С небес на землю

У мальчишки болят и чешутся руки, кажется, у него аллергия на моющие средства. Адам ругается себе под нос и отжимает проклятую тряпку - ему, определённо, всё надоело. Надоело вторую неделю ездить в психушку для того, чтобы надраить полы и вымыть туалеты на двух этажах, надоело каждый раз вздрагивать от далёких криков и невнятного бубнежа проходящих мимо пациентов. А ещё из-за этой глупой практики (будто он в санитары собрался, право слово) пропадает лето, которое он точно провёл бы не так. Он съездил бы к матери, хотя, нет, сначала он позвал бы на свидание хорошенькую Рейчел, сходил бы на бейсбол или на выставку, на которую давно хотел попасть. Адам поджимает губы и думает о том, что за терпение ему будет плюсик — потом, и почти с ненавистью возит тряпкой по полу. У мальчишки ноет поясница и гудят колени, но жаловаться некому, да и не стал бы он, слишком горд и упрям, чтобы показать, что так просто сдался. Миллиган — мальчик-солнце, у него, пожалуй, слишком доброе и сострадательное сердце. Наверное, потому он и захотел стать врачом, не кем-то иным. Помогать людям всегда было смыслом его существования, но при том он хотел знать, что нужен, незаменим, как странно это не звучало бы. А ещё Адам невозможно любопытен, он не в силах устоять от соблазна узнать что-нибудь, залезть туда, где его не ждут, потому, опасаясь, толкает дверь, на которой значится непонятное и оттого интересное «Ангел». Этот мальчик, Альфи, — Адам вспоминает, как того называли медсёстры, — прекрасен, есть в нём нечто притягательное, невольно отмечает Миллиган, когда сталкивается взглядом с тонкой, хрупкой фигуркой в углу комнаты. Альфи — чужой в этой палате, в этом мире, его не должно быть здесь. Это Адам отчётливо понимает, лишь взглянув на паренька. На секунду кажется, будто на стене огромная тень, похожая на крылья. Миллиган моргает, чего только не привидится после бессонной ночи, и шагает вперёд, не в силах противиться зовущему чувству. Извечному упрямству сейчас не время и не место. — Привет, — робко, на грани вопроса, вырывается фраза и будто мячиком отскакивает от пустых стен. — Я Адам. Юноше чудится, что ощущает, как вдребезги, на сотни мельчайших кусков, разлетается его вселенная, трещит по швам, когда Альфи поднимает голову. Ничего более противоречивого, но бесспорно прекрасного, он ещё не встречал. Кажется, он начинает понимать значение надписи на двери. У Альфи глаза пустые — бессмысленные, а ещё они сияют, в них виднеется мир и звёзды над ним. У него странное лицо: просветлённо-печальное, как на иконах матери. Адам восхищённо смотрит на мальчика сверху вниз и не понимает, почему тот в столь странном месте. Ангелы не должны томиться в темницах — их место в небе, на небе. — Я Самандриил — Ангел Небес, — голос почти детский, но интонации — отнюдь. Адам с внезапной ясностью понимает, что тот не врёт, и правда Ангел. Не может быть иначе. А ещё Миллиган знает: он поверит всему, что скажет странный мальчик с больными, но такими чудесными глазами. — Почему ты здесь? — Они думают, с разумом моего сосуда худо, — Самандриил печально склоняет голову, сжимая покрывало, укрывающее ноги, — потому Альфи здесь. Они не верят, что я Ангел. «Я верю», — хочется сказать Адаму, но он молчит, внезапно смутившись. — Почему не уйдёшь? — Миллигану смертельно важно узнать. Прямо сейчас, ни минутой позже. — Не могу. Я слаб, застрял в земном теле, — замечая взгляд человека, добавляет. — Не надо больше вопросов, Адам. Молодой человек с сожалением смотрит на часы и понимает, ему давно пора идти. Он договорился в пять о встрече, что сделать было нелегко, учитывая «занятость» Адама. Пора проветриться, хотя расставаться со странным парнем-ангелом совсем не хочется. — Ты ещё придёшь ко мне? — Слова застают Адама уже на пороге. Он привык не прощаться — идиотская привычка, раздражающая многих. — Обязательно, — и никак иначе.

***

Адам всегда держит обещания. Юноша приходит к Ангелу на следующий день и много несколько недель затем. Он не может обмануть чужое доверие — не опять, не может не слушать рассказы о Высшем и Великом, восхищённо смотря на тело ровесника и видя истинное проявление высших сил. Слишком заманчиво, чересчур будоражит воображение Адама, что потерял покой давно, лишь войдя в тесную комнатку в конце коридора. Мальчишка никогда не верил — сложно, он привык доверять ушам и глазам, быть может, ещё рукам, но теперь в нём нет ни капли сомнений, не после всего сказанного Самандриилом. Когда однажды Альфи, Самандриил, да чёрт разберёт, кто ещё, исчезает, словно сквозь землю проваливается, Адам не плачет, хотя мог бы — с Ангелом он сдружился, не кричит, а улыбается краешками губ, особенно. Ангелу будет лучше не здесь, в этом Адам Миллиган уверен. Психиатрическая больница не место для создания Света, пожалуй, одно из самых худших. Адам Миллиган впервые обращается к Небесам, просит о благополучии для маленького Ангела. У мальчишки теперь всё будет хорошо — без веры жить нельзя.