В плену дурных привычек

      Каждый день одно и то же: клуб, алкоголь, наркотики. Каждый грёбаный раз доходишь до кондиции, когда уже ничего не соображаешь и ни о чём не думаешь. Кажется, будто попал во временную петлю, которая со временем превращается в реальную удавку. И чем больше проходит дней, тем ощутимей она становится. Она всё больше затягивается, питоном обвиваясь вокруг шеи и удушая тебя. У тебя совершенно нет возможности вырваться. Это уже факт. Но сначала ты всё равно убеждаешь себя, что обязательно остановишься, когда захочешь. Время идёт, а ты всё ещё проходишь эти круги ада. Перед глазами то и дело мелькают чьи-то лица, тела — всё плывёт и сливается в непонятную кашу, в которой ты не способен различить даже силуэты. Вот уже больше часа сидишь у барной стойки, таблетки «от всех бед» давно приняты, и сейчас для большего эффекта нужно только залить всё алкоголем.       Как мог успешный, привлекательный молодой человек докатиться до подобного? Такие мысли прокрадывались в голову Квон ДжиЁна лишь во время «отходняка», который и составлял-то от силы часа 2 в сутки, самые мучительные 2 часа. Распорядок дня юноши полностью сложился ещё пару месяцев назад.       *21:00 — 5:00 — время работы ночного клуба. ДжиЁн всегда приходил к самому открытию и находился там до победного конца.       *5:00 — 7:00 — эти часы Квон проводил в компании очередной спутницы или спутника. Он не был особенно привередлив. Ему вообще было плевать на пол, возраст и внешность партнёра. Когда из-за алкоголя и наркотиков в тебе бурлит кровь, всё, кроме дикого желания, отметается на задний план.       *7:00 — 16:00 – сон. Раньше это было священное время. Но чем дальше, тем неспокойней становились его «ночи». Боль постоянно вырывала его из объятий Морфея. А если он всё же засыпал надолго, то состояние парня напоминало летаргический сон. Живой мертвец, так однажды назвала его очередная спутница.       *16:00 — 17:00 — приблизительно столько занимала дорога к дому. За эти полгода распутной жизни, в каких только местах ДжиЁну ни приходилось просыпаться. Обычные квартиры, заброшенные здания, грязные подворотни и другие, не менее злачные места — всё это было уже пройдёно Квоном. Возвращение всегда проходит как в тумане. Но он всегда приходит домой, кажется, если бы даже когда-нибудь парень проснулся на другом материке, то он бы всё равно нашёл обратную дорогу.       *17:00 — 19:00 — воистину самый ужасный период. Спиртное и экстази практически полностью выветривались и оставляли наедине с грызущими его мыслями. Тяжело, невыносимо тяжело. Осознание собственной отвратительности всегда приходит резко и незамедлительно. Беспощадно бьёт наотмашь, словно кто-то огрел кувалдой его голову, дробя череп на тысячи мелких крупинок. Он ненавидит это время так же сильно, как ненавидит себя.       *19:00 — 21:00 — именно столько требуется ДжиЁну, чтобы принять души, собраться и доехать до клуба. Он старается сделать всё максимально быстро, чтобы поскорее покинуть своё убогое жилище и скрыться от собственных дум за стеной из амфетамина и не самого дешёвого ликёра. Это конечная станция его личной временной петли. Хочешь знать, что будет с ДжиЁном дальше — просто посмотри пункт первый. Вся жизнь парня идёт по кругу, он давно выбросил свой настенный календарь. Ведь теперь он может лишь отсчитывать дни до своего конца. Долго он так не протянет. Это известно Квону, как никому другому.       Нет смысла противиться сложившейся системе. Как и нет смысла держаться за жизнь. В такие моменты ДжиЁн всегда вспоминает мать и её последние слова: «У каждого есть своё время, — слабым голосом говорила она, легко поглаживая Квона по голове, вытирая сухими ладонями дорожки слёз на лице сына, — и человек не вправе сокращать его или продлевать. Он должен уйти тогда, когда позовут. Такова судьба. Я чувствую это сейчас. Ты должен понять меня, ДжиЁн. Когда-нибудь ты тоже ощутишь подобное, но только в своё время». Это не звучало как наставление, скорее как просьба, последнее желание перед смертью. И он негласно пообещал ей, что просто будет ждать. Язык не поворачивается назвать его существование жизнью, но он есть, существует, а значит, всё ещё держит слово, данное матери.       Очередной день, обозначенная доза уже принята, опрокидывается чёрт знает какая по счёту стопка самбуки. В голове пусто. Уши давно заложило из-за сильных басов и окружающего шума. Стеклянные глаза смотрят только прямо, куда-то в район полок со спиртным. Хотя глазами парня это скорее выглядит как полотно художника-абстракциониста.       — Квон ДжиЁн?       Парень, сидящий у барной стойки, лениво поворачивает голову. Его взгляд ловит явно мужской силуэт. В невменяемом состоянии Квону крайне трудно отметить что-то ещё. К нему довольно часто подсаживаются разные люди, и совершенно не удивительно, что мужчина знает его имя. Да его уже все в этом клубе знают. Этакий «знаменитый» мальчик, славящийся своей безотказностью и постоянной обдолбанностью. Сам же Квон видел в этом развлечение. Он, ради забавы, делил на группы тех, кто к нему подходил. Для себя юноша обозначил три самые часто встречаемые. Первая группа была хорошо знакома с ДжиЁном, поэтому видела в нём лёгкую добычу. И Квона это нисколько не смущало, более того, очень даже устраивало, поэтому ночью он никогда не оставался один. Вторая группа так же знала личность ДжиЁна, только вот люди подсаживались к нему уже с совершенно другой целью. Наивные простаки, преимущественно девушки, сами повесившие на себя ярлык «Психолог от Бога» всячески старались залезть к нему в душу, вывернуть её наизнанку и вразумить нерадивого мальчугана. Эти дамы были крайне противны Квону. Он не любил, когда в его жизнь кто-то лезет, просто ненавидел. Поэтому представители данной ячейки мгновенно посылались им нахер или куда подальше. О последней группе и говорить нечего. Её типичные образцы обычно велись на красивый вид парня, однако, завидев его невменяемое состояние, быстро ретировались. На таких людей ему было, ровным счётом, плевать.       — Ты ДжиЁн? — повторил мужчина свой вопрос, несильно тряхнув Квона за плечи.       «Нет, я не Квон ДжиЁн, я просто какой-то мерзкий парень с жизнью, больше похожей на ад, и что самое противное, я не могу это исправить. Даже не могу стать прежним. Тошнит от самого себя и от того, каким я стал», — в сердцах кричит ДжиЁн, а на деле только заторможено моргает несколько раз, пытаясь сфокусировать взгляд на мужчине, и едва заметно кивает. Он не уверен, что мужчина уловил этот жест, но повторить его Квон бы не смог: любые действия сейчас требуют титанических усилий. А ему лениво, да и вообще всё равно, пусть хоть планета рушится.       — Пошли.       Мужчина схватил его за запястье и повёл в сторону выхода. Младший и не думал сопротивляться. С парнями ему всегда было гораздо проще: от него требовалось минимум действия, а получал он максимум удовольствия, хотя не со всеми, конечно. Но «чудо-таблетки» отлично выполняли свою работу, и даже самый ужасный секс становился приятным. Квон уже не раз подумывал над тем, что когда-нибудь его партнёром окажется долбаный маньяк или убийца, который после оставит его умирать в вонючей подворотне. А может он просто на это надеялся? На самом деле, он принял бы такую смерть спокойно, возможно, с улыбкой на лице и осознанием, что его время уже пришло. Но кто-то наверху упорно не хотел давать добро на такое одолжение ДжиЁну.       Квона усаживают в машину и пристёгивают ремнём безопасности. Сам же мужчина занимает водительское сиденье, заводит машину и резко нажимает на педаль газа. Похоже, новый знакомый ДжиЁна не любит ездить по правилам. Может из-за того, что Квон на этот раз переборщил с дозой, может из-за того, что последняя бутылка самбуки была лишней, а может, банально, из-за шума машины и классической музыки, которая в ней играет, но ДжиЁна начинает безудержно клонить ко сну. Веки наливаются свинцом и становятся неподъёмными. Его нутро заполняет грустная и, в какой-то степени, трагичная мелодия. В голове парня с каждой минутой она звучит всё громче, пока, наконец, ему не кажется, что в клубе было гораздо тише. Перед глазами стоят картины из недалёкого прошлого, где он такой брошенный и никому не нужный. Горло дерёт из-за подступающей тошноты. На глаза наворачиваются слёзы. Обидно за себя, за свою жизнь. Всё то дерьмо, что с ним происходит в этот момент — побочное действие поганого наркотика. Впредь, он больше не возьмёт его, а возьмёт другой, от которого будет хорошо. Разноцветные таблетки — спасительная пилюля, которую он прописал себе сам. Сознание по крупицам покидает тело, погружая ДжиЁна во тьму, крепкие, тягучие объятия сна. Он не противится этому, пусть будет, что будет, лишь бы эти образы больше его не беспокоили.       СынХён останавливает машину возле подъезда своего дома и устало потирает виски. Впереди его ожидает работа не из лёгких, но пока, он предпочитает не думать об этом. Чхве выходит из машины и следом достаёт оттуда спящее тело. «Слишком лёгкое, почти невесомое», — ещё тогда про себя отмечает мужчина. На руках он вносит ДжиЁна в квартиру и опускает его на кровать в комнате для гостей. Терпеливо стягивает с него ботинки и укрывает приятным на ощупь одеялом. Сегодня у СынХёна тоже тяжёлый день. «Дальше будет только хуже», — «успокаивает» старший сам себя.

***

      Просыпается ДжиЁн как обычно в незнакомом для себя месте. На этот раз это уютная, впечатляющих размеров комната с высокими потолками. Она кажется Квону слишком идеальной. Без шуток, все вещи, находящиеся в ней, совершенны. Весь вид портит, пожалуй, только он сам ДжиЁн. Он лежит на большой кровати, выполненной из дерева цвета слоновой кости. Все шкафы и тумбы в комнате выдержаны в том же стиле и той же цветовой гамме. Бежевые стены не отвлекают на себя внимание, придавая общему интерьеру некую нотку минимализма. Оттеняет же всё это превосходство тёмный дубовый пол. На стенах картины, на полу и комоде не вычурные статуэтки. Выглядит запредельно дорого, но без излишка, всё в меру. Шёлковая простыня приятно холодит кожу, Квону не хочется покидать это место. Если бы не жуткая головная боль и невыносимая сухость во рту, он бы понежился в постели ещё как минимум несколько часов… может даже дней.       Молодой человек аккуратно встаёт. Тело сильно ломит и саднит. Обычное состояние. Единственное, что удивляет ДжиЁна: поясница совсем не болит, более того, проснулся он полностью одетый. Не доставало только обуви. А это значит, что тот мужчина к нему даже не притронулся. «Надо же, какое благородство», — фыркнул Квон. Остальные его пассии не брезговали ДжиЁновой отключкой и получали от бессознательного тела всё, что хотели, использовали, кто как мог. Похоже, его вчерашний знакомый истинный педант. Но тогда зачем ему было тащить к себе в дом какого-то наркомана? Фишка у богачей теперь такая или просто захотелось нарушить домашнюю идиллию?       Кое-как выбравшись из комнаты, ДжиЁн также осторожно, по стеночке, пошёл на поиски воды и, что важней, выхода из квартиры.       Холл и гостиную Квон находит быстро. Двери в этих помещениях заменены массивными резными арками. Это визуально увеличивает размер комнат, которые теперь зрительно кажутся просто необъятными. Парень решил, что позже обязательно осмотрится получше, а сейчас же его больше интересовала кухня.       Найти её было гораздо сложней. Кладовая, рабочий кабинет… Квону повезло: уже третья открытая дверь привела его в нужное место. Кухня в этом доме была объединена со столовой. Хозяин квартиры, похоже, любит жить на широкую ногу, поэтому ДжиЁна совсем не удивляет то, что в комнате могут свободно разместиться человек так 100, не меньше. Сама кухня выглядела очень современно, но при этом прекрасно вписывалась в общий интерьер дома. За большим обеденным столом, расположенным недалеко от окна, восседал вчерашний мужчина, имя которого ДжиЁну до сих пор было не известно. Теперь ему уже и не зачем его знать. Сейчас он выпьет свой стакан живительной влаги и уйдёт восвояси. Скроется с глаз этого странного человека, как будто и не было ничего.       Мужчина не проявлял к парню никакого интереса, словно не замечал присутствия ДжиЁна. Он, в лучших традициях Великобритании, поглощал типичный английский завтрак: тосты с джемом и чай. Только вот в руках у мужчины, вместо свежего выпуска «The Times», покоился планшет. «Наверняка читает онлайн версию газеты», — подумал про себя Квон. Лицо молодого человека, вперившего взгляд в современный гаджет, было непроницаемым. Однако нельзя было не заметить на нём толику заинтересованности. С таким выражением обычно и читают последние новости.       Белая рубашка свободного кроя выгодно подчёркивала крепкое подкаченное тело особы, сидящей за столом. Золотые запонки на манжетах сразу привлекают к себе внимание ДжиЁна. Камни на них блестят, переливаясь на свету. Такой мягкий блеск завораживает и успокаивает Квона. Позже он замечает на руке часы компании Rolex. Весь вид мужчины так и кричит о его финансовом положении. Он словно современный король какой-то страны. Ещё большую официальность образу придаёт галстук-бабочка самовяз*, который, впрочем, он не спешит завязать. Неровная чёрная лента просто перекинута через шею, создавая неповторимый стиль. ДжиЁн не может не признать, что молодой человек довольно привлекателен. Даже не так… Он невероятно красив. Густые брови, выразительные глаза, густо обрамлённые чёрными, как смоль, ресницами, прямой нос, в меру пухлые губы с чётко очерченным контуром, острая линия скул. Волосы, цвета вороньего крыла, зачёсаны назад и явно зафиксированы средством для укладки. Мужчина казался совершенным, а поэтому и каким-то нереальным. Его окружала невероятная аура, в каждом движении и жесте была заметна его неприкрытая харизма. В какой-то момент Квон даже пожалел, что этой ночью между ними ничего не было.       СынХён уже заканчивал своё чаепитие, когда ДжиЁн, вдоволь напившись и просканировав напоследок старшего с ног до головы, собирался выходить из кухни. Чхве сдерживался из последних сил. Так и хотелось как-нибудь поддеть парня. В конце концов, СынХён дал волю своему языку:       — Долго ещё так жить собираешься?       Низкий бархатистый голос раскатом грома прокатился по комнате, настигая Квона. Его тембр ласкал слух, но смысл слов ударил парня, словно электрический заряд. Вопрос прозвучал с явной неприязнью.       — Не твоё дело, — прежняя симпатия к мужчине с каждой секундой исчезала.       СынХён на это неопределённо хмыкнул, но позже с насмешкой продолжил:       — Ошибаешься, теперь моё…       Не успел Квон обдумать сказанное мужчиной, как тот продолжил:       — Бедный маленький мальчик. Потерял любимую мамочку и тут же пустился во все тяжкие… Просто слабак, — почти смеясь, закончил Чхве.       ДжиЁн сжал пальцы в кулак. Он никому не позволит так говорить.       — Видел хоть, на кого сейчас похож? Жалкий неудачник, — не унимался темноволосый.       — Закрой свой рот! Ты ничего обо мне не знаешь, — бросил Квон и рванул к входной двери, а сзади послышался только низкий гортанный хохот.       Уже в холле СынХён догоняет его и резко хватает за руку чуть выше локтя. Мёртвая хватка не даёт ДжиЁну вырваться. Чхве подводит парня к огромному зеркалу во всю стену. Квон тут же опускает глаза в пол и пятится. Его пугают зеркала. А точнее то, что он может там увидеть.       — Смотри! — почти рычит Чхве.       Старший не даёт парню отступить и встаёт за ДжиЁном, плотно прижимаясь грудью к его спине. Свободная рука СынХёна ложится на подбородок Квона, грубо сжимая, и фиксирует лицо в одном положении. Если младший откроет глаза, то он непременно увидит себя в отражении. Этого Чхве и добивается.       — Посмотри на себя, — зло бросает СынХён, не скрывая отвращения, — посмотри, кем ты стал.       Старший сильнее давит на подбородок ДжиЁна, заставляя того охнуть от боли и широко распахнуть глаза…       Квон всегда боялся этого. Боялся, что когда-нибудь будет выглядеть подобным образом. Некогда красивое лицо теперь осунулось. Глаза на нём больше не горели, они были стеклянными, будто кто-то позаимствовал их у фарфоровой марионетки из лавки старика, что торгует куклами на блошином рынке. Слишком уж пустые и мёртвые. Прежняя страсть к покраске волос во все цвета радуги теперь была забыта, поэтому волосы от корней сильно отрасли, а былой, кажется, красный цвет ужасно выцвел и теперь был неровным. А сам оттенок напоминал не то розовый, не то морковный. Во всяком случае, вкупе с общей растрёпанностью и сухими, поломанными концами выглядело катастрофически плохо. Квон смотрит в отражение и не верит собственным глаза. Нет, это не он, это кто-то другой в ответ смотрит на него из зазеркалья. ДжиЁн даже готов был поверить в существование там другого мира. Ведь этот высохший, слабый парень, что смотрел на него, был безликим, потерянным. Человек, который обладает такими отвратительными чёрными глазами, практически лишёнными радужки, — не может быть Квон ДжиЁном.       СынХён почувствовал, как младший начал дрожать, и решил окончательно добить парня. Рукой, которая до это держала ДжиЁна за локоть, Чхве задрал майку Квона, оголяя впалый живот и торчащие рёбра. Младший осознавал, что в последнее время сильно пренебрегает едой, но даже не мог предположить, что настолько. Конечно, он видел себя, когда принимал душ или переодевался, но лишь мельком и вскользь. Сейчас же увиденное повергло его в шок. Хотя он знал, что придя домой всё равно не заставит себя поесть. В здравом, насколько это вообще возможно, уме Квона пилили не самые приятные мысли. От них голова просто взрывалась. Оставалось такое чувство, будто у него в черепе завелись термиты, которые, вопреки указаниям природы, проделывали сквозные отверстия в его мозге. Терпеть подобное было невыносимо, поэтому он всегда бежал к, как ему казалось, самому простому выходу: забытию. Всего несколько таблеток и ДжиЁна отпускает. Жители личного террариума, что процветает в его голове, засыпают, но ровно до следующего дня, а потом ему снова надо будет бежать.       Сейчас смотреть на своё отражение ему было противно. Для полноты картины ДжиЁну осталось только начать гнить. Не изнутри, нет. Снаружи. Внутри он выгнил уже давно. Было противно от самого себя. От таких мыслей Квона начало мутить. Глаза застелила пелена, которая не давала сфокусировать взгляд. Так было даже лучше.       — Всё ещё думаешь, что тебе не нужна помощь? — не прекращал гнуть свою палку СынХён.       — А ты что, фея-спасительница? — выплюнул ДжиЁн, пытаясь вырваться из стального захвата. Он до последнего не хотел показывать кому-то свою слабость. Всеми руками и ногами хватался за хоть какие-то остатки собственного достоинства. Он сможет. Точно сможет сделать вид, что его устраивает такая жизнь. Он не даст хрен знает кому себя поучать.       — У меня вообще всё отлично, понимаешь? — не прекращая попыток освободиться, кричал Квон. – Да, блять, отпусти ты меня уже!       СынХён, к удавлению ДжиЁна, послушно отстранился. С нечитаемым лицом развернулся в сторону гостиной, куда и направился секундой позже. Квон стоял на месте как вкопанный, пока Чхве, скрываясь в глубине квартиры, не бросил напоследок фразу, выбивающую почву из-под ног ДжиЁна.       — В любом случае, не важно, что ты об этом думаешь, — несколько обречённо сказал мужчина, — у тебя всё равно нет выбора.       — Да пошёл ты, ублюдок, — зашипел тогда младший, хватая свои ботинки и собираясь, наконец, покинуть логово долбанного психа.       Ему было паршиво как никогда. Сегодняшняя «светская беседа», словно десятиметровая волна сокрушающей мощи, вдребезги разрушила стену из квоновского безразличия и пробралась в город Осознание, закрытый ещё полгода назад огромным амбарным замком. ДжиЁн думал, что максимально защитил это место. Думал, что никто кроме него не сможет найти лазейку через каменную стену и тем более - совладать с большим железным охранником. А сейчас ему только и оставалось смотреть, как очередная волна перемахивает через руины из огромных валунов и безжалостно затапливает все замшелые улицы города. Квону понадобится много времени, чтобы построить на месте развалин цитадель. Ему также придётся более тщательно подобрать замок, а лучше, если он вообще поставит несколько. Всё, что ДжиЁн может сейчас, - это закрыть главное здание на хлипкую защёлку, иначе он совсем свихнётся. Остальное парень сделает позже. Сперва ему следует принять «лекарство» и выпить.       Квон резко дёргает ручку входной двери, но та не поддаётся. Дверь ключом заперта изнутри.