Предания Севера и Юга. Расплата.

— Миледи, не желаете потанцевать? Могу я, - он оскалился, как хищник, - иметь честь? Эшара с хорошо скрываемым любопытством взглянула на старшего сына и наследника Рикарда Старка. «Дикий волк», как его прозвали на севере, а следом и во всем королевстве, был красив, точно Воин, темноволос, нагл и привлекателен, как сам грех. Если и была девушка в Семи Королевствах, кто не представлял его в своей постели, то Эшара такой не встречала. Она и сама ничего не имела бы против этакого общества, если бы не бесстыдные слухи о похождениях юного лорда, который аппетитами мог потягаться с его же будущим шурином, Робертом Баратеоном. Говорили, его не смущало ни высокое положение женщины, ни ее добродетель. Брандон Старк брал то, что хотел, не спрашивая дозволения и не страшась последствий, и был волком до мозга костей. Эшара видела это теперь. — Да, я полагаю — да, можете. Лорд Брандон с ухмылкой принял ее руку и вывел на середину огромного, черного и зловещего зала, подставь всему в Харенхолле. — У вас руки холодные, миледи. «А у вас горячие. Ну и кто из нас северянин?». — Так всегда. Я уже привыкла к этому, милорд. — Ко всему можно привыкнуть, — сказал Брандон Старк, — но привычка убивает страсть. Интерес, если пожелаете. А я предпочитаю все делать со страстью. Он смотрел так, как мужчины часто смотрели на нее, но было в его взгляде что-то еще, заставившее ее грудную клетку сжаться и окаменеть. — Вы очень… правы. — Леди Дейн, — произнес он чуть насмешливо, оглядев ее снизу вверх, — вы сегодня просто королева. — Ох, милорд, не говорите так. — Но именно об этом я и пришел поговорить. Боюсь, мой младший брат слишком застенчив, — он кивнул куда-то в сторону, и Эшара заметила юношу, который с диким страхом и отчаянием смотрел в их сторону. Он тоже обладал типичной внешностью Старков, но никак нельзя было сказать, что он блистал, как его брат. Встретившись глазами с Эшарой, юноша отвел взгляд и покраснел. — Но, поверьте мне, вы бы сделали его безмерно счастливым, если бы согласились на один танец. Эшара Дейн вскинула на него глаза. — Неужели, Лорд Старк? Это все, чего вы хотели? Он рассмеялся, прямо там, посреди зала, не прерывая танца ни на секунду. — Какая жалость, я, что же, обидел вас? — Нужно что-то большее, чем два наглых Старка, чтобы обидеть меня, милорд. Она попыталась вывернуться, но он не дал. И все продолжал смеяться. Как она возненавидела его тогда. — Стойте, миледи, я всего лишь играл роль заботливого старшего брата. Уж вы-то должны это понять, — заговорщицки сказал Брандон и разжал пальцы. — И, кстати, не стоит говорить об этом маленьком инциденте сиру Эртуру, я, понимаете ли, хотел бы еще пожить. Напоминание о брате смягчило Эшару. — Так почему же ваш брат сам не попросил меня? — Я же говорю — бедняга в отчаянии, он испуган и до одури влюблен в вас. Ладно, она примет его игру. — Так уж до одури? — Только и говорит, что о вас, — с живостью подтвердил он. — Клянусь, если вы не выполните эту маленькую просьбу, старина Нед того и гляди сиганет с какой-нибудь башни от несчастной любви. Эшара улыбнулась. — Так и быть, — сказала она. — Но тогда и вы уважьте мою просьбу. — Все, что попросите. Миледи Дейн, я весь ваш. Когда танец закончился, Эшара встала на цыпочки и шепнула на ухо своему кавалеру: — Оставьте меня. Добейтесь меня. Сделайте хоть что-то, милорд Старк, вы навиваете скуку своими… ммм… шуточками. Она должна была знать на что идет — или хотя бы догадаться по взрыву хохота, раздавшемуся от стаи северян, когда она оставила им ошалевшего Брандона Старка, — но тогда Эшара еще не знала, что такое настоящая скука. Юный Нед просветил ее. Эшара неизменна старалась быть добра к нему, помятуя о словах Брандона, но ничего не могла с собой поделать, танец с младшим сыном длился для нее дольше вечность, и, прощаясь, она не могла сдержать облегчения в голосе. Впрочем, Эддард, кажется, этого не заметил — или просто был слишком счастлив. Эшаре такое знакомо — слепое счастье, когда не видишь ничего, кроме причины своей эйфории. Как бы то ни было, с того дня оба — и Брандон, и Эддард, — не давали ей прохода, хотя каждый по своему. А к концу турнира Эшара убедилась, что любовь Старков к людям с валирийской внешность — это уже хронически. *** — Брандон Старк, — произнесла она на одном дыхание, ее грудь вновь окаменела. — Эшара Дейн, — кивнул Брандон. — Госпожа Звездопада и моего сердца. — Вы… — Чшш, — он приложил палец ей к губам и с выражением вежливого интереса откинул пряди ее волос назад. Эшара толкнула его, и глаза Брандона сверкнули. — Признай, ты хочешь меня. Эшара отступила, потеряв дар речи и мысли. — Да как ты смеешь? — выговорила она наконец. Старк, зарычав, притянул ее к себе за талию и грубо поцеловал. Эшара, у которой вдруг упало сердце, вырвалась. Облизала губы, поправила воротник платья. «Да будут боги милосердны ко мне». — Смею. Потому что это правда. И, раз уж так вышло, — Брандон Старк пожал плечами и улыбнулся Эшаре, — наши желание взаимны. Ее глаза расширились. Брандон, не обращая на это внимание, сделал еще шаг и снова попытался обнять ее. Безумие, чистое и ужасное безумие охватило ее. Эшара отчаянно отбивалась, в ней пробудилась сила, о которой даже не подозревала, это его лишь забавляло. В результате, удары ее перешли в хлесткие ледяные объятия и поцелуи, а злобное шипение (нельзя, чтобы их услышали) в приглушенные стоны. — Ты… ты… — шептала она, лежа под ним, поддаваясь к нему низом живота так, что болели мышцы, но ее Дикий волк лишь улыбался в ответ на ее мольбы. В ту ночь они зачали новую, непорочную жизнь. Но Эшара этого еще не знала. Согласно закону злого рока, закону Неведомого, правда открылась ей в тот же день, когда пришли новости из Королевской Гавани: Эйрис в конец обезумел, Рикард и Брандон Старки мертвы, быть войне. Мертвы. И вновь этот камень там, где должно быть сердце, затягивал, точно воронка, и никак не отпускал. Тянул и тянул. Мертв. Брандон, ее дикий волк, Брандон Старк, как же так? Почему мертв? Почему он мертв? И в тоже время — нет. Не мертвый он совсем. Живет еще внутри. Живет и будет жить. Кровь Старков и Дейнов, Винтерфелла и Звездопада, Севера и Юга, зачатое в мир и выношенное в войну. Их дитя. В ней. Она тогда плакала — и смеялась. А когда мрачный, согребенный под горой потерь, Эддард Старк привез ей меч покойного брата, милого верного, храброго Эртура, другая Эшара, старая, огрубевшая и почти неживая, вспомнила сказанное ей Брандоном в первую встречу. «Того и гляди сиганет с какой-нибудь башни от несчастной любви». Да, того и гляди. Эшара рассмеялась, запугав своего гостя, который, наверное, где-то глубоко еще любил ее. Но все же — больше она плакала.