Зов

Нецензурная брань стремительно разносилась по всей Тверской. В этом зверском мате не было ни единого приличного слова. Толпа так радостно гудела, что почти могла перекричать эту брань, если бы очень хотела… Яркий свет, светящий прямо глаза, заломленные спину руки, оружия нет. Что может быть хуже? Этот вопрос не покидал Артёма ещё полчаса назад, а сейчас он с уверенностью может сказать что. Четверо мускулистых на вид мужика в беретах, надвинутых на бок, расхаживали вокруг него, и расспрашивали про ВДНХ и Д-6. И только на одном из четверых был одет противогаз. Странно, может скрывается? За каждое молчание бедолага получал в лицо смачный удар плетью, а за каждую попытку соврать, ещё хуже светили в глаза фонарём. Это они — фашисты. Всего год не виделись, а так душевно приняли. Соскучились, падлы? Если бы тут был сейчас Ульман, разрулил бы всё одной шуткой. Или, вот, например, Хан, использовал свой дар убеждения и нет никаких проблем. Вот же ж угораздило  пойти через эту станцию при этом в одиночку, в надежде, что всё обойдется. Чудеса тут редкое явление. Не повезло всего-то, подумаешь. — Тебе мало хватило примера, того жалкого коммуниста, что подох раньше, чем мы пустили его на эшафот?! — Сам обладатель плети пожаловал взглянуть в первый раз за всё время Артёму в лицо предательски дебильными глазами. Лучше бы и не смотрел. — Вон мы ему даже хотели чайку с печеньками дать в дорожку, но он что-то не захотел брать. Неблагодарный. «Укротитель» истерически засмеялся, катая ботинком по полу облупившуюся кружку, в которой когда-то была грибная настойка. Пнув кружку так сильно, что она отлетела в самый дальний угол, разбившись на части, этот изверг ожидал разговорного хода от пленника. — Жалкие тут только вы, а он человек. Простой человек как и другие! — Парню не было страшно, не было больно, ему было всё равно что будет после того, что он собирается сделать. Либо сейчас, либо никогда. Артём попытался со всей злостью плюнуть ему в рыло, и, похоже, с жизнью больше не повидаться. Плевок всегда считался самым актуальным вариантом унижения, не смотря даже на множество прочих издёвок. Отпрянув от Тёмыча, эта мразь принялась старательно стирать подарочек. Что, не нравится? Свинья. Его цвет лица ещё более порозовел, а глаза стали красными, как у быка, который увидел матадора. Фашист начал тяжело дышать, казалось, он вот-вот лопнет. Ответный удар за ударом, с каждым разом всё больнее. Алые рубцы теперь украшали всю спину Артёма. Всё мысли в голове путались. Он не мог дышать, вместо этого задыхался. Артём слышал смех детей, а перед глазами всплыли воспоминания о прежней Москве. О зелёном парке, о Кремле, о том какой раньше был воздух. Видимо, сильно избили. Чьи-то холодные руки обвили его шею, морозное дыхание обожгло. Что это ещё за чёрт? — Ничего не хочешь мне рассказать? — Шептал на ухо один из фашистов, тот самый, с противогазом. — Не бойся, мы тут все братья. Метро сближает. Но Артём хранил молчание и за это поплатился. Удар под дых и ещё, и ещё. Бесконечно. Унизить — подлая подстава, но кому это сейчас интересно? Всем же весело. Всё так же наблюдавшее со стороны стадо людей, ещё больше обрадовалось. Они очень любили данное зрелище. Унижение и боль — вот их конёк. Патроны сыпались словно с небес в карман к сторожу этой станции, который с удовольствием смотрел на них будто, всё это было обычным шоу. Люди платили ему, не жалея патронов, лишь бы досмотреть, чем эта история закончится. И женщины, и мужчины, даже дети, находящиеся здесь — все они не имеют человечности. Жгучий стыд из-за своей же немощности взял над жертвой этого разногласия контроль, обида и злость были лишь её собратьями. Раз, два… Он начинает терять сознание. Три. Четыре… На теле больше нет ни единого живого места. Кто-то сильно ударил его прикладом по голове, затем послышались выстрелы и крики. — Уходим! Чёрные! — …Вой сирен? То, что он в последний раз увидел, граничило с реальностью и мифом. Прямо над ним стоял чёрный. Его невозможно было спутать ни с чем другим. Чёрные бездонные глаза сканировали Артёма, потрошили разум и вынимали из него всё, что только можно. И он, Артём, опять вспомнил тот день, когда чёрный спас его от собак-людоедов. Тот ларёк с мороженым и маму. Господи, за что?.. Юноша моргнул, расходуя на это все оставшиеся силы, а когда он вновь открыл глаза чёрного уже не было и в помине. Теперь его безжизненное тело лежало в полном одиночестве на проклятой Тверской, освещённой работающими сиренами. — Артём… — Чей-то голос резал расстояние. Откуда? Здесь же никого нет. Кто это? Голос просто так взяться не мог, ибо слуховая память всегда запоминает голоса, а мозг сохраняет их к себе. Значит, где-то он уже его слышал, но где?.. — Артём… Слышишь? — Всё более отчетливо кто-то звал его. Не верит. Нельзя верить это — обман. Если поверишь, то сойдёшь с ума. Не делай этого! » — Ты можешь всё изменить.» Он не чувствовал своего тела. Он не чувствовал ничего, кроме пылающих рубцов. Конечности не слушались его, а голос жутко хрипел, он задыхался, но смутно видел. Видел, как кто-то идёт к нему. Он отчётливо слышал его шаги, его зов.» — Кто ты? — Было страшно, потому что он не знал кто или что его зовёт. » — Ты не один, ты — первый.» В голове стучала кровь, в ушах звенело, а перед глазами мерцали красные огни. По звукам было ясно — его куда-то тащат.

***

Резкий свет, ослепляющий глаза привыкшие к постоянной темноте, ужасно невыносимая боль во всем теле. Комната. Где он? Он жив? — Обалдуй, куда тебя потащило? — Лёгкая пощёчина, тот самый голос. Совпадение? — Я же говорил не суйся туда! Мельник?! Прямо перед ним сидел он. Тот, кого он больше всего хотел сейчас видеть. Та же чёрная водолазка, мощные ключицы, выступающие из-под неё, сильные руки, красивые вены.Это просто невозможно! Артём ведь уже полгода как ушёл со службы Ордена, вернувшись домой, на ВДНХ. Парень попытался пошевелиться, но тщетно. Он лишь упал, как безжизненная амеба, обратно на кровать, захлёбываясь в своей же крови. Дурак, просто дурак. — Что со мной? — Он не мог вспомнить произошедшее. Мельник рисковал своей жизнью, ставил на кон всё, что у него осталось ради него, а Тёма даже не может смириться со своей привычкой влипать в разные потасовки. Ему ещё учиться и учиться, чтобы выжить в метро. — Не помнишь? Они чуть не сломали тебя, как куклу. — На бледном и морщинистом от возраста лице Мельника, которое было ещё и в шрамах, появилась почти незаметная усмешка, но она мгновенно исчезла, сменившись суровыми чертами лица. — Ладно, забудь. Не меняешься, ты, полковник. Насилие. Как он мог забыть? Стыдно. Даже представить сложно, как это у него получилось вырвать Артёма из их ручищей. Ах, да, все же были заняты группой монстров, но вот в чём вопрос. Кто его постоянно звал? Почему они пришли именно туда, будто знали, что с ним что-то случиться. Кто знает, может когда-нибудь эти существа действительно уничтожат всех, но спасут его. Именно его, избранного ими. — Спасибо. — Артём наконец решился поймать взгляд Мельника, спокойный и мужественный, старался ни о чём не думать, чтобы голос звучал как можно уверенней и искренней. Сейчас лучше обойтись без лишний вопросов. Да, так будет лучше. В ответ он получил снова сильную затрещину теперь более похожую на отцовский тумак, и тихое, почти неслышное: » — Не за что.»