесятый… Туманная кромка леса за последним округом заставила Хинамори резко остановиться. Еще немного, и она навсегда бы исчезла из этого мира. А лес притягивал – бесконечный лес для бродяг и путников, лес без имени, без истории. Лес без возвращения. Девушка не то заскулила, не то закричала, слезы потекли по ее щекам, смешиваясь с дождем. Хотелось шагнуть за грань, исчезнуть, раствориться. Уйти из ниоткуда в никуда. Только бы больно больше не было. Большего она не вытерпит. Хватит! А в Уэко Мундо Айзен крепко обнимал за талию рыжеволосую красавицу с серебряными глазами: - Теперь моя. В Академии Истинного Креста Рин носился от одной печи к другой, по всему зданию заброшенного крыла разносился фантастический аромат готовящихся вкусностей. Друзья и брат уже сидели в готовности, едва ли не захлебываясь слюной от нетерпения. Такого спокойного дня у них не было уже очень давно, а так хотелось собраться всем вместе, отдохнуть от сражений и ненависти. И вот удача! - Эй, Рин, ты куда?! – возмущенно заорали друзья, когда полудемон неожиданно сорвался с места, бросив ложку в раковину и оставив подгорать еду. Но Рин бежал по коридорам, словно за ним гнались демоны - надо успеть, отчаянно, неимоверно. В груди болело нечто; может быть, душа? Впервые за много лет он достал старую скрипку из черного футляра. Он так давно не играл, даже Юкио ни разу не слышал, как оживает в его руках инструмент. Только один раз Рин играл, для отца, на могиле. Рин уже на улице, и скрипка ожила в его руках. Друзья замерли, зачарованные, ошеломленные. Они уже не в состоянии перестать смотреть на фигуру скрипача, залитую золотым солнечным светом. Он сам не знает, зачем и почему играет. Просто так надо. «Там» ждут. «Там» больно. И «здесь» ему тоже становится больно. Поет скрипка. Для нее поет. Она знает. И улыбается. Сквозь слезы, сквозь боль и отчаяние. Потому что невидимая скрипка поет для нее. - Чем это ты занимаешься? – подруга смотрит на меня так, словно я обзавелась второй головой и покрылась шерстью. - Это для домовенка, - мимолетно улыбаюсь и наливаю в блюдечко молоко. - Кого? Я смеюсь. Не каждый день можно увидеть ее удивление; браво, только я на это способна. - Это смешной и пушистый чудик. Он любит молоко и конфеты, и когда я читаю ему сказки. А еще он любит безобразничать, но он добрый. - По-моему, ты пересмотрела кино и перечитала книг, - фыркнула подруга, выходя из кухни. – Вырасти уже, наконец. Я ставлю блюдце на подоконник, кладу рядом конфеты и пряник. Улыбка так и не слетела с моего лица. Вот такая я, невыросшая. Неправильная. Как и мой невидимый друг. В месте без названия нет ничего, кроме бездомных туманов и слишком старых даже для вечности врат. Они стояли здесь, когда еще ничего не было, и продолжат стоять, когда все вновь канет в небытие. Сэцуна никого не ждет. Давно уже никто не приходил: ни Королева, ни Король, ни девочки, ни даже Маленькая Леди. Время, оно как обратная сторона Забвения – истекает, исчезает и никогда не возвращается, теряясь среди блеклой дымки воспоминаний. О ней тоже уже давно забыли, вычеркнули из той жизни. Одинокому Стражу Времени не место в Хрустальном Королевстве. Нигде нет места. Оголодавшие Мугивары влетели на кухню, вопя, смеясь, переругиваясь, задираясь. Луффи орал что-то, но слов было не разобрать – он уже запихал в себя половину приготовленной снеди. Усопп и Чоппер соревновались в перетягивании любимых булок. Нами избивала Зоро скалкой за испорченную карту – мечник облил ее своим «адским» пойлом. Вскоре избитый, но не сдавшийся Ророноа оказался под столом вместе с очередной бутылкой и противнем куриных ножек. Фрэнки и Робин вот уже которые сутки не могли оторваться друг от друга, и друзья с нетерпением ждали вот-вот готового объявления о свадьбе. Брук строчил на салфетке ноты к новой песне, а когда что-то особенно удавалось, он подскакивал с воплем «Охо-хо!». Санджи ухмылялся, попыхивая очередной сигаретой. Это его дом – шумный, неуправляемый, ненормальный, но самый лучший. - Эмф… Санши… - прошамкал мясом Луффи. - Ты лифнюю тафелку поштавил. Кок Мугивар удивленно оглядел стол. И правда, стоит. Он сам не знал, зачем вытащил десятый прибор. Просто чувство было, что здесь должен быть еще кто-то. - Тц… Захотелось, - буркнул Санджи. - Придурок. - Что ты сказал, маримо?! - Что слышал, завитушка! Очередная драка и смех друзей. А еще один столовый прибор так и остается стоять на столе. Для друга. Просто его нужно подождать. До Сецуны донесется с другого края времени морской бриз, смех друзей и мысль: «Мы ждем, когда бы ты ни пришла». Таких новостей никогда не ждешь. Они приходят раз … и все. И как ты ни борешься, все без толку. Помню, мне сказали, а я, словно оглушенная. У нас потом неделя остается. Очень длинная, безумно короткая. Потом она ушла. А «то место» не болит и не болело. Оно пустое. Чертовски шумный, необузданный, дикий; он живет в боях, в бое и умрет. Все, что у него есть – это отряд убийц, босс, который хуже врага и армии монстров, и верный меч, заменивший руку. Семья? В каком-то смысле, в ее извращенном понимании. Скуало замер напротив могилы с покореженным крестом, заросшей и забытой. Могилы без имени. Сколько раз он уже приходил сюда? Сколько раз еще придет? Ему на это насрать. В прошлом, в настоящем ли, в будущем, он здесь, этого довольно. Запел соловей, Скуало слушает равнодушно. Соловей всегда поет Реквием по безымянной могиле. Скуало ничего не чувствует. В груди бьется лишь кусок окровавленной плоти, он никогда не заполнит пустого места. В церкви сейчас пусто и одиноко. Нилл не любила этого чувства безмолвного одиночества. Всегда любила шутки Сэнсэя, аромат курева Бадоу, спокойствие Михая, молчаливое присутствие Наото и… Хайне. Она не знала почему, не знала зачем. Просто рука потянулась к свечам – тоненьким, почти невесомым, почти прозрачным. Мимолетный вздох пламени – одиноко трепещущий в полумраке. Это просто свеча Пресвятой Деве, покровительнице обездоленных и ненужных. Это просто свеча для… кого-то. В распахнутые двери церкви внезапно влетает мяч – грязный, наполовину сдувшийся, в заплатках. А в дверях замерли двое мальчишек, еще более грязных, чем видавшая виды игрушка. Мутанты. Как она. - Простите, можно мы заберем?.. Нилл не знает почему, но мяч летит из ее рук к мальчишкам… Или, быть может, еще дальше… - ВРОООЙ!!! – ревет Скуало, когда ему на голову приземлился черно-белый футбольный мяч. Это ж как можно было не заметить его? Ему, элитному убийце, императору мечей? Так и сдохнуть недолго. Он держит игрушечный шар в руках и смотрит в небо. И сейчас чуточку лучше. Потом он уходит от безымянной могилы, такой же безымянной, как и его прошлое. А мяч остается лежать рядом с камнем. Игрушка. Воспоминание. Прошлое. Будущее. Я сяду рядом с подругой на пол. Еще вчера нас было трое. Сегодня нас только двое. Сегодня мы осиротели. Они никогда не встретятся. Они вообще не знают друг о друге. Они в далеких, недосягаемых местах. Их разделяют миры и пространства, время и судьбы. Но почему-то, отчего-то, они помнят. Неуловимо, странно, мимолетно. Мозолистую, сильную и надежную руку, вытянувшую из пропасти. Пение скрипки, не позволившей совершить роковую ошибку. Столовый прибор, который всегда будет ждать кого-то. Футбольный мяч, прилетевший из другого мира. И слова помнят... «Мы далеко, но мы вместе». Простые, драгоценные слова неправильных друзей.