Скифская лошадь

Мальчишка, бывший раб весной По пастбищу шагал. Довольный новою судьбой, На бойню лошадь гнал. Была она – живой скелет В коросте и парше. Наверно ей за тридцать лет Исполнилось уже. Резвясь, юнец нещадно бил, Гоня её чрез луг. И лошадь, выбившись из сил, Заговорила вдруг. Послушай, добрый человек Оставь свою ты плеть. Я отработала свой век Позволь мне умереть. Всю жизнь свою я для людей Не для себя жила. Всех семерых своих детей, В подарок им дала. За шкуру старую мою Получишь мало ты. А здесь, так соловьи поют! И так цветут цветы! Так пахли травы по весне, Лишь в Скифии родной. Позволь мой друг, свободной мне, Здесь обрести покой. Я лучшей лошадью росла В конюшнях у царя. И грекам продана была, За много денег я. На эти деньги ты бы мог Всю жизнь безбедно жить, Когда бы в старости помог, Мне их Господь добыть. Но в Риме равного коня, Не находилось мне. И ты б за ставки на меня, Купил дворец себе. Потом за резвость и за стать Меня Нерон купил. Быть может ты, захочешь знать, Как он меня любил? Как дочь меня он баловал. В параде, на войне, Из всей конюшни отдавал Он предпочтенье мне. Конюшня золотом моя Украшена была. Из золотых блюд ела я, С хрустальных ваз пила. Мой кесарь долго не прожил, Другой взошел на трон. Он старше и мудрее был, Чем сверженный Нерон. Цари менялись каждый год. Страна была в огне. О мире позабыл народ, И предался войне. И я забыла про покой И роскошь навсегда. Парадной славы, скаковой, Зашла моя звезда. Немало битв видала я, И много разных стран. И кожа гладкая моя Покрылась сетью ран. Бросалась в воду я, в огонь, Спасая жизнь людей. А в благодарность была боль, От шпор их и плетей. Последний мой хозяин был Горяч, честолюбив. Свой легион он погубил, И сам изранен был. Он умер бы на склоне дня. Но я его спасла. И скачка эта для меня, Последняя была. Я ранена была тогда, Уже не молода. Но в жизни раньше не могла Скакать так никогда. И после больше не могла. Домчавшись до села, Лишь сняли маршала с седла, В бессилье я легла. Легла, дышала тяжело. Героя унесли. Меня же, спасшую его, Оставили в степи. Я выжила. Меня поймал Пьянчуга маркоман. Скупцу трактирщику продал За гадости стакан. Тот своего не упускал. Мне спуску не давал: И жеребят он получал, И ездил, и пахал. Раз в день кормил соломой он, Не чистил, не купал. Меня он выжал, как лимон, И батраку продал. Батрак теперь разбогател. Трудясь, день изо дня, Он плёток новых не жалел На старую меня. Три года ты служил ему, Свободу заслужил, И старый хлам, лишь потому, Что тот своё отжил. Ты отпусти меня мой друг, Ведь стою мало я. Муки мешок, да сыра круг Получишь за меня. Кровь налила лицо раба. Он поднял верный кнут. Мешок муки?! Ну нет! судьба Тебе подохнуть тут! Ты избалованной царём Свой начинала век. А я у нищего рабом, Хоть я и человек! Молчала лошадь под кнутом, Вздохнув лишь только раз. Сияя слезы серебром Текли из грустных глаз. Художник мимо проезжал. Полуслепой старик, Но в тощей кляче он узнал Кумира Рима в миг. Безумец юный, смеешь ль ты Постыдный суд вершить? Как не жалея красоты На свете можно жить? Юнец ответил – Мне плевать На Вашу красоту! Тебя не смеет волновать Как я себя веду! Старик достал свой кошелёк И юноша остыл. Льстя он из кожи лез как мог, Стал вежлив, кроток, мил. Лошадку не могу продать. На свете нет резвей. Какой галоп! Какая стать! Из скифии кровей. Ну, разве что за золотой? Нет только лишь за два. Нет-нет не уходи, постой! Отдам за полтора! Старик смеялся – Желтый цвет Влияет на людей. Хам стал речистым, как поэт. Ну, просто соловей! Динарий хочешь дурачок? Иль полтора? Иль два? И бросил полный кошелёк В презренного раба. Мерзавец деньги собирал, А старец лошадь взял, Переведя через канал, И сняв узду, сказал. Ступай красавица и знай, Что ты свободна впредь. На воле в этот дивный май, Ты можешь умереть.