***
Сразу за домом, с противоположной стороны холма, и в самом деле начиналась песчаная дорожка, спускающаяся к берегу океана. По нагретой солнцем земле деловито сновали ящерицы, волоча за собой длинные хвосты, чертя ими в песке тонкие извилистые линии. Чуть впереди возвышались высоченные, уходящие к небу гнейсовые утесы, неприступное место гнездовья чаек и альбатросов; вершины каменных громадин были покрыты белесой коркой птичьего помета, и от этого казались посыпанными солью, благодаря чему, по-видимому, местечко и обрело свое название: Солт-Рокс, Соленые Скалы. По левую руку тянулся высокий, поросший колючей, высохшей на солнце травой склон холма, по правую — подстерегал обрыв, дно которого служило местом вечного упокоения огромным валунам; тропинка то расширялась до размеров небольшого коридорчика, то сужалась практически до состояния пунктира, и в таких местах прямо в почве, в плотном сероватом суглинке были вырезаны высокие крутые ступеньки… Что это за «друг», с неудовольствием спрашивал себя Антиплащ, с которым Гейл ходит купаться теплыми летними вечерами, и с какого бухты-барахты он тут вообще объявился? Друг детства? Приятель? Давний знакомый? Черт бы его побрал… С каждым шагом Антиплащу отчего-то становилось все неуютнее и грустнее, и он спрашивал себя — может быть, ему и вовсе не стоило сюда приезжать? Он был уверен, что Гейл будет рада его увидеть, но теперь эта уверенность (а вместе с ней — и восторженный кураж) отчего-то улетучивались — медленно, но верно, капля за каплей его покидали. Словно в нем проткнули какой-то сосуд с бодростью, радостью и воодушевлением — и с каждым шагом эти чувства вытекали и вытекали из него, оставляя взамен уныние и ничем не заполненную мрачную пустоту. Где-то примерно на середине склона он остановился. Здесь тропа вновь расширялась, образуя очередную каменистую площадку, поросшую ивняком и кустами смородины, судорожно вцепившимися корнями в скудную и тощую песчаную почву. И отсюда уже был виден названный миссис Андерс пляж: небольшой пятачок песка и гальки среди камней и черных, мокрых от морской воды валунов. И Антиплащ сразу увидел Гейл: она стояла по щиколотку в воде, и солнце, клонящееся к горизонту, ярко обтекало её невысокую точеную фигурку. Скромный бело-голубой полосатый купальник тонко оттенял её смуглую кожу, и мягкой волной струились по спине каштановые волосы, и пена прибоя ласково лобызала её стройные ноги, и оранжевый, словно огромный апельсин, баскетбольный мяч был в её руках, и она — смеялась… Она была красива, весела и, безусловно, очень счастлива в этот момент — и Антиплащ ею невольно залюбовался… Сердце его восторженно подпрыгнуло к горлу, точно игривый щенок… и тут же твердым угловатым кирпичом рухнуло куда-то пониже желудка и запуталось в кишках. Потому что Гейл легко выскочила на берег и бросила мяч своему партнеру, которого Антиплащ заметил только сейчас. Другу. М-да. Это был рослый, атлетического вида детина с мускулистыми загорелыми плечами, темноволосый, поджарый, широкоплечий, сложенный, словно Аполлон, и из одежды на нем имелись только резиновые шлепанцы, кокетливая повязка на лбу, да длинные, до колен, красные пляжные шорты. Чем-то — очень отдаленно — он был похож на Дилона Хаксли: наверно, темными кудрями и подтянутой фигурой спортсмена; а вот мерзостного высокомерия и бьющего через край хвастливого самолюбования в нем как будто не ощущалось… Как будто. Антиплащ замер. Продолжать спуск ему решительно расхотелось. Там, внизу, царила юная, искристая, как вино, беззаботная и по-детски незамутненная радость. Гейл и её спутник играли в пляжный волейбол — бегали по песку, перебрасывались мячом, прыгали, падали и хохотали, и, чем больше Антиплащ на них смотрел, тем все больше понимал, что он — лишний на этом празднике жизни. Третий лишний. Древнее унылое чмо… замшелый пень… ископаемое… динозавр, которому, по совести говоря, уже давно пора бы и вымереть. Зря он сюда притащился из самого Сен-Канара, Гейл тут определенно не скучает. У неё тут друзья… Впрочем, ничего удивительного… чего ещё он должен был ожидать? Солнце, океан и дикие красоты природы обычно располагают к легкому романтичному флирту… а тут еще подвернулся этот юный, ослепительно красивый и жизнерадостный бездельник-Аполлон. А он, угрюмый, скрытный, чёрт-те где пропадающий разбойник с большой дороги — остался далеко, в прошлом, вечно саркастичный, злой и хмурый, вечно забывающий о самом элементарном… «Когда я в последний раз дарил тебе цветы, Гейл? — Дай-ка подумать… Похоже, что никогда». Ну да, ну да. А ведь этот темнокудрый детина-волейболист наверняка уже не раз исправил сие досадное недоразумение, вкупе со всеми прочими слюнтяйно-конфетными «знаками внимания», вроде бы глупыми и необязательными, но на самом-то деле такими важными и необходимыми… А что — вполне подходящая партия для Гейл, трудно этого не признать… не за него же, Антиплаща, отпетого уголовника без прошлого и будущего, ей выходить замуж, не с ним же ей заводить семью и проводить дни в болезни и здравии, в горе и в радости… Вернее — в горе. «Вы же понимаете, Антиплащ… Если бы Гавсы добрались (как и намеревались) до Железного Дровосека, и он обнаружил, что вы оставили его в дураках — он бы именно так с вами и поступил, в этом можете не сомневаться. Он бы не остановился перед тем, чтобы похитить вашу, э-э, вашу пассию и тем самым обрести на вас нужный рычаг воздействия». Скрудж, разумеется, был абсолютно прав и зрил, как всегда, прямиком в корень… Ничего, кроме несчастий, передряг и опасностей «дурная компания» в лице Антиплаща Гейл определенно не сулит — ни ныне, ни присно, ни во веки веков. Вот так. Ничего неожиданного. Но как же больно и невыносимо, просто невыносимо больно это осознавать… Солнце закатывалось за горизонт — а Антиплащ все еще сидел на остывающем камне посередине склона, в тени ивового куста, и рисовал прутиком в песке прямые, кривые, извилистые линии, стирал их — и рисовал снова, и снова, и снова… Он понимал, что надо что-то делать: то ли спуститься вниз и с апломбом заявить о себе, то ли уж убираться подобру-поздорову — но не мог заставить себя двинуться с места: все мысли и чувства в нем словно одеревенели и покрылись отвратительной грубой коростой, только в груди, под ключичной ямкой шевелился какой-то горький, мерзкий, невыносимо жгучий и болезненный ком. Он никак не мог принять решения — и страшился того мгновения, когда ему все-таки придется это сделать… Все вокруг него застыло и остановилось, он увяз во времени, точно муха в стакане патоки, и тоска накинулась на него с неслыханной силой, и перед глазами висел мутный темный туман — муторный, беспредельный, непроглядно-серый, как холодные зимние сумерки… Голоса. Антиплащ поднял голову. Судя по всему, они поднимались вверх по тропе, направляясь домой: Гейл и её дружок-волейболист в красных шортах. Антиплащ наконец заставил себя отмереть — и скользнул в тень ближайшего куста ивы, надеясь остаться незамеченным. Гейл и её спутник поднимались по тропе гуськом, друг за другом, впереди — темноволосый гигант: ловкий, сильный, с разметавшимися по плечам длинными волосами и с корзиной для пикников в руках; вслед за ним — Гейл, в своем простеньком ситцевом сарафане, с полиэтиленовым пакетом, в котором (Антиплащ знал!) лежали пляжные тапочки, и мокрое полотенце, и заскорузлый от морской соли голубовато-белый купальник, и недоеденное яблоко… — …почему так скоро? Ты уверена, что это необходимо? Ещё и двух недель не пг’ошло. — Голос Аполлона — мягкий, негромкий, чуть заметно картавящий — звучал обиженно и слегка растерянно, точно ему вручили (и тут же пригрозили отнять) новую интересную игрушку. — Может, повременишь немного? Я буду скучать… — Да брось! — беспечно отозвалась Гейл. — Я буду писать тебе… ну, не каждый день, но через день — точно! — Ну да, конечно, — пробурчал гигант — скорее кокетливо, чем по-настоящему уязвленно. — «Чег’ез день»! Уедешь в свой вонючий город — и совсем обо мне забудешь… — Нет, что ты! Не забуду! — Гейл засмеялась. Подошла и ласково обняла спутника за шею — одной рукой. — Как я могу тебя забыть — никогда! Ты же знаешь, как я тебя люблю. Так, обнявшись, они скрылись за поворотом тропинки, и их голоса перестали быть слышны. Только по-прежнему шумел далеко внизу прибой, и пронзительно вопили чайки, и молчаливо попирали землю серые скалы, и погружалось в океан багровое солнце, расстилая по воде трепещущую дорожку алых кровавых бликов… Почему мир не перевернулся? Почему он не перестал быть прежним… почему он просто не перестал быть? Почему не иссяк океан, почему не треснули древние скалы, почему не почернело небо, и не обрушилось на землю, и не раздавило Антиплаща в лепешку своей непомерной тяжестью? «Ты же знаешь, как я тебя люблю…» Слова прозвучали — такие ласковые, нежные, мягкие, наполненные теплотой и искренним неподдельным чувством… Только адресованные вовсе не ему. В какой-то момент ему хотелось только одного — утопиться. Спуститься на берег… вступить в нагретую теплом соленую воду и уйти, не оглядываясь, по красной ковровой дорожке — туда, вперед, к яркому пылающему солнцу. Он пошарил по карманам в поисках сигарет — но вспомнил, что раздал весь свой запас аборигенам у магазинчика, и унять дрожь в руках теперь нечем… Что же делать? Что ему теперь делать, а? Да и нужно ли теперь вообще хоть что-нибудь делать? Кому, собственно, нужны его бессмысленные порывы и трепыхания… Он ведь всегда подозревал, даже знал, что именно этим все и закончится… Лучше бы он порвал все нити еще тогда, год назад, когда с трудом реабилитировался после комы, ползал раком и заикался — и был уверен, что без него Гейл будет чувствовать себя куда лучше, нежели с ним. Тем более, что это — действительно так. Она сделала свой выбор. Да, сделала. И — предсказуемо! — отдала предпочтение стройному темноволосому Аполлону, остроумному, жизнерадостному, доброму, веселому… перспективному. Ну и пусть! Ну и пусть… будут счастливы! По крайней мере, теперь миссис Андерс не придется переживать по поводу того, что её дочь связалась с дурной компанией. Он схватил камень — и в ярости швырнул его с обрыва… и услышал, как где-то далеко внизу известковый булыжник с треском разбился о безжалостные гранитные валуны. Так же, как разбилось его отчаявшееся, изнемогающее от боли, вырванное из груди и с размаху брошенное на холодные камни сердце. Он поднялся и, едва переставляя ноги, побрел по тропе обратно, вверх по склону холма. Надо было на все плюнуть, выбросить из головы все эти сопли и возвращаться в Сен-Канар, у него там остались дела… друзья… враги… Какие к черту дела, какие друзья? Этого он не знал. Но вот враги… разве он может оставить своих врагов? Настоящие враги — единственные, кто тебя уж точно никогда не бросит… Осыпалась ему под ноги горсть камешков — кто-то торопливо спускался по тропе ему навстречу. Антиплащ поднял голову. Уже смеркалось — но в сгущающихся сумерках алые спортивные шорты маячили на темном склоне ярким вызывающим пятном. Темноволосый Аполлон. Что он тут забыл? В омертвевшей душе Антиплаща что-то шевельнулось — что-то очень жуткое, коварное и мерзкое… Он стиснул зубы, стараясь загнать подлую мыслишку в тот темный закоулок его существа, из которого она незвано-непрошено и выползла. «Если упадете, костей не соберете, как пить дать…» Фраза, оброненная миссис Андерс в качестве предупреждения и настойчиво крутившаяся у него в голове, внезапно обрела совершенно иной, неописуемо зловещий смысл… Руководства к действию. Он судорожно проглотил наполнившую рот горькую вязкую слюну. Великан в красных шортах выскочил из темноты прямиком на Антиплаща. И вздрогнул от неожиданности. — Ой, пг’остите. Я вас не заметил. — Он действительно слегка картавил — милая, очаровательная особенность произношения, которая делает хороших людей еще более обаятельными, а плохих — неописуемо мерзкими. — Здесь так темно… — Ни… ничего страшного, — прохрипел Антиплащ. Руки его сами собой сжались в кулаки… Всего лишь один сильный неожиданный толчок — и все будет кончено… Юный жизнерадостный бог даже не успеет толком понять, что произошло… — А вы кто, турист? — беспечно спросил Аполлон, легко прыгая со ступеньки на ступеньку, не подозревая, что в самом прямом смысле ходит по краю пропасти. — Нет, я… — Антиплащ запнулся. Видение искалеченного, искореженного, окровавленного трупа этого статного Аполлона так и стояло у него перед глазами. Один резкий выпад — и ненавистный соперник окажется на дне обрыва, в буквальном смысле изломанный вусмерть и размазанный по камням. И Гейл — его Гейл, которую он никогда и ни с кем не собирался делить! — вновь будет свободна… И скажет ему, Антиплащу, за это спасибо? Конечно, она вряд ли догадается, но… Но если она этого типа действительно любит… Она будет по нему тосковать. По нему! Тосковать! По нему! Антиплащ мысленно застонал. — Я… я художник… пейзажист, — выдавил он через силу. — Ищу… удачные ракурсы для, гм, это… своих художеств. Тут у вас… красивые места. — О, да, точно! — с восторгом согласился картавый Аполлон. — Нет на свете более кг’асивого места, чем Солт-Рокс! Я тоже так думаю, хотя мне и в Техасе, и на Ниагаре, и Портленде пг’иходилось бывать — я там учился в Аграрном университете. А вы что, заблудились? — Д-да… немного… — Можете по тг’опе наверх подняться — выйдете как раз на Стоун-Бридж, только это самая окраина. Вы где остановились? «У Тедди»? — Пока нигде… — Тогда пойдемте со мной, я вас на Соленый Мыс пг’оведу, там и до центра недалеко. Я там живу, на Соленом Мысу, а здесь по бег’егу дорога короче, я здесь обычно и хожу… — Аполлон болтал, не переставая: он был силен, словно молодой бычок, и столь же простодушен — видимо, ему нечасто доводилось беседовать с «гостями города», и он, общительная натура, старался развлечь спутника по мере своих сил и представить любимый городок в лучшем свете. — Ну, как вам тут, нг’авится, а? Туристы обычно в восторге — морской воздух, скалы, сосновые леса, шум прибоя, гнездовье ког’олевских альбатросов, которые в Красную Книгу занесены… Чуть восточнее, где начинаются предгог’ья Скалистых Гор, есть Золотой Каньон — вот уж величественное зрелище, как встанешь на краю, аж дух захватывает! Вот что вам следовало бы запечатлеть в кг’асках и на полотне… Кстати, я же забыл представиться. — Улыбаясь во весь рот, Аполлон остановился и протянул спутнику широкую, как лопата, крепкую розовую ладонь. — Меня зовут Дирк Холлоуэй. — Э-э… Как? — Антиплащ поперхнулся. — Дирк?! — Да. Забавное имечко, пг’авда? — Аполлон чуть смущенно усмехнулся. — А что вас так удивило? — Ничего, — пробормотал Антиплащ. В памяти его вдруг всплыл давний разговор: «Гейл, скажите, у вас есть, м-м… двоюродный брат? — Есть. — И как его зовут? — Дирк». Именно благодаря этому двоюродному брату Антиплащ тогда и назвал себя Дирком… Черт побери! Так этот темноволосый парень — кузен Гейл! Всего лишь кузен! Или… нет?! — Скажите, а у вас здесь, что… девушка? — осторожно поинтересовался он. Слова — ёршистые и колючие, точно кактусы — не хотели проталкиваться в горло и будто изо всех сил цеплялись своими шероховатостями за гортань, но Антиплащ не мог, попросту не мог их сейчас не выдавить из себя. — Такая… невысокая, с каштановыми волосами. Я вас видел, — пояснил он свое достаточно неуместное любопытство, — пока бродил тут по скалам. Она… симпатичная. — Ага. — Холлоуэй хмыкнул. — Только она мне не девушка. Хех, скажете тоже… Она моя сестра. Двоюг’одная. Да еще и старше меня на два года… — Ну и что? Разве это повод для невнимания? В прежние времена, знаете ли, вообще было принято жениться на своих кузинах… Дирк Холлоуэй рассмеялся. — В прежние времена? Ну, может быть. Но Гейл для меня — пг’осто Гейл. Она, в сущности, погостить сюда приехала… А что? — Он понимающе подмигнул. — Замутить с ней хотите, что ли? — Э-э… — Ничего не выйдет. Она вообще-то в Сен-Канаре живет. И у неё там, кстати, есть парень… — В-вот как? — Ну да. Какой-то… крутой специалист по сейфам. Она за него пег’еживает очень, он тут позвонил на днях, ничего определенного не сказал, но… но ей показалось, что у него там что-то не так. Она даже обратно в город засобиг’алась, хотя у неё ещё неделя отпуска… Вот дурочка, а? Догуляй, говорю, отпуск-то, ничего с твоим парнем не станется, не маленький чай, сам о себе вполне позаботится… Тем более, — сердито добавил Холлоуэй, — он, по-моему, шельма и эгоист еще тот. За две недели ни разу не позвонил — а тут вдруг объявился ни с того ни с сего, и вот, пожалуйста — Гейл уже готова сог’ваться с места… Что с вами? Вы куда? Он с удивлением посмотрел вслед спутнику, который, ничего не объясняя, вдруг остановился — и рванул обратно, вверх по тропе. — Ничего, — крикнул в ответ Антиплащ. — Я просто решил, что вернусь на Стоун-Бридж… поброжу еще по скалам… спасибо за экскурсию, Дирк! — С плеч его словно свалились все предгорья Скалистых гор с Золотым Каньоном впридачу, ноги сами несли его вверх по тропе, к маленькому белому домику, стоящему на холме. Какой же он кретин! Глупая ревнивая обезьяна! Нафантазировал себе невесть что… Гейл думает о нем… и даже за него переживает, хотя поделиться своими переживаниями ей, в общем-то, не с кем — вряд ли она рассказывает этому наивному тюленю… то есть кузену, и уж тем более своей благодушной матушке, что за «специалист по сейфам» ждет её в Сен-Канаре, и что у него там могут быть за «неприятности». То-то будет ей сюрприз, когда Антиплащ неждано-негаданно откроет калитку! «Специалист по сейфам», ха, ха! Но, по крайней мере, теперь он знает, как вести себя перед миссис Андерс, и… Он остановился. Тропа в этом месте делала очередной поворот — и на площадке… на той самой площадке, где Антиплащ провел битый час, и даже на том самом камне, перед которым, предаваясь мрачной рефлексии, он рисовал на песке частокол ломаных линий — на этом камне сидел сейчас, ссутулившись, человек и задумчиво смотрел на беспокойный, шумно ворочающийся далеко внизу океан. Темная, тяжелая, грузная, смутно различимая в сумерках фигура, обладателя которой Антиплащ тем не менее сразу узнал… И сердце у него замерло. Пропустило один удар… Все было ясно, как дважды два. Увидеть сегодня Гейл ему явно было не суждено.21. Солт-Рокс
9 марта 2016 г. в 14:22
Солт-Рокс оказался небольшим, тихим, одноэтажным городком, затерянным на океанском побережье среди серых гнейсовых скал, каменистых пустошей и песчаных холмов, поросших соснами, дубами, неприхотливой иргой и еще более неприхотливой дикой смородиной — реписом.
Антиплащ оставил «харлей» на стоянке возле маленького (и, похоже, единственного — по крайней мере, в этой части поселка) промтоварного магазинчика, торгующего всякой всячиной: от цинковых ведер и садового инвентаря до сахарной ваты и леденцов в ярких разноцветных обертках. Два старичка в ковбойских шляпах, сидевшие в тени на ближайшей лавочке, смотрели на приезжего украдкой, но с любопытством — видимо, подобные незнакомцы в их тихий край заглядывали не слишком-то часто.
Антиплащ достал из кармана пачку «Мальборо» и щедро угостил сигаретами местных, выдубленных солнцем и соленым океанским ветром аборигенов.
— Кого-то ищешь, парень? — один из старичков, покряхтывая и с удовольствием втягивая ядреный табачный дым, окидывал поблескивающий хромированными частями байк оценивающим взглядом истинного, изрядно умудренного опытом эксперта и знатока. — Ты, похоже, нездешний.
— Верно, папаша, угадал. Дом Андерсов мне тут как найти?
— Андерсов? Каких Андерсов? — старички переглянулись. — Ты про Стеф-садовницу, что ли? К ней недавно дочка погостить приехала…
— Да, да. Точно, точно — про Стеф… Так как мне её найти?
— А вон, крайний дом на холме, видишь? — Старичок махнул рукой с зажатой в ней сигаретой. — А ты кто будешь-то, а? Ты вроде не из наших… Агент по недвижимости, что ль?
— Да что-то вроде того, — уклончиво отозвался Антиплащ. — Флорист-консультант… Спасибо, папаша.
…День клонился к вечеру, и по главной улице растекались длинные, подползающие к противоположному тротуару черные тени — резкие и чёткие, словно вырезанные из бумаги. Поскрипывали где-то детские качели, тарахтел в отдалении трактор, возмущенно каркала над головой ворона; улица была пустынна, за все время, что гость шел к домику на холме, ему повстречался только интеллигентного вида очкарик в рыбацких сапогах и с удочкой через плечо — и, здороваясь с ним, Антиплащ учтиво приподнял шляпу…
Его дружки остались в Сен-Канаре. «Я думаю, по своим берлогам вам пока соваться не стоит, — сказал им главарь. — Знаете старую заброшенную верфь неподалеку от порта? Пожалуй, какое-то время вам стоит там перекантоваться — там «малина» была в подвале, пока копы хозяина не накрыли, и сейчас она пустует. Так что вполне можете ею воспользоваться». Сам он долго задерживаться в городе не собирался.
Он очень хотел увидеть Гейл — просто до физической боли… Слишком хреново ему приходилось все последние дни, чтобы он мог спокойно сидеть и дожидаться, когда она вернется в Сен-Канар.
Поэтому он обзавелся подробной картой Северной Калисоты, оседлал свой верный «харлей» и поехал разыскивать неведомый Солт-Рокс. И вот теперь шагал по улочкам тихого прибрежного городка, разглядывая травянистые газоны обочь дороги и чистенькие аккуратные домики по сторонам, маленькое кафе на главной площади, бар и парикмахерскую, небольшую ратушу в «деловом центре», на площадке перед которой уныло висел на флагштоке звездно-полосатый стяг. Все вокруг было чинным, безлюдным, сонным и расслабленным, и даже свирепые сторожевые псы, лежащие под заборами в лужицах тени — и те имели такой вид, точно единственным их желанием было как можно дольше оставаться в блаженной лени, покое и ничегонеделании.
…Небольшой домик на холме, выкрашенный весёленькой белой краской, утопал в тени росших вдоль забора раскидистых платанов.
В палисаднике был разбит цветник: розы, астры, азалии, еще какие-то яркие растения, определить видовую принадлежность которых было под силу разве что ботанически подкованному Бушруту. Над клумбой анемонов с тяпкой в руках склонилась полноватая женщина в брезентовых штанах цвета хаки и клетчатой рубахе навыпуск: лицо её скрывала широкополая соломенная панама, руки в нитяных рабочих перчатках ловко порхали над цветником, что-то там выпалывали, прореживали и разрыхляли, выдергивали сорняки и досыпали подкормку…
Видимо, это и была Стеф-садовница, она же Стефани Андерс, она же любимая и достопочтенная матушка Гейл. А где же сама Гейл? Антиплащ оглядел двор и доступное взору пространство пышного сада — никого… Может быть, Гейл в доме?
— Э-э… гхм! Миссис Андерс?
Миссис Андерс, придерживая панаму, выпрямилась и внимательно взглянула на нежданного визитера. На смуглом её, слегка полноватом, с мягкими чертами добродушном лице выразилось скорее удивление, нежели приветливость.
— Да. Простите… с кем имею честь?
— Я, э-э… я хотел бы увидеть Гейл, — смиренно отозвался Антиплащ. И поспешно добавил — во избежание уже назревающих неминуемых расспросов: — Я её, м-м… коллега по работе. Я тут, собственно, проездом… Но знаю, что она здесь живет, и вот, решил заскочить. У меня к ней небольшое дельце… — И он улыбнулся так подкупающе и обворожительно, как только мог (втайне радуясь тому, что широкие поля фетровой шляпы оставляют его лицо в тени).
Миссис Андерс нервно поправила панаму, в глазах её все еще тлело сомнение: «Коллега по работе, вот как?». Видимо, в её понимании медики из многопрофильной клинической больницы не должны были носить дешевых потертых джинсов и воняющих бензином кожаных курток с заклепками — и вообще выглядеть как отвязные байкеры с криминального района. Антиплащ порадовался тому, что, по крайней мере, его разбитый нос за несколько минувших дней пришел в более-менее относительный порядок.
— Шикарные азалии, — небрежно заметил он. — Моя бабушка выращивает их у себя в цветнике, но что-то у неё с ними не ладится… А у вас — прямо загляденье, глаз не оторвать! В чем секрет?
Миссис Андерс невольно улыбнулась. И расцвела не хуже азалий.
— Ой, ну, что вы! Скажете тоже, какой секрет… Может быть, она их держит на свету?
— Э-э… наверно.
— Азалии — тенелюбивые растения, — с готовностью пояснила миссис Андерс, — прямых солнечных лучей не переносят, предпочитают полутень… но для каждого вида азалий полутень, конечно, должна быть разная. Вечнозелёным азалиям нужен рассеянный свет, а листопадные предпочитают расти в тени под деревьями. А еще азалии любят влажность, их нужно почаще опрыскивать… а еще лучше — разместить рядом ёмкость с водой… И подкармливать кусты каждые две-три недели… и обрезать сухие листья… и мульчировать почву…
— Мульчировать? Да, да, конечно, я ей передам, — пробормотал Антиплащ. Бушрута бы сюда, тоскливо подумал он, вот уж с кем матушка Гейл быстро отыскала бы общий язык.
Впрочем, лёд недоверия таял прямо на глазах. Коллега дочери, у которого есть бабушка (!), увлекающаяся садоводством (!), просто априори не мог вызывать у миссис Андерс никаких сомнений и подозрений. Она явно оседлала любимого конька и, обзаведясь таким благодарным слушателем, пустила, образно выражаясь, этого конька в галоп — и останавливаться в ближайшее время явно не собиралась. Антиплащ понял, что с минуты на минуту она пригласит его на чай, и ему придется выслушать лекцию об уходе за нежными тенелюбивыми азалиями от и до — и поспешил перевести разговор в нужное ему русло:
— Так где же все-таки Гейл? Можно мне её увидеть?
— Ах, Гейл… Придется вам немного подождать, мистер… простите, я не расслышала вашего имени…
— Можете звать меня, э-э… просто Рэй.
— Гейл нет дома… просто Рэй. Она ушла на пляж со своим… другом. Теперь они до вечера вряд ли вернутся. — Миссис Андерс виновато улыбнулась и покачала головой. — Молодежь, что поделать.
— Ага, — сказал Антиплащ. При словах «друг» и «молодежь» ему стало как-то не по себе, он вдруг ощутил себя невероятно старым, изрядно потрепанным жизнью, чуть ли не поросшим мхом древним троглодитом. — С другом, значит?
— Да. Впрочем, вы можете их найти… Тут, за домом, есть дорожка, она спускается прямиком к пляжу. Только будьте поосторожнее — тропинка местами очень крутая… Упадете — костей не соберете, как пить дать.
— Ничего, спасибо. Я буду очень осторожен…
— Постойте! — окликнула его вслед миссис Андерс, когда он уже зашагал в указанную сторону. — Мистер… Рэй! Ведь вы — коллега Гейл, правда?
— Да, — осторожно отозвался Антиплащ. — А что?
— Скажите… пожалуйста. Без утайки. — Миссис Андерс как будто замялась, пытаясь подобрать нужные слова. В другое время она, наверно, предпочла бы промолчать — но неожиданный визит странного незнакомца попросту не мог не встревожить её чуткое материнское сердце. — Скажите, э-э… Что-нибудь случилось?
— Нет. Абсолютно ничего. — Антиплащ развел руками. — А что?
— Да так, ничего. — Миссис Андерс смутилась. — Просто… у Гейл были неприятности год назад, и я подумала, что… ну, вдруг опять что-нибудь случилось… что-нибудь такое… из ряда вон… вдруг она вновь попала в скверную историю… или связалась с дурной компанией… Она же ничего мне не рассказывает, — добавила она со вздохом, точно извиняясь за свое неуместное любопытство. — «Не волнуйся, мам, все нормально!» — вот и весь разговор… Знаете, эти современные дети…
Антиплащ кивнул. И с трудом заставил себя выжать в ответ подобие слабой сочувствующей улыбки. «Связалась с дурной компанией»… интересно, о чем это, а? Вернее — о ком?
— Не волнуйтесь, миссис Стефани. Действительно ничего не случилось, и у Гейл действительно все в порядке. Так куда, вы говорите, нужно идти?..