Прости, Господь, наши души!

Пока Мастер целует Доктора, кусая за нижнюю губу только лишь потому, что ему нравится чувствовать вкус крови во рту, Доктор ощущает в груди сильную тяжесть, прямо под ребрами, там, где вроде бы должно биться одно из его сердец. Но оно не бьется, и Повелитель Времени не может понять, как людям удается жить всего с одним. «Оказывается, люди все же сильнее нас, ведь им, чтобы жить хватает одного сердца, а нам нужно два», - думает он. Мастер поднимает на него глаза, и Доктор вздрагивает, не увидев в них ничего, кроме зияющих дыр, как у черепа с пустыми глазницами. Он знает уже этот взгляд, обычно будто бы обтянутый тонкой пленкой ненависти, которую сперва можно принять за любовь. Доктор не выдерживает и закрывает глаза. Но Мастер никуда не исчезает. Он везде, снаружи, внутри и там, где боль пожирает живую плоть. - Бежать больше некуда, Доктор. Мастер хрипло смеется. Его смех эхом отдается от стен и режет уши. Доктор сдавленно стонет, когда ледяная рука сжимает второе сердце, чахлое, с трудом работающее, и давит, давит, пока то, наконец, не лопается, не превращается в кровавые ошметки. Оно пару секунд еще дергается в судорогах, но Мастер с садистским удовольствием размазывает остатки по грудной клетке Доктора изнутри. Теперь и для него здесь есть место. - Зачем тебе сердца, пусть лучше буду я, - небрежно бросает он. – Ведь мы этого хотели, правда? Это «мы» звучит так неестественно, что выглядит самой настоящей издевкой. А существовали ли вообще они? Тета и Кощей? Да когда это было?! В другой жизни, в другой невыносимо тяжелой вечности. Сейчас это не больше, чем миф, старая сказка на потрепанных страницах книг, которые им читали в детстве. - Ты знаешь, там, на моей любимой Земле, люди верят в Бога, - тихо проговорил Доктор, глядя пустым взглядом в потолок ТАРДИС. Ледяной пол больше не обжигает кожу спины и ягодиц, тело Доктора замерзает, как кусок мяса, выброшенный на мертвый холод. Мастер хмыкает, лежа рядом и едва касаясь его руки. Доктор давно проник под его кожу, пропитал насквозь, отпечатался с внутренней стороны век. Закроешь глаза и увидишь его уставшее от слишком долгой жизни лицо, откроешь – и тут он. Они оба остались, их до сих пор двое, как и должно быть. Только один живет в другом. - Они верят в тебя, мой дорогой Доктор, - озвучивает Мастер азбучную истину. - Я не Бог, - голос в ответ хриплый, потрескавшийся, как у старика, усталый. – Разрежь кожу на моей груди, и вывалится оттуда гнилая, еле живая душа. Доктор с трудом поворачивает голову в сторону Мастера: - Мы с тобой попадем в ад, - горько шепчет он. - А где мы, по-твоему, сейчас? «Нет», - думает Доктор: «Это еще не он». В аду они будут вариться в разных котлах, и проходить все круги в одиночку. «Не будем!» - Мастер скребет когтями изнутри : «Ведь я теперь здесь, на месте твоих сердец». Доктор едва сдерживается от того, чтобы не всхлипнуть подобно ребенку, потерявшему все, но Мастер, сидящий внутри, давит ему на глаза, пытаясь выдавить из них слезы. Ему нравится, когда Доктор плачет, и его лицо приобретает скорбное выражение, как будто бы он обижен на весь мир, потому что тот, не один раз спасенный, не хочет теперь спасти его в ответ. Как же это весело, не правда ли? Ты ждешь помощи, но миру наплевать, ему всегда плевать, глупый ты, глупый ребенок-старик! Два дня назад, а может, уже целую вечность, ТАРДИС Доктора уловила зов, разрезавший вселенную пополам, пронзивший ее насквозь сотнями раскаленных игл, крик, который когда-то прозвучал в пустоту ночного неба, вырвавшись из самой души того, кто так долго и напрасно ждал, вопль, заставивший Доктора дрогнуть. И невыносимо было больше оставаться к нему равнодушным, потому что даже если улететь на край вселенной или случайно потеряться в черной дыре, Мастер хрипя, плюясь кровью, разбивая колени и ломая ногти, будет ползти за ним. Пришло время. Пусть настанет одиннадцатый час. И Доктор откликнулся, упал в объятья давно дожидающейся его мертвецки ледяной бездны. Мастер стоял перед ним, раскинув руки как в полете, приглашая его. Доктор даже не взглянул в последний раз на черное небо с погасшими звездами, не вдохнул ставший ядовитым для него воздух, не позволил сердцам пропустить последние четыре удара. Он шагнул вперед, чтобы обнять своего старого друга… - У тебя грязная душа, Доктор. - У тебя ее нет, Мастер. - Теперь это все закончится? -Да. -Прости же, Господи, наши души.