tomorrow never dies

Ночную осеннюю дорогу освещали яркие фонари, столбы проносились мимо и оставались позади, но казалось, что не будет конца и края этому шоссе. Одни и те же фонари, в них одни и те же лампочки, с одинаковой мощностью, одинакового цвета, и парень подумал о том, что это больше похоже на серую массу людей, выполняющих то же, что и вчера, у них похожий внешний вид, даже одежда — будто бы модная — как под копирку, и у них схожие мысли. Тэхён думал об этом, и немного клонило в сон из-за бокала шампанского и живот скручивало от отсутствия в нём еды целый день; проезжающих мимо машин было совсем мало, единицы в такой поздний час — ехать из загородного дома с праздника в честь дня рождения однокурсника в город ночью было идеей так себе, но дожидаться утра и наблюдать похмельные лица знакомых и незнакомых людей не хотелось, и пить самому не хотелось, да и отправляться туда, на самом-то деле, тоже, но пришлось. Вот так, делать то, чего тебе не хочется — смысл жизни чуть ли не каждого, наверное, и от этого становилось грустно. Парень смотрел вперёд, машина будто плыла по ровному асфальту, и он бросил взгляд на тёмное небо через лобовое стекло: чернота с яркими светлыми точечками, разными там, но одинаковыми здесь, и появилось острое желание остановиться, выйти из авто и насладиться тишиной, взглянуть на небо ясными глазами, задрав голову, и смотреть-смотреть-смотреть. Но он не сделал этого. Он снова подумал об однокурсниках, об универе, о своей подработке, и эти мысли вызывали непонятные эмоции — прилежный студент, за обучение платить может, хоть и с помощью родителей, с большинством в тёплых отношениях, никто не точит на него зуб, а вчера девушка призналась в своих чувствах. Всё, вроде как, обычно, учёба как учёба, приятели, знакомые, преподаватели, студентская рутина простого парня. Единственным минусом являлось то, что он совсем не хотел поступать на юридический, что его родители туда направили, и он уж точно не будет любить дело, которым будет заниматься в будущем. Осознание того, что без высшего образования никуда, вгоняло в тоску, потому что заниматься тем, чем пожелаешь, или вообще ничего не делать, у него теперь не получится. Ни у кого не получится. Состояние почти-депрессии начало окутывать его, поэтому Тэ отправил эти мысли на дальнюю полочку; сейчас он должен выехать на мост, пересекающий реку, и наконец приехать домой — в небольшую квартирку на четырнадцатом этаже, подаренную родителями. Окрестности изменились, и он немного прикрыл окно, так как ветер стал холоднее, и снизил скорость — водителей появилось больше, и не мудрено, город ведь живёт, несмотря на то, что на часах 2:36. Он оглядывался по сторонам и, честное слово, ему показалось, что кто-то стоял перед ограждением босиком. Ему, конечно, действительно могло почудиться, но что-то внутри заставило его остановиться. Фонари освещали только дорогу, а как раз около железного ограждения царил полумрак. Он выбежал из машины, поставив на сигнализацию и помчался к тому, кто уже собирался перелезть на обратную сторону. Сердце ухало где-то в горле, внутри будто всё заледенело, а в голове наоборот начался настоящий пожар. Он совсем не соображал, как ему поступить, и вообще-то, у него не было опыта в отговаривании от суицида. Руки тряслись, а в левой ладони позвякивали ключи от машины, которые Тэхён не успел спрятать в задний карман. Парень, как он разглядел, развернулся к нему в шоке, держась за холодную железяку, стоя без обуви на краю. И вообще одет он был несоответствующе погоде — укороченные джинсы, чёрная ветровка поверх, скорее всего, футболки, и тимберлэнды, валяющиеся неподалёку от него, хотя иногда дул такой ветер, что пробирало холодом аж до костей. Хотелось просто дёрнуть его за руки и потянуть на себя, но из этого ничего бы не вышло. Он начал копаться в мыслях, припоминая, не смотрел ли чего-нибудь такого, что могло помочь в такой ситуации, а вспоминались только уроки в школе, как надо оказывать первую помощь. Ну почему никто не учил оказывать психологическую помощь?! Тэхёну казалось, что он сейчас выблюет свои органы, настолько сильно он разнервничался. — Не подходи, не то прыгну! Тэхён не послушал и мелкими шагами приближался, боясь спугнуть, судя по голосу, подростка, мало ли, что у него на уме. Он решил, что обязан с ним говорить. Хоть о чём-нибудь. Он начал шептать: — Э-э, ну, меня зовут Тэхён. И я ещё никогда не отговаривал от самоубийств, знаешь ли. И я хочу есть. А ты? Он наконец подошёл к нему и крепко схватил за руки, чтоб не вздумал сигануть вниз. У самого коленки подкашивались, потому что внизу глубина и темнота, а у парня ноги босые и ему, наверное, охренеть как холодно. — Не рыпайся, я обниму тебя сейчас, и ты вылезешь сюда, окей? — Тэ осторожно обхватил его руками, но парень перелазить не собирался. — Хэй, ну же. Ты же замёрз. Я не умею утешать, но подумай о своей маме, слышишь? Объятья усилились и старший услышал всхлипы, почувствовал движение, наконец-таки, и он боязно перешагивал через ограду, держась за Тэхёна, и у него сердце сжималось от того, что парень, обнимающий его, горько плачет и вообще хотел умереть. Тэхён видел, что юноше тяжело идти, поэтому поддерживал его за талию, опасаясь сказать хоть слово; он хотел побыстрее доставить его домой, ведь наверняка его родители волнуются, и тот мог заболеть, поэтому ему срочно нужно было принять горячую ванну. Тэхён усадил его спереди, рядом с водительским местом, сел сам и сразу же включил печку. Он даже опасался спросить его имя, но сейчас увидел, что подросток успокоился, видимо, от смены обстановки и приемлемой температуры в салоне авто, и Тэ задал вопрос, так же шёпотом, как и говорил с ним до этого. — Тебя как зовут? — Чимин, — сказал он тихо, хотя старший ожидал грубости. — Я отвезу тебя домой, лад- Его перебили, так что последний слог остался недосказанным, резко схватив за плечо и развернув к себе. Чимин смотрел на него широко раскрытыми глазами, полными слёз, умоляя: — Не надо домой, пожалуйста… Его высокий, немного сиплый, будто простуженный, голос звучал так жалостливо, и что-то такое греющее расползалось внутри, что он не мог воспротивиться и отказать, поэтому мягко отвёл его руку в сторону, заметив, что кожа у него тёплая и нежная, давая понять, что соглашается. Чимин вздохнул свободно. А Тэхён понял, что десять минут назад он хотел только попасть в свою квартиру, а пять минут назад — только спасти слабого подростка от самого глупого и последнего поступка в своей жизни. Единственное, чего ему хотелось сейчас — защитить его от таких поступков в будущем. *** Дома у Тэхёна их встретила чёрная кошка, которая сразу побежала щёлкать кормом, как бы празднуя возвращение хозяина. На Чимина она даже не шикнула и не шуганулась, чему Тэ был удивлён. Безысходность во взгляде Чимина потихоньку перетекала в осмысленность и смирение, его дыхание не сбивалось, и глаза не бегали в поисках чего-то, за что можно зацепиться взглядом. Может быть, это из-за того, что его светлая квартира навевала спокойствие, может, потому что младший подумал о том, что мог сделать, переосмыслил ситуацию. Но Тэхён не брался утверждать, ожидая рассказа, хотя уверенности в том, что ему вообще расскажут не было никакой. — Ванная по коридору и направо, одежду я тебе принесу, окей? — Тэхён дождался кивка от проходящего по коридору Чимина прежде чем спросить: — Заварить тебе чай или ты голоден? — Чай. И щелчок двери. Он вспомнил, что в ванной есть лезвия и, вообще он может там утопиться, если вдруг захочется, и на него снова накатила паника. Но если бы он спросил Чимина: «Ты точно не будешь резаться и топиться?», на их дальнейшем общении это сказалось бы крайне херово, поэтому Тэхён бегал к нему каждые три минуты, то принести полотенце, то штаны пижамные, то футболку, шерстяные носки, спросить, какой именно чай ему хочется, потому что он действительно волновался. Чимин грелся недолго, и вышел с маленьким полотенцем на влажных чёрных волосах, такой домашний, немного трусливо, будто что-то натворил. В серых спортивках, светлой футболке и разноцветных носках он выглядел до ужаса умилительно, особенно учитывая, что его клонило в сон, и губы были чуть выпячены вперёд, и в приглушённом свете фигурка казалась ещё меньше, чем есть на самом деле. Чимин ниже его на пол головы и только от этого хотелось обнять его, просто так, мол, такой маленький, что не сдержаться. Кружки с горячим напитком стояли на деревянном столе справа возле стены, пуская пар, напротив друг друга; преобладающие бежевые, персиковые тона в кухне уже успокаивали нервы, по крайней мере, Тэхёна. Пуховое одеяло лежало аккуратно сложенным на месте, где должен сесть Чимин — Тэ не хотел, чтоб его продуло. — Пойдём, я дам тебе фен. Потом, если хочешь, можешь рассказать мне всё. — Тэ давал ему право выбора, ведь после такого стресса наверняка давить на подростка не будет умно. И конечно же, он надеялся, что Чимин сможет довериться ему. — Я подумаю. Когда они шли обратно в ванную комнату, Тэхён положил руку Чимину на плечо, и тот, к счастью, не брыкнулся и не скинул его руку, а наоборот — придвинулся чуть ближе, от чего мурашки побежали, и то греющее внутри стало почти горячим. Кошка вертелась у него под ногами, пока он сидел за столом и раздумывал под шум, почему Чимин такой, что сердце стучало будто по всему телу, почему жизненно необходимо было увидеть его улыбку, или потрепать его волосы, или просто находиться рядом. Он так погрузился в свои мысли, что не заметил, как вошёл младший с кошкой на руках, поглаживая её за ушками, а та самозабвенно громко мурлыкала, хотя обычно она ни на шаг не подходила к незнакомцам и пряталась где-то под шкафом. Чимин ярко улыбался, и у Тэхёна в голове разразились фейерверки, горячие искры пошли по телу, и появилось желание в срочном порядке запечатлеть эту сцену на фотографии, но это было бы довольно странным. Чимин укрылся одеялом с головой, держа его питомицу одной рукой, удобно уселся на стул, глотнул немного чая, и Тэхён заметил, как дёрнулся его кадык, и чуть не стёк под стол — настолько младший был мил. Не предупреждая, Чимин заговорил — вот так просто, будто они с Тэхёном давние друзья, и он решил поделиться своими проблемами. Но по тому, как Чимин не смотрел ему в глаза, а опустил взгляд на чашку с чаем, и говорил тихо, с опаской, было видно, что он боялся, что его не поймут. — Мне… мне через два дня восемнадцать должно исполниться, и сегодня утром признался матери, что я гей, — он нервно облизал губы и мельком взглянул на Тэхёна, а после зажмурился, будто бы ожидая… презрения? Крика? Удара? — Всё нормально, я внимательно слушаю. — И она.. она ушла, ни слова мне не сказав, я видел, как она прикрыла рот рукой и будто заплакала. Я свалил из дома. Шлялся по улицам, думал о том, что так не должно быть, что это ведь мама… она всегда поддерживала меня, всегда выслушивала. Она единственный мой друг. Я вспоминал слова одноклассников, когда упоминалась эта тема и в то время мне становилось стыдно и страшно, что они знают. Что изобьют меня, будут гнобить. Но я ни с кем не общаюсь близко, чтобы что-то рассказывать. Они говорили, что геи должны убить себя, что их в Корее не существует, что все люди с «ненормальной» ориентацией — ошибка, и мне было так обидно, хотелось встать и крикнуть, что вот он я, что такие люди есть, и спросить, что в этом плохого… Его голос срывался местами, то утихал, то становился громче, и он теребил края одеяла, словно это его укрытие, смахивал подступившие слёзы, и в груди старшего что-то стремительно ломалось, с хрустом и треском, яростно норовя раскрошить его рёбра. Его всего. И он только смотрел, смотрел и не смел шелохнуться, прогнать момент откровения, потому что это единственный путь сблизиться. Чимин продолжил, сделав глоток уже наверняка остывшего чая: — Я на самом деле… такой невыделяющийся. И мне с одной стороны хотелось изменить это, а с другой — нет. Нас же всех учат с детства привыкать к тяжёлой учёбе, миллион всяких факультативов, конкуренция, вечная борьба за первенство, и я преуспевал в этом до старшей школы. Ещё года полтора назад я начал думать о том, чего я хочу и пришёл к выводу, что ничего. У меня нет мечты, нет цели, я просто учусь, получаю знания, и моя мама говорила, что ничего страшного, поступлю в университет, заведу там друзей, а я даже не знаю, куда хочу поступить. Я смотрю, как мы все делаем одно и то же изо дня в день, и просто убиться хочется, хотя я понимаю, что без этого никак — я не хочу сидеть на шее у мамы, я должен выучиться, пойти работать и жениться, как и мой старший брат… Но я ничего не хочу. А тут ещё и осознание это тупое, самоидентификация и вся прочая хрень. Я просто устал так много думать. И я боюсь, что теперь отвернётся ещё и мама, что не примет меня, как когда-то в школе, потому что я был толстым, как бочка. Никто не знал, кто я такой. Если спросили кого-то, они скажут: «А, это вон тот толстяк», и укажут пальцем, посмеются, даже несмотря на то, что я отлично учился, меня любили все учителя. Я, блин, так устал. Это замкнутый круг. Подросток уткнулся носом в стол, кошка спрыгнула и ушла, потеревшись сначала об его ноги. Тэхён сдерживал и свои слёзы, потому что это так знакомо, но сказать что-то типа: «всё будет хорошо» язык не поворачивался, только хуже бы стало. — Чимин, посмотри на меня. Тэхён оказался рядом с ним слишком быстро, делая всё по зову сердца, потому что считал, что именно так надо, и никак иначе. Чимин посмотрел, в шоке раскрыв чуть опухшие глаза и стал похож на беззащитного щеночка ещё больше, и в их отблесках Тэхён видел надежду и обиду, полное доверие ему и смятение, сомнения в самом себе. Тэхён прижал его к себе так внезапно и, может быть, грубовато, но будто камень с плеч упал; чужие руки обвили его шею, парень тянулся к нему всем своим естеством, словно обрёл защиту ото всего. — Теперь у тебя есть я. *** Тэхён заметил, что у Чимина адски потели ладони, несмотря на то, что было довольно прохладно, и он нервно вытирал их об свои джинсы, сидя на переднем сидении рядом с ним. Они должны ехать к маме Чимина после суток его отсутствия, и Тэхёна внутри скручивало и всё металось с места на место, и он даже не подозревал, как должно быть сильно переживает сам Чимин и его родитель. Всё утро младший кипишил и задавал вопросы «а что, если..?» и его буквально охватывала паника и бросало в жар от одной мысли продолжения его планируемых ситуаций. Он не знал, как быть и что делать, и если бы Тэхён показывал, что волнуется не меньше, это, наверное, его бы не успокоило ни чуточку. Чувства были схожи с тем, как когда он впервые вёз Чимина к себе домой, и он бы действительно не хотел такого третьего раза. Его машина стала каким-то очагом начала мотания нервов, что абсолютно, совсем не радовало. Даже захотелось новую купить. Тэхён не знал, что предпринять, что сказать, потому что подросток за эти сутки устроил себе эмоциональную и психологическую встряску; хотя, не только себе, ещё своей маме и малознакомому студенту, о котором не знал ничего и почему-то решился сесть к нему в машину, отправиться к нему домой и ночевать в одной квартире. Для Тэхёна самого его поступки были загадкой, но он мог списать эти проявления лёгкой безрассудности на нестабильное состояние и свой доверительный внешний вид, и, может быть, открытое и искреннее желание помочь. Они остановились на светофоре, и Чимин сказал, что ещё один квартал и всё. Это всё означало, наверное, что он на грани, ну или Тэхёну так показалось. В горле стоял ком, поэтому старший только пригладил Чимина по голове — почему-то жизненно необходимо было это сделать; загорелся зелёный. — Хён, ты.. пойдёшь со мной? — тихо и неожиданно, когда они подъезжали Снова эта умоляющая интонация и сочившийся страхом голос, но Тэхён ещё утром решил, что не бросит его одного, хотя у самого поджилки тряслись. Боже, он должен припастись валерьянкой с такими неожиданными поворотами в жизни. Кто знает, что ещё Чимин эдакого выкинет. Он почему-то был на все двести процентов уверен, что Чимин останется в его жизни, оправдываясь тем, что — ну, я же его спас. Но где-то в душе — не совсем глубоко, так, поразмышлять бы немного — он понимал, что это не совсем так. Его желания обнять, утешить, успокоить и быть рядом не были необоснованными, конечно же. Осознание дожидалось своего часа. Тэхён остановил машину, вынул ключ зажигания, собирался уже открывать дверь, но Чимин выходить не спешит, не шелохнётся. Немного схоже с тем, что было в их первую встречу, только хорошо, что Чимин не в шаге от пропасти. Тэ сходил с ума — вот, они уже на месте, во дворике новостройки, осталось только зайти и встретиться с мамой, — но нервы подростка не стальные, а хрустальные, не так двинешься и — бах! — наперекосяк и вдребезги. Тэхён осторожно, бережно приобнял младшего за напряжённые плечи, в поддержу, ментально говоря: «я с тобой, расслабься», и Чимину, наверное, этого и не хватало. Двери авто захлопнулись одновременно, и Чимин на негнущихся ногах начал идти в сторону нужного подъезда, Тэхён плёлся позади него, ставя машину на сигнализацию и засовывая ключи в задний карман джинсов. Они ничего не говорили, не смотрели друг на друга, и у Тэхёна всё рос и рос груз на плечах, осознание ответственности за ситуацию и за Чимина накрыла его с головой, и тянуло вниз неизбежно. Нажав кнопку десятого этажа в лифте, Чимин будто ещё больше уменьшился, а на лице проступил страх, руки тряслись, и, скорее всего, он чувствовал не соизмеримую ни с чем вину перед матерью. Стоило подметить, что у Тэхёна не было плохого предчувствия сейчас, как только двери лифта открылись, и они вышли на лестничную площадку, все страхи сошли на нет — он больше нервничал от того, что нервничает сам Чимин. Он почему-то был уверен, что всё не так плохо, особенно учитывая то, как подросток близок со своей мамой. Мама не может бросить своего сына ни в коем случае, какой бы ни была ситуация. Мама это тот человек, которому её ребёнок не струсит открыться и поделиться своими проблемами и спросить совета — неважно, сын это или дочь. У Чимина, видимо, смелости не хватало нажать на дверной звонок, поэтому это сделал Тэхён. И буквально через секунды дверь открылась, являя встрёпанную и взволнованную женщину в домашнем халате, низенькую и миловидную, и она в шоке открыв глаза, смотрела на своего сына. — Сынок! — и кинулась обнимать его. Тэхёна она не заметила, зато парень увидел самую трогательную сцену в своей жизни, будто из фильма. Плечи обоих подрагивали, женщина плакала, скорее всего, от счастья и говорила, как переживала, что собиралась и в полицию обращаться, и в больницы, и куда угодно, и что будет любить его, несмотря ни на что, гладя Чимина по голове, пока тот извинялся перед ней наверняка весь в слезах. И Тэхён вдруг понял, что ни в коем случае нельзя рассказывать ей правду. Что Чимин хотел сброситься, что он спас его от прыжка в объятья смерти, и что произошло это поздней ночью, и он судорожно придумывал хоть что-нибудь правдоподобное, чтоб отмазаться и чтоб поверили. Он, вообще-то, никогда не был хорош в сочинениях, но надеялся, что экстренный случай нашлёт на него вдохновение. Они сидели за столом в большой просторной кухне втроём за прямоугольным столом, Чимин и Тэхён рядом, а госпожа Пак напротив них. Мать Чимина пригласила его в дом и поблагодарила уже, наверное, тысячу раз за то, что он нашёл её сына. Когда она спросила, что же случилось и почему они приехали вместе, младший уже было хотел открыть рот, как его перебил Тэ и начал самозабвенно рассказывать историю о том, как задержался в кафе, в котором подрабатывает, и им надо было уже закрываться, а Чимин сидел за столом сонный, и как оказалось, голодный, без денег и с разряженным телефоном, поэтому не мог и не был готов поехать домой, и Тэхён отвёз его к себе, накормил, напоил, спать уложил и вообще всё было замечательно, просто у Чимина стресс. Мама поругала его за то, что он вообще поехал к незнакомцу, и написал только одно дурацкое сообщение, но мимолётная злость прошла, и она обнимала Тэхёна со всей своей материнской любовью. И гора упала с плеч. Аж стало легче дышать. Чимин провожал его уже совсем поздним вечером, радостным, улыбающимся, сияющим, как солнышко, и Тэхён не знал, куда деться от его энергии, казалось даже, что он просто-напросто освещает всё вокруг. И внутри загоралось что-то такое же яркое и согревающее. Они обнялись на прощанье, Чимин прилип к нему, как пиявка, тыкался носом в шею, посылая по телу дрожь, и Тэхён в ответ обнимал не менее сильно, улыбаясь так широко, что щёки начинали болеть. Он отчаянно желал сцеловать улыбку Чимина с его пухлых губ, переплести с ним пальцы, но, вообще-то, они стояли в прохожей, и в любой момент могла выйти госпожа Пак, и— Чимин поцеловал его. Так просто, чмокнул в губы и заулыбался до ушей, снова прижимаясь и хихикая так счастливо, что в животе закопошились бабочки. Да и вообще почти сам расплылся, а сердце разрывалось от того, какой Чимин очаровательный, и тёплый, а не тот испуганный и немногословный мальчишка. Сегодня Чимин щебетал без умолку, и Тэхён влюбился в его звонкий голос. Обхватив Чимина за пухлые гладкие щёки, и взглянув в глаза-щёлочки, Тэхён прижался к его губам, даря глубокий поцелуй, лаская языком, и вплетая пальцы в шелковистые волосы. Чимин отвечал неумело и порывисто, стараясь проявлять больше инициативы, стараясь сделать приятно. Нежный, осторожный поцелуй не перерастал во что-то большее, этого не было надо, потому что ноги и так подкашивались, а в голове всё превратилось в кашу. Важными были только влажные губы Чимина, исходящий от него жар, и частое дыхание, разделяемое между ними. Они отстранились друг от друга, и столкнулись лбами, несильно, но ощутимо, и захихикали, как дети малые. — Так, голубки, я слышу, что вы там целуетесь! До свадьбы ни-ни, ясно, Пак Чимин? — Ну, ма-ам! И подросток раскраснелся, в смущении закрывая лицо руками. Тэхён сам открыл дверь, смеясь, и говоря Чимину, что он уже любит его маму, и как ему повезло. — До свидания, госпожа Пак! — До встречи, Тэхён. Спасибо тебе за всё! — прокричала она из кухни, пока Чимин приближался к старшему снова. — Правда, спасибо, — подросток шептал ему, взяв за руку. — До встречи? — полным надежды голосом и щенячьими глазками, так что Тэхён, даже если бы очень хотел, то не смог бы отказать. — Конечно. Как может быть иначе? У Чимина послезавтра день рождения, он не пропустит его ни в коем случае. Тэхён невинно чмокнул его в нос, и младший засмущался ещё больше, открывая тому дверь. Старший вышел, окрылённый, благодаря судьбу за то, что всё обошлось, что Чимина приняла его мать и вообще всё классно. Его обычная жизнь изменилась, он знает это. Потому что: Он влюбился в яркую улыбку Чимина, в его прелестные глаза, губы, заразительный смех, пухлые пальцы, низкий рост, в его открытое проявление эмоций и искренность, юношескую наивность — во всё то, что он видел эти два дня. Тэхён влюбился во всё в Чимине.