Бег по касательной

Великолепная девушка. Я даже не могу описать словами, насколько она восхитительна. Представляешь, я никогда не видел, чтобы она плакала. Десять лет знакомы, а Гексли все улыбается. Всегда. Довелось мне работать с ней. В тот момент я постоянно думал, как Это может вообще быть серьезным человеком. Оказалось, может. Работа у нас не из легких: вожатые в лагере. Как меня туда занесло, я до сих пор не понимаю. Возможно, случайное стечение обстоятельств, а может и хорошо продуманный план матушки-судьбы, но в любом случае я был там. Каждое наше утро начиналось с желания спать и убивать. Второе явно перевешивало. Когда объявляли творческий подъем, мне хотелось побиться головой об стену, сесть в угол и долго плакать. Гексли же всегда с энтузиазмом бралась за все. Я даже не успевал следить за ее перемещениями. Она вроде только делала огонек, а уже ставит вожатский концерт. Она действительно спасала меня в то время, напарником я был неважным. Да и не мой это образ жизни. Помню, мы делали номер сложный, репетировали по ночам. Спали часа три от силы. Постоянно на нервах. Да и в отряде период сложный был, конфликты частые. Даже на мне это сильно отразилось, появились мешки под глазами. Но она всегда выглядела посвежевшей. Да и по правде сказать, я не забросил все это, только благодаря тому, что видел, как работает она. Меня мотивировал ее настрой. Как-то раз, я все-таки спросил как Гексли это удается. Она же не может быть вечным двигателем. У всех бывают срывы и депрессии. Все мы учились и знаем, что такое перегорание. — Я не должна останавливаться, — просто ответила она. — Ты никому ничего не должна, — на автомате выпалил я. — Нет. Я должна самой себе, — Гексли заправила прядь волос за ухо и подняла на меня взгляд, — мы все должны сами себе. Люди этого не понимают: такие как ты, считают, что никому ничего не должны, а остальные и вовсе верят, что обязаны кому-то, будь то родные, чужие или бог. На самом деле, все они стоят на месте и не двигаются вперед. Я же, постоянно работаю над собой. Мне больно и я улыбаюсь. Мне плохо и я улыбаюсь. Сломала ногу? Не беда, я улыбаюсь. Дети довели до истерики? Да я же пуленепробиваемая. На основной работе снова начальник недоволен? Переделаем, я улыбаюсь. Ты сам выбрал эту работу, этих детей, эту боль, так что иди с ней до конца жизни. Ты не имеешь права сдаться, ты обязан дойти. Обязан самому себе, потому что только ты можешь что-то сделать. Смотри на меня, иди за мной, я улыбаюсь. И мы нагнем эту сучку судьбу. Думаю, именно в этот момент я влюбился в нее как мальчишка. Осознал, что если и должен что-то сделать, то пройти этот путь с ней. У меня нет выбора, кроме как идти за ней. — Веди меня, — легко улыбнулся я, а она лишь удивилась подобному ответу, но несмело коснулась моих пальцев своими.