Осторожные игры для двоих

- Ищите осторожнее, мистер Риз, а то найдете! – любит повторять Гарольд. Он смотрит поверх плеча Джона, будто наблюдает за кем-то невидимым, морщит лоб, от чего его брови принимают форму причудливой, чуть искривленной дуги, а губы становятся узкими и бледными. Джон не любит, когда Гарольд так делает. Он не любит не понимать, что происходит с Гарольдом. Он должен быть уверен, что, находясь рядом с этим человеком, может предугадывать все, даже самое невероятное и необъяснимое. Иногда они играют. В основном для того, чтобы побороть усталость. Телесную, душевную, эмоциональную, любую. Это острое желание отвлечься от номеров с их странными судьбами, от реанимационного возрождения Машины, которая будто дитя, требует к себе особого, бережного и постоянного внимания, от города, в котором приходится проводить больше времени врозь, чем в душном замкнутом пространстве метро вместе, возникает внезапно. Оно похоже на нестерпимое чувство голода, жажды и нехватки воздуха в легких. Желание накрывает дрожью в конечностях, мурашками, внезапным румянцем или бледностью, туманным взглядом, слезящимися глазами, искусанными в кровь губами, возбуждением. Они играют, когда невозможно удержаться, нет сил препятствовать этому, не хочется больше ни о чем думать. Они играют и создают иллюзию обмана, будто им по пятнадцать, и за плечами нет ни поломанных судеб, ни разочарований, ни утраченных надежд, ничего. Они играют с азартом пацанов, хотя у обоих седина на висках, уголки глаз исчерчены возрастными морщинками, а тела и души исполосованы шрамами. Они играют, чтобы вызвать улыбку друг у друга, чтобы лишний раз прикоснуться друг к другу, чтобы задохнуться от нетерпения, чтобы каждое сказанное слово или движение имели хоть какой-нибудь смысл. Когда возникает это желание, предугадать невозможно. Гарольд смотрит на работающий монитор. От мелькающих на нем цифр, букв и символов быстро устают глаза. Он снимает очки, смаргивает, несколько секунд сидит с закрытыми глазами, чуть приподнимает плечи. Недвижимые мышцы шеи ноют, вытянутый, как струна, позвоночник гудит, и Финч пытается мысленно направить в эти неподвижные точки тепло, способное уменьшить боль и напряжение. - Устал, Гарольд? – слышит он голос Джона, а потом ощущает на своих плечах его гибкие и сильные пальцы. И в этот момент неотложные дела и проблемы уходят на второй план. Мистер Риз нарушает личное пространство Гарольда каждый раз, когда уверен, что без его участия друг не справится. Справедливо, думает Финч, но не всегда уместно. Необходимо, уверен Джон, но иногда приходится все делать крайне деликатно. В их случае деликатность мистера Риза проявляется в легких касательных прикосновениях. Но сначала Джон запускает пальцы в вырез рубашки Финча и поддевает пальцами прорезь верхней пуговицы, чтобы расстегнуть и ослабить ворот. Гарольд машинально задерживает дыхание. Отговорки «не делать» для таких случаев он не придумал. А Джон уже нащупывает указательным пальцем точку на шее у самой кромки волос, как раз там, где у Финча обычно начинается боль, гладит ее, а потом ныряет обеими ладонями под рубашку к лопаткам. У этой игры нет определенного названия. Есть только одно - движение. Неважно куда, неважно откуда, неважно, как долго, лишь бы двигаться, не останавливаться. - Давай будем играть по правилам, Джон, договорились? – Финч прищуривается, переминается с ноги на ногу, промакивает бумажной салфеткой чуть взмокший лоб и виски. Джон улыбается. Интонация, с которой каждый раз произносит эту фразу Финч, вызывает в нем чувство благодарности. Гарольд заново учится менять их жизнь, не пользуясь никакими правилами. Для него игра без правил – уже не новшество, которое он должен принять. Жизнь сама требует все чаще поступаться не только с моральными принципами, коих у Гарольда предостаточно. Финч учится управлять своей жизнью через познание человека, который ему очень дорог. Ведь Джон, в отличие от Финча, нарушает правила постоянно. Так сложилось. Ему не о чем жалеть и не о чем беспокоиться. Разве только о том, что творится в голове и в душе Гарольда. Как он справляется? Но это поправимо, думает Джон. Гарольду жарко не потому, что так устроен их подземный офис. Ко всему можно привыкнуть, в том числе и к отсутствию свежего воздуха в замкнутом пространстве. - Так не больно? – уточняет мистер Риз, придавливая ладонью его плечо. Жара везде, сдавливающая и нетерпимая. Порой невозможно предугадать, где комфортнее находиться – внутри или снаружи. Солнечный диск зависает на горизонте и светит глазом на движущийся под ним людской поток. Солнцу все равно, освещает ли оно кого-то с ног до головы или оставляет в тени. Светило не выбирает себе любимчиков и сейчас его жар напирает так, что хочется вместе с одеждой стянуть с себя влажную и потную кожу. Жара принимает оболочку склизкой вязи, когда они соприкасаются. Джон ощущает напряженные лопатки Финча, спрятанные под пиджаком, чувствует взмокшие волоски на затылке, когда чуть откидывает голову назад. По спине сквозь рубашку ползет мокрая дорожка, лавируя по позвоночнику вниз и неприятной прохладой пропитывая ткань пояса. Риз ведет бедрами, отчего Финч за его спиной отстраняется и сопит. - Скажи, когда будешь готов, - тихо произносит Гарольд. Джон наблюдает за темнокожим пацаном, который стоит у витрины магазинчика и о чем-то спорит с продавцом. Он опирается на сиденье велосипеда и не спускает ноги с педали. Парень долго копается в скинутом рюкзаке в поисках мелочи, продавец терпеливо ждет, а затем недовольно сует ему в руки пакет чипсов. На языке тут же становится солено, и Джон жадно облизывает пересохшие губы. Иногда ему кажется, что Финч играет всегда, будь то деловая беседа в обычный будничный день или дружеская вечерняя прогулка по набережной в компании Беара. Играет он чаще всего с самим собой, выстраивая исходные позиции и просчитывая ходы. Его соперники в игре – он сам, его совесть, его ум и чуткость, с которой Гарольд воспринимает все и всех вокруг себя. Но однажды, с появлением мистера Риза, границы его игровой площадки были нарушены. Риз жалеет, что не спросил тогда, почему Гарольд позволил это сделать. А потом было уже поздно или все равно. Джон касается плечом плеча друга, замирает, когда по спине снова ползет потная дорожка, но Гарольд не отстраняется. Он медленно ведет взмокшей ладонью вдоль собственного бедра, сжимает пальцы в кулак и вдруг обхватывает пальцы Джона тепло, нетерпеливо и плотно. Подушечка большого пальца ложится в центр ладони Риза, и он ощущает прикосновение чуть шершавой кожи. Финч гладит пальцем ладонь, кружась, не останавливаясь, будто пытается втереть в нее собственный запах. Нечаянное проявление нежности. Это тоже такая игра. Финчу действительно очень жарко. Он уже жалеет, что не оставил дома плотный темный пиджак, который впитывает в себя солнечный свет, запахи улицы и пот. Он хотел бы присесть где-нибудь в тени Центрального парка и не двигаться. Но до парка еще нужно дойти, а Джон никак не соберется с мыслями. Гарольд всего лишь чувствует его дыхание на затылке, чувствует, как играют их пальцы. Но вдруг в воздухе что-то происходит, они оба отстраняются друг от друга и расходятся. Джон передвигается со скоростью пули, резко тормозя перед перекрестком или внезапно возникшим препятствием. Он думает синхронно собственному движению – четко и точечно. Он принимает решение с перспективой, при этом всегда рискуя. Не кем-то, а собой. Он играет с жизнью в вечную лотерею, не делая ставки на выигрыш. Он знает, что проиграть рано или поздно все равно придется. И прежде, чем нырнуть в гулкую яму, прячущую станцию метро, он оборачивается в поисках Гарольда. Финч умеет растворяться в толпе так, что его можно искать очень долго и безрезультатно. Он знает этот город слишком хорошо, чтобы опасаться его. Джон улыбается этому знанию. Метро вместе с другими пассажирами безжалостно проглатывает его высокую фигуру. - Как обычно, зеленый, сенчу? – улыбается продавец киоска и протягивает дымящийся бумажный стаканчик. Гарольд подхватывает его ладонью под донышко, открывает крышку салфеткой, вдыхает аромат и удовлетворенно кивает. Он пьет тут же, пьет жадно и большими глотками, обжигая небо, промокая салфеткой губы, а потом сминая ее между пальцами. Гарольд поворачивается ровно на 45 градусов и устремляет взгляд на знакомые ступеньки и калитку дома, на закрытую дверь с чугунной и потертой от прикосновений ручкой, на скрытые шторами окна. Та игра была больше похожа на счастливый сон. Сон, который заканчивался соединением губ. Финч смахивает невидимую пелену мыслей, бросая в мусорный бак пустой чайный стаканчик. Джон любит перечитывать меню, хотя они заходят в это кафе почти каждый день и садятся за один и тот же столик у окна друг напротив друга. Гарольд смотрит на официантку исподлобья сквозь очки, насупливается, будто она провинилась за то, что работает здесь. Затем переводит взгляд на Джона и смотрит строго, с упреком «Что же ты так долго выбираешь, мистер Риз?» Джон смеется, не глядя ему в глаза, нарочно медленно водит пальцем вдоль страницы, а затем заказывает то, что Гарольд никогда бы не стал есть на завтрак. Это веселит еще больше. Риз дожидается, когда друг снимет очки, спрячет их в карман и, растянув губы в легкой усмешке, спросит «Чего вы добиваетесь, мистер Риз? Чтобы у меня пропал аппетит? Или чтобы я съел еще и вашу порцию?» Отсутствием аппетита Финч не страдает и ритуал завтрака требует соблюдать неукоснительно. Вот поэтому Джон так любит нарушать правила и заставлять Гарольда встрепенуться. Сегодня Джон меняет игру, касаясь под столом ноги Гарольда. Финч замирает, а пронизывающий взгляд из-под очков останавливается на переносице сидящего напротив. - Приятного аппетита, мистер Риз! – произносит сквозь зубы Финч, прекрасно зная, что ничего, кроме стандартного черного кофе, Джон не заказывает, потом откладывает меню в сторону, постукивает пальцами по столу и, не глядя на терпеливо ожидающую заказ официантку, кидает. – Нам как обычно. Их завтрак длится не более десяти минут. За это время Гарольд умудряется тщательно прожевать оба заказанных блюда, выпить большую чашку чая, прочитать свежие новости из утренней газеты и проверить сообщения, пришедшие на телефон. Когда Финч поднимается из-за стола, Джон все еще пьет кофе. Пьет неторопливо, смакуя каждый глоток. Гарольд никогда не ждет его, но каждый раз, прежде чем уйти, он нежно опирается ладонью о плечо Риза и прикасается губами к его виску. Игровой квест с поиском жилища Финча Джон так и не прошел, хотя каждый раз ему кажется, что он совсем близко, почти у порога. Гарольд смеется ехидно и снова исчезает где-то за поворотом, будто его никогда тут и не было. - Личное пространство, Джон, не забывай! – твердит Финч, провожая взглядом мистера Риза, идущего к себе на квартиру, на минуточку, подаренную именно Гарольдом. А через несколько часов появляется там сам в сопровождении Беара и с сумкой через плечо. Двуспальную кровать они продали спустя месяц. Взамен приобрели две раздельные, чтобы в случае чего их можно было передвинуть куда угодно. Гарольд предпочитает спать подальше от окон. Со своего места он видит только часть кровати Джона. Засиживаясь за чтением книги допоздна, он наблюдает, как Джон подминает щекой подушку, а из-под покрывала выглядывает обнаженная коленка, а где-то посередине свисает кисть руки. У Джона длинные, крепкие, красивые и ухоженные пальцы. Пальцы, умеющие не только нажимать на курок или вынимать пули из раны, но и умеющие крепко держать, нежно касаться там, где можно и нужно. Пальцы, которые касаются там, где позволяет Гарольд. Их самая долгая игра продолжалась почти двое суток. В ней не было ведущих и ведомых. Гарольд прекрасно помнит, откуда она началась и где завершилась – самая первая и так и не обжитая квартира Джона. Дверь поддалась легко, будто никогда не запиралась. Сюда они приходили вдвоем нечасто. Запах острого парфюма, строгость и пустота, углы, минимум света и мистер Риз с его тонкой, доброй и печальной улыбкой глаз. Финч не удивляется, когда Джон падает на смятую с предыдущей ночи кровать, не снимая одежды. Его не поражают лежащие рядом на столе коробка с патронами и вскрытая упаковка хлеба. Все еще влажное к вечеру утреннее полотенце смято и висит на дверной ручке, ведущей на кухню. На полу возле кровати стоит недопитая чашка кофе. Мир одинокого волка, мыслит про себя Гарольд. Уже давно за полночь и у него безумно горят от ходьбы ноги. Финч присаживается на край кровати, на которой лежит Джон, и глубоко вздыхает. Казалось бы, задремавший и потому недвижимый мистер Риз сдвигается и заставляет Финча лечь, придерживая за плечи. Под головой оказывается не подушка, а рука Джона. Они лежат целую вечность – молча и тихо. - Останешься? – предлагает Риз. В голосе чувствуется неуверенность, ведь Гарольда лучше не принуждать. Но и отпустить его одного после тяжелого дня Джон тоже не может. В сопровождающем Финч отказался бы сам. Еще несколько минут просто обоюдного спокойного дыхания. – Я постелю себе вот там. Финч не делает попытки подняться и посмотреть, где это – вот там. Вот там – это не на кровати, на которой они сейчас оба лежат, а где-то в квадратном пространстве одной большой комнаты лофта, где-нибудь возле окна. Гарольд однажды застал Джона спящим. Смятая между ног простыня, служившая покрывалом в жаркое время, едва прикрывала пятки Джона. В остальном мистер Риз казался открытым, доступным и слишком уязвимым. Гарольд не любит игру в поддавалки, но на этот раз поддается безмолвно, просто кивая и размеренно дыша. Его голова упирается в бок Джона, чуть выше ремня брюк. Гарольд ощущает щекой округлость запонки на запястье Джоновой рубашки, дотягивается до руки и передвигает ее себе на грудь. Джон слышит тревожное биение сердца под жилеткой, приподнимается, опираясь на локте, и целует Финча в полураскрытые губы. Он расстилает матрас на полу, кидает поверх подушку, скидывает ботинки, потирает напряженные и уставшие лодыжки, клацает пряжкой ремня на брюках. Не расстегивая рубашку, стягивает ее через голову, взъерошивая волосы, разминает шею, поворачивая голову то вправо, то влево. Гарольд приоткрывает глаза и смотрит на темный обнаженный силуэт мистера Риза. Он стоит напротив окна – высокий, крепкий, одинокий. Тень из окон падает ему на лицо, и когда Джон чуть поворачивает голову, Гарольд видит острый профиль человека, за жизнь и спокойный сон которого он готов отдать многое. - Запрешь дверь? – тихо говорит Джон в темноту квартиры и бредет в сторону ванной. Финч слышит, как в кране шумит вода, и только через несколько минут замечает, что Джон не взял полотенце. Оно так и весит на дверной ручке. Гарольд поднимается с кровати, стараясь не тревожить успокоенную спину, идет к входной двери, чтобы закрыть ее изнутри на щеколду, потом идет к ванной, прихватывая полотенце, и прислоняется к стене в ожидании, когда Джон освободит ванную. Запах геля и влажный пар через приоткрытую дверь застает Гарольда почти в полусонном состоянии. Он не может определить, сколько времени стоит тут. И, главное, не сумеет объяснить ни самому себе, ни Джону, зачем он это делает? - Спасибо! – протягивается рука Джона и забирает полотенце. Иногда игра завершается, так и не начавшись. Простреливающая, тупая боль в плече заставляет Риза побелеть. Он снова попал, оказался не в том месте и не в то время. Джон злится на себя и рвет приклеенный к ране пластырь. Он пахнет кровью, опасностью и сквернословием. До разодранного костюма уже нет дела, зато он думает, что скажет Гарольду, когда тот обнаружит неполадки здоровья своего партнера. Скрыть не получится, слишком очевидно. - Почему ты никогда не слушаешь меня, Джон? – упрекает Гарольд, перемазывая руки в сукровице. Финч мог бы уже сдавать экзамен на получение лицензии, так часто ему приходится чинить друга. Он хотел бы высказать Джону все, что думает, но вместо этого бережно дует на обработанную антисептиком рану и шипит вместе с ним. – Потерпи чуть-чуть! Географию ранений мистера Риза Гарольд знает наизусть. Каждое из них - это его собственная боль, бессонные ночи и мучительные часы ожидания. Порой Гарольду снится, что его тело начинает кровоточить, и он не может остановить этот алый поток, извергаемый телом. Ему снятся смерть, безжизненные тела среди кафельных стен, жуткий холод и полное отсутствие звуков. Ему кажется, что в каждом лежащем на каталке теле он узнает Джона. Или Нейтона. Или себя самого. Гарольд хочет закричать от ужаса, который сжимает грудную клетку, хрипит и ничего не происходит. И тогда он подскакивает с кровати, взмокший, перепуганный, трясущийся в лихорадке, на ватных ногах подходит к лежащему на кровати Джону, касается его руки, стараясь прощупать пульс. Он смотрит в спокойное и будто бы умиротворенное лицо, на плотно сомкнутые губы, на влажные слипшиеся ресницы, прислушивается к дыханию. - Мне очень жаль, - звук живого голоса Риза возвращает Финча в реальность. И Гарольд смотрит на друга непонимающим, рассеянным взглядом. Джон сидит перед ним, обнаженный по пояс, с пластырем на плече, сквозь который снова начинает кровить. Джон протягивает Гарольду новый пластырь и закусывает нижнюю губу. Часто им обоим приходится играть вопреки желанию. Эти ролевые игры, смысл которых спасение человеческой жизни – вынужденное решение. Вариант без выбора. И, хотя Ризу не привыкать к ним, он всегда старается завершить игру быстрее, чтобы скинуть с себя и с Гарольда шкуру чужого, снова обрести самих себя. Джон догадывается, насколько некомфортно чувствует себя Финч, хотя он и не признается. Но это заметно по рассеянному взгляду, пересохшим губам, когда тот чаще обычного облизывает их, от испуга в глазах. В глазах, которые, по мнению Джона, должны излучать только тепло и нежность. Джон тормозит у плетенной чугунной решетки. Он знает, что Гарольд был здесь. Его ребус несложно разгадать, если будешь внимателен к деталям. А уж это мистер Риз умеет замечать. Джон рассматривает прутья решетки до тех пор, пока не находит нанизанную на кончик прута салфетную оригами – восьмерку. Знак бесконечности, скрученный наспех, указывает направление на север к парку. Джон решает, в какую сторону ему следовать, чтобы нагнать Финча. Знак – это сигнал к тому, что игру следует закончить. И все-таки у их игры осталось одно негласное правило – они могут слышать друг друга. Маленькие, совершенно незаметные наушники, приспособленные быть помощниками при работе с номерами, перестают быть средством связи, но продолжают озвучивать малейшие изменения. Мистер Риз прислушивается к звукам в ухе и ничего не слышит, даже знакомого дыхания. А ведь Гарольд наверняка должен был устать. - Где ты, Финч? – мысленно бросает Джон вопрос в пространство улицы. Ему кажется, что в мелькнувшей на другой стороне сквера фигуре он узнал его. Мужчина такого же телосложения, как Финч, в похожем стильном костюме стоит у прилавка уличного торговца. Он ничего не покупает, просто смотрит. Преодолеть расстояние Ризу не составит труда, с его-то скоростью и особенно желанием. Но Джон не двигается и тоже наблюдает. Наблюдает не зря: мужчина оказывается к нему лицом, и это не Гарольд. Значит еще не финал. Гарольд слышит, как Джон откашливается и тяжело дышит. Он наверняка долго бежал или перепрыгивал через какие-то препятствия, чтобы сократить маршрут. Джон дышит глубоко, вдыхая обеими ноздрями влажный воздух, потом выдыхает и затихает. Финч смотрит на Джона издалека, прислонившись плечом к дереву. Он часто наблюдает за ним, но ни разу не сказал об этом, даже не намекнул. Все-таки игра должна до конца оставаться игрой. Смотреть на мистера Риза всегда приятно и интересно. Приятно представлять себе перекатывающиеся под рубашкой мышцы, приятно вспоминать крепкий и острый запах его тела, заманчиво представлять, как он проводит ладонью по влажной груди, очерчивая ногтем рельеф его тела. Гарольд мечтает со светлой улыбкой, его губы вздрагивают, когда он видит присаживающегося на корточки мистера Риза. Как он опускает вниз, разводя бедра в стороны и ни разу не теряя равновесие. Гарольд смотрит на часы – время давно за полдень. Он с удовольствием разделил бы с другом ланч. Быть может, они сходят вместе в итальянский ресторан. Ризотто с белыми грибами. Финчу кажется, что желудок начинает предательски урчать, немедленно требуя пищи. Не стоит думать о еде раньше времени. Он выходит из своего укрытия и медленно идет в сторону пруда, где много скамеек. Когда Джон успевает занять одну из них, Гарольд не знает. Он садится рядом, любуется гладью воды и отражающимися солнечными лучами в воде, любуется умиротворенным мистером Ризом. - Здесь не было подсказки, мистер Риз. Как ты понял, что мы должны были закончить игру именно на этом месте? – Гарольд кладет руку Джону на колено. - Вон там есть одно уютное место с итальянской кухней. И я подумал, что мы могли бы перекусить… - Ризотто с белыми грибами. И бокал хорошего вина, - кивает Гарольд, подхватывая прекрасную идею. Джон широко улыбается и накрывает широкой ладонью лежащую на своем колене ладонь Финча. Иногда игра прекращается в каком-нибудь неприспособленном углу. Один из них загоняет второго так близко к себе, что оба чувствуют резкое и горячее дыхание, сердечные перестукивания, видят расширенные зрачки глаз и порозовевшие от волнения губы. Они завершают игру резко, но необычайно нежно, проводя тыльной стороной ладони по вспотевшей щеке, касаясь пальцами взмокшей спины, упираясь ладонями в живот, замирая от прикосновения бедрами. То, что каждый из них искал так долго, наконец-то найдено. Вопреки осторожности.