Исполнитель желаний

Старый многоквартирный дом на самой окраине Токио, в одном из наиболее неблагополучных районов, встретил их грязью и обшарпанными стенами. Здесь все просто кричало о последней стадии нищеты, лишь маленьким шагом отделяющей своих обитателей от жизни на улице. Резкий запах ударил в нос Мелло и Мэтта, как только они начали подниматься по загаженной лестнице на искомый третий этаж. - Was ist das fuer die Scheisse? – с трудом выдохнул Мелло, зажимая нос рукавом. – Они что, жрут здесь собак?! Или друг друга?! - Что там такое, Мелло? – раздался в наушниках бесстрастный голос Ниа. - Здесь ужасно воняет, Ниа, - так же, как Мелло, пытаясь заткнуть нос рукавом, брезгливо буркнул Мэтт. Вонь была не настолько уж сильной, но какой-то особенно мерзостной и тошнотворной. Как будто в одной из квартир готовилось какое-то безумное блюдо. Они с трудом поднимались по лестнице, наступая тяжелыми ботинками на грязные, кажущиеся липкими ступени. Мелло машинально хотел было взяться за поручень, но вовремя отдернул руку, заметив черную отвратительную поверхность. И разразился сложным витиеватым ругательством, от которого даже привыкший ко многому Мэтт пришел в восхищение. - Мелло, могу я тебя попросить, постараться сдерживать свой язык? - устало попросил Ниа. – Я понимаю, что тебе привычна такая форма общения, но… - Пошел ты, Ниа! – тут же яростно прошипел Мелло. – Ты там сидишь весь такой чистенький, в белом, а мы здесь нюхаем это дерьмо! Мэтт осторожно положил руку на плечо друга, пытаясь сдержать его яростный напор. Это был уже третий адрес, по которому они приезжали сегодня, и за первую половину дня он уже порядком устал от бесконечных агрессивных выпадов Мелло по отношению к Ниа. Конечно, он понимал, что немца выводит из себя то, что их усилия пока проходят безрезультатно – по проверенным утром двум адресам опять не было ничего настораживающего, за что можно было бы зацепиться. Они все трое почувствовали, что это не то. И Мэтт вполне понимал, почему Мелло так раздражен. Но нервозность и агрессивность приятеля действовали и на него, выбивая из привычно-ровного ритма. Оказывается, он уже и забыл за эти годы жизни на улице, как тяжело находиться между Мелло и Ниа. Отвык от того, что агрессия Мелло не была обоснованной. В их новой самостоятельной криминальной жизни вспышки ярости Мелло всегда были объяснимы. Всегда имели свои, очень веские, основания. Обычно же принц мафиозного мира, не снимая, носил равнодушную презрительно-расчетливую маску, лишь наедине с Мэттом позволяя себе давать волю эмоциям. Но сейчас на фоне бесстрастного или, что хуже – ищущего компромисс и возможность доброжелательного общения Ниа, немец явно проигрывал своей вновь проснувшейся импульсивностью. А Мэтт не любил, когда Мелло проигрывал. Однажды его друг уже проиграл. Даже, в глубине души Мэтт мог самому себе в этом признаться – он сдался. Предпочел лучше сорваться и уйти в неизвестность, чем раз за разом проигрывать более удачливому сопернику. Мэтт был уверен, что они это переросли и забыли. Что бессмысленная гонка в оценках и борьба за звание лучшего, за место того, кого выберет L, давно уже в прошлом. Но сейчас, когда судьба снова свела их, он с грустью увидел, что это не так. Мелло ушел из борьбы, но не забыл. И, тем более, не мог простить до сих пор своего поражения. И это вселяло в душу Мэтта тревогу за своего беспокойного друга. Попытка взять реванш любой ценой могла стоить для Мелло жизни. А вот Ниа, в отличие от Мелло, изменился. Он вырос, закалился и, кажется, оставил в прошлом все детские обиды. Во всяком случае, он легко мог невозмутимо сносить теперь все нападки Мелло, своим спокойствием демонстрируя превосходство. А еще он постоянно проявлял подозрительную миролюбивость, о которой в детстве, во времена их противостояния, не могло быть и речи. И периодически говорил странно покладистые фразы, сбивающие их с толку, заставляющие немца озадаченно переглядываться со своим лучшим другом. Вот и сейчас, вместо того, чтобы вступить в перепалку или надавить авторитетом и полученным статусом главного в операции, он коротко попросил: - Пожалуйста, Мелло, - и, чуть помедлив, добавил: - Я очень тебя прошу. - Ладно. Я попробую, раз уж ты так прямо просишь, - мрачно буркнул Мелло, переглядываясь с Мэттом, обескуражено сбавляя накал своей агрессивности. - Там действительно настолько сильная вонь? – осторожно поинтересовался Ниа. – Почему у тебя возникли такие странные ассоциации насчет собак, Мелло? - Потому что здесь воняет так, как воняло, когда горел Снупи, - мрачно откликнулся Мелло. – Мэтт, ты согласен? - Ну… Я не очень хорошо помню тот запах, - осторожно ответил Мэтт, не желая вдаваться в неприятные воспоминания. - Но пахнет чем-то паленым, определенно. - Я помню, - тихо сказал Ниа. – Хотя предпочел бы не помнить. - Да, блин, Ниа, я тоже, - тут же мрачно отозвался Мелло. – Но теперь ты хоть представляешь, что за амбре мы тут с Мэттом вдыхаем. Слава Богу, с нами нет Бездея. Ему бы точно планку разом снесло, я уверен. Что за дерьмо жрут эти японцы? Наверняка какая-нибудь очередная национальная кухня для бедных. Снупи когда-то, очень недолговечно, был щенком Бейонда Бездея. Большая немецкая овчарка, жившая у охраны и бдительно оберегающая покой воспитанников домика Вамми вместе с двумя другими не менее внушительными четвероногими соплеменниками, как-то раз ощенилась тремя щенками. И если двое из щенков были точной копией матери – гладкошерстные, темно-серые с рыжими подпалинами, очаровательные в своем классическом соответствии роду - то третий явно выбивался из общего вида. Угольно-черный, длинношерстный, он был меньше своих крупных братьев, но зато на порядок пушистее и смешнее. Большелапый, крупноголовый, несколько неуклюжий – Снупи первым привлек внимание Эла, когда они своей разновеликой компанией подошли посмотреть на щенков к будке ощенившейся овчарки, и остановились среди расступившихся перед ними остальных собравшихся воспитанников. Эл только что вернулся из очередной длительной отлучки и, как всегда после этих своих отсутствий, находился в отчужденно-задумчивом состоянии. Ему еще не было и четырнадцати, но вот уже около полугода он временами внезапно исчезал из приюта, отсутствуя по несколько дней, а иногда даже больше недели. Теперь с периодичностью не реже раза в месяц Ватари ночью подъезжал к воротам на большом черном лимузине с затененными стеклами, и в него садился их Эл, провожаемый Роджером. Мэтт и Мелло, иногда в сопровождении Ниа и Линды, привычно вольно покинув после отбоя кровати и свои комнаты, несколько раз наблюдали эту картину, прижавшись носами к стеклам в больших входных дверях их приюта. Или крадучись за густыми ровно остриженными кустами, посаженными вдоль дорожек. Тогда они еще не понимали, что происходит, и злились и на директора и на его заместителя, постоянно забирающих по непонятным причинам у них того, кто был греющим солнцем их маленькой вселенной, и так без конца занятым изучением книг. Серьезные озабоченные лица Куилша Вамми и Роджера казались им веским подтверждением того, что это именно они являлись инициаторами этих странных поездок гениального воспитанника приюта. Потом уже А и В объяснили младшим друзьям, чем занимается Эл и что беспокойство начальства связано именно с тем, что у них не было шансов его удержать. Можно было лишь оказывать максимально возможное содействие, чтобы помочь рано повзрослевшему юному гению полностью реализовывать свой потенциал. Чем и занимался с полной самоотдачей великий изобретатель и основатель приюта Куилш Вамми, бесконечно любящий Эла и восхищающийся своим уникальным воспитанником. Роджер же, как человек более приземленный, был крайне обеспокоен столь ранним увлечением криминалистикой, растущей востребованностью и выходом во взрослую жизнь. Ему казалось, что подобное увлечение может нанести непоправимый вред еще неокрепшей, по его мнению, психике Эла. Впрочем, Куилш Вамми не сомневался, что гений может сам контролировать свое состояние лучше, чем кто-либо еще – будь то заботливые опекуны или знаменитейшие психологи. Как бы там ни было, Эл делал то, что он делал и занимался лишь тем, что считал интересным, и никто не пытался его удержать, признавая его уникальность и принимая любые решения. Но все это Мэтт и Мелло узнали намного позже, из случайно подслушанных разговоров и споров начальства, и частичных отрывистых пояснений Бейонда. И уже потом стало ясно, что тогда, в тот период, раз за разом, с каждым новым запутанным делом, с блеском раскрытым подрастающим гениальнейшим детективом, Эл все больше отдалялся от них. Внешний мир неуклонно забирал у них слишком рано повзрослевшего лидера, уже готового взвалить на свои хрупкие подростковые плечи защиту самой Справедливости. И его уход был неотвратим. Но они этого еще не понимали, и терпеливо ожидали возвращения Эла, погружаясь в повседневную приютскую жизнь, полную учебы, сиюминутных забот и детских проказ. И хотя А и В регулярно навещали своих младших друзей в перерывах между занятиями, и они часто по-прежнему собирались в уюте их комнаты по вечерам, но они все, даже находясь вшестером, очень остро чувствовали пустоту. Нехватку основного связующего звена, объединяющего их в одну большую семью. Дающего ощущение незыблемости и надежности этого мира. Защищенности и тепла. Им не хватало присутствия Эла, пусть даже не рядом, пусть даже где-то там, в своей изолированной от всех комнате, но хотя бы на территории приюта. И он каждый раз возвращался, даря им возможность верить, что так будет всегда. Немного рассеянный, чуть больше задумчивый, неуловимо слегка отчужденный от жизни в приюте и, может быть, еще более повзрослевший и посерьезневший, но отчаянно близкий. И жизнь снова текла по-прежнему, до следующей его отлучки. В тот раз Эл только вернулся, а Мелло где-то узнал, что появились щенки. И мгновенно заразил всех азартом, и они все отправились на них посмотреть. У будки уже толпилось много ребят, некоторые из них сидели на корточках и тискали двух больших очаровательных щенков, только-только открывших глаза, с наивной радостью откликающихся на ласки. Третий же, черный, лохматый и неуклюжий, прятался в будке, опасливо поглядывая на собравшуюся толпу людей блестящими бусинками глаз. Чуть улыбнувшись кончиками губ, Эл быстро прошел сквозь расступившихся перед ним детей, с любопытством следящих за редким на общей территории гостем. И, склонившись, аккуратно вытащил из будки щенка, взяв его на руки. Мелло, Мэтт, Ниа и Линда тут же окружили его, разглядывая черный пушистый комок, осторожно гладя шелковистую шерстку. - Какой он смешной! – хихикнула Линда, прикасаясь к мягкому бархатному ушку. - Смешной? – притворно удивляясь, вскинул брови Эл, мгновенно выходя из своей задумчивой отрешенности. И, сдув вверх длинную лохматую челку, хмыкнул. - А я только что хотел сказать, что он похож на меня. Они долго смеялись, обступив Эла кружком, разглядывая пушистое чудо у него на руках. Щенок, видимо, почувствовав тепло и защиту уверенных рук, с веселым любопытством в черных блестящих глазах оглядывал их, позволяя гладить за ушком и перебирать длинную лохматую шерсть. Теперь, когда Эл это сказал, им действительно стало казаться, что маленький песик похож на него. Такой же встрепанный и лохматый, не похожий ни на кого из своих собратьев. - Как мы его назовем? – быстро спросил Мелло, явно подразумевая, что щенок теперь принадлежит только им. - Снупи, - тут же откликнулся В, жадно смотря на маленькую овчарку в руках Эла. - Привет, Снупи, - Эл с улыбкой мягко коснулся пальцем черного носа щенка и, взяв под живот, передал его в руки Бейонду. – Держи. Будет вам напоминать обо мне, когда меня нет, чтобы вы не скучали. Бейонд торопливо подхватил собачку, и Снупи тут же лизнул его в нос маленьким розовым языком, вызвав у них новый взрыв смеха. И счастливую сияющую улыбку Бейонда Бездея. Они все обожали Снупи, все постоянно сбегали к нему поиграть, все откладывали котлеты за ужином, жертвуя своей порцией ради подрастающего четвероногого друга. Но это был щенок В, и ни у кого не вызывало это сомнений. Снупи всегда стремительно прибегал на их зов, смешно путаясь в слишком больших лапах и болтая еще не поднявшимися ушами, легко отрываясь от возни со своими братьями и даже от миски с едой. Всегда радостно тявкал, махал лохматым хвостом и с готовностью переворачивался на спину, подставляя под их руки умилительно круглый живот. Но Бейонда он просто боготворил. Едва лишь заслышав негромкий свист В, Снупи несся к нему стремглав, неуклюже подпрыгивая на бегу и повизгивая от восторга. И врезался в его ноги черным снарядом, крутясь, извиваясь, тявкая и визжа, прыгая на него, облизывая гладящие его руки и все, до чего мог дотянуться. Он его обожал. И Бейонд отвечал ему тем же, проводя со Снупи все свободное время, если рядом не было Эла. В его глазах появился какой-то счастливый сумасшедший блеск, в голове был только лишь Снупи и он мог без конца рассказывать о проделках щенка, да и просто о том, сколько сегодня он съел, хорошо ли поспал, как у него чешутся зубы и насколько он умный. И как он растет, хотя все они видели подрастающую длинношерстную овчарку каждый божий день. А даже стал называть его в шутку «заботливой мамочкой», незлобно и необидно подтрунивая над приятелем. Даже Эл однажды с усмешкой предложил Бейонду их всех усыновить, потому что такой заботе и вниманию, какими В окружал щенка, можно было только завидовать. Бездей смеялся вместе со всеми над этими шутками. Он тогда еще нормально смеялся – легко и задорно, звонким мальчишеским смехом. Это произошло, когда Снупи было месяцев шесть – он уже был довольно большим, подвижным и любознательным, и часто сбегал гулять за территорию их приюта. Частично в этом был виноват и сам Бездей - в дальнем конце ограды домика Вамми была небольшая дыра, в которую он частенько проскальзывал вместе со щенком в поисках большей свободы. Поле, маленький редкий лесок и глубокий заросший овраг – В утверждал, что его подрастающему любимцу необходимо как можно больше двигаться и исследовать мир, и он надолго сбегал с ним гулять. Вся их компания была в курсе этих его походов, и А несколько раз упрекал В в нарушении правил и дисциплины, высказывая осторожные опасения, что его на этом поймает администрация. Но Эл тогда пропал как-то очень надолго, его не было уже больше месяца, а в детстве месяц казался отчаянно долгим сроком. Бейонд впервые замкнулся и непривычно резко огрызался на все упреки приятеля. Он все больше мрачнел день ото дня и, кажется, даже начал избегать общества младших друзей. Во всяком случае, днем А встречался с ними один, а В предпочитал проводить все свободное время в компании четвероногого друга. А в те вечера, когда дети приходили в комнату старших товарищей делать уроки и просто поболтать перед сном, Бездей часто ложился к себе на кровать, отвернувшись лицом к стене, не принимая участия в разговорах. А просил не дергать его и говорил, что В очень скучает. Бездей реагировал только на Линду, и только она могла вытащить его из состояния мрачного отчуждения. Бейонд называл ее младшей сестренкой, и не мог отказать ее просьбам поиграть с ними или объяснить непонятный урок. Когда Мэтт высказался однажды в разговоре с Мелло, что Бездей стал очень странным, его друг, стрельнув глазами по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг нет лишних ушей, увлек его в сторону и жарким шепотом сообщил: «Говорят, В и раньше был таким. Он всегда был мрачным и замкнутым, пока Эл с ним не подружился. Его тут даже считали двинутым. Представляешь? Говорят, когда он только тут появился, младшие дети его боялись до ужаса, а старшие терпеть не могли. Это Эл изменил его». Мелло всегда был в курсе всех приютских сплетен и новостей. Но Мэтту сложно было представить, что В – их немного стеснительный, улыбчивый В, опекающий их, готовый в любую секунду встать на защиту, всегда соглашающийся первым водить в их подвижных веселых играх - мог когда-то кому-то внушать опасение. Даже его красные глаза, неприятно удивляющие в первую минуту своим необычным цветом, давно не казались никому из них чем-то особенным. Может, В и был в чем-то странным, с точки зрения обычных людей, но они все были странные здесь, в этом приюте. И, если уж говорить откровенно, самым странным был Эл. А они все лишь только мечтали походить на него. В один из вечеров Роджер лично явился к ним в окружении воспитателей, устав от их жалоб на регулярные нарушения вечерней дисциплины тесной компанией маленьких гениев. И застал их на месте преступления: Мелло, Мэтт, Ниа и Линда увлеченно решали логические задачки в комнате А и В уже сильно позже отбоя. Заместитель директора отчитал их, впрочем, без особого энтузиазма и вдохновения, обескураженный уровнем тех задач, которые они разбирали. Они намного превосходили возраст Мелло, Мэтта и Линды, не говоря уж о Ниа. А и В привычно каялись в своих прегрешениях и бубнили что-то нечленораздельное, давно уже привыкшие к долгим нотациям по поводу дисциплины. Это все было очень привычно и даже обыденно. Но потом, когда воспитатели их уже уводили, Мелло вывернулся из-под их рук и, с присущей ему непосредственностью, спросил у Роджера, когда Эл вернется. И по тому, как смешался мистер Рувье и начал им что-то невнятно объяснять, они вдруг осознали, что директор не знает. И не только не знает, но вообще не уверен, что их друг вернется. Мэтт бросил тогда взгляд на В и впервые увидел, как на долю секунды исказилось его лицо. Как вспыхнули ненавистью глаза с красным отливом, сжались тонкие губы, замерла подвижная мимика мальчишеского лица. Как будто на мгновение на Бейонда надели чужую маску – незнакомую, взрослую, ненавидящую и пугающую. Но тут же черты лица их старшего друга разгладились и он, встретившись взглядами с Мэттом, легко улыбнулся и потрепал его по рыжей голове. И с безграничной уверенностью в голосе проговорил, обращаясь к Мелло: « Эл вернется, Мелло. Вернется, как только закончит все свои дела. Не волнуйся, он всегда возвращается. Бегите быстрей по кроваткам. До завтра». А через три дня, выходя после занятий из учебного корпуса вместе с другими ребятами, они вдруг увидели знакомую угловатую фигуру в неизменной белой футболке, сидящую напротив выхода на корточках на бордюре. Была середина осени, и солнышко ласково припекало, яркими всполохами подсвечивая покрытую золотом листву на деревьях. Задумчиво покусывая ноготь большого пальца, Эл разглядывал желтый кленовый лист, подняв его двумя пальцами второй руки на уровень глаз. Рядом с ним стоял А, что-то рассказывая, бурно жестикулируя, сияя улыбкой. Он явно тоже только недавно встретился с Элом. - Эл! – дружный хор четырех голосов сотряс маленькую площадку перед учебным корпусом, и все они кинулись со всех ног к долгожданному лидеру. В стремлении первым обнять, они опрокинули его на газон и долго возились все вместе в густом покрывале из желтых листьев, хохоча и зарывая в них друг друга. В конце концов, Эл засыпал их всех четверых шуршащими листьями, вырвался из их цепких рук и, посмеиваясь, вскочил на ноги. - А где Бей? – улыбаясь, спросил он у А, вытряхивая из густой гривы взлохмаченных черных волос труху и обрывки листвы. Наклонился и, схватив пригоршню листьев, швырнул их в Мелло, Мэтта, Линду и Ниа, пытавшихся снова напасть на него. – Он все еще на занятиях? - Н-нет, - неуверенно ответил А. – Я после завтрака его сегодня не видел. Наверное, он снова со Снупи… - Он очень скучал по тебе, - быстро сообщил Мелло, подскакивая к ним. – Даже не хотел ни с кем разговаривать. А где ты так долго был? - У меня были дела, - Эл потрепал его по голове и тут же сделал стремительный выпад и поймал пробегающего мимо хохочущего Ниа, удиравшего от разбушевавшейся Линды. - Пойдемте, обрадуем В. Да и Снупи наверно подрос, я хочу на него посмотреть. Так они и пошли вглубь парка приюта к будкам овчарок – смеясь и болтая, кидаясь желтыми листьями, рассыпанными вокруг. Эл тащил на спине счастливого Ниа, как всегда, балуя самого младшего. Мелло и Мэтт припрыгивали рядом с ним, торопясь наперебой рассказать последние новости приюта, вглядываясь в лицо так долго пропадавшего старшего друга. Линда тоже запросилась ехать верхом и, хотя она была гораздо крупнее, чем маленький хрупкий Ниа, А не стал отказывать ей и посадил себе на спину. Мэтт хорошо помнил, как радостно и счастливо они ощущали себя в тот момент, дружно шагая по дорожкам парка мимо позолоченных осенью деревьев. Эл казался немного уставшим, еще более похудевшим, сильно осунувшимся после своей долгой отлучки. Под серьезными серыми глазами залегли первые темные тени. Безразмерная белая футболка со слишком длинными рукавами свободно болталась на его худой угловатой фигуре подростка. Но он светло улыбался им кончиками губ, внимательно слушая сбивчивый поток новостей, и по-прежнему источал вокруг себя волны спокойной уверенности и какого-то удивительного тепла. Они не нашли В возле охраны и будок собак. Мальчишки, игравшие с оставшимися двумя щенками, сказали, что не видели его здесь. Ни его, ни Снупи. И А рассказал Элу про самовольные отлучки В с территории их приюта. Эл как-то вдруг посерьезнел и попросил показать ему дырку в заборе. И приказал детям остаться, но они все разом заныли, умоляя взять их с собой и обещая вести себя тихо. В конце концов, Эл пожал плечами и согласился, и они вшестером пролезли в дыру в ограде и отправились на поиски В. Было так здорово гулять на свободе под ласковым теплым солнышком и присмотром своих взрослых товарищей. Но, когда они подходили к оврагу, тишину осеннего солнечного дня вдруг прорезал отчаянный собачий визг. Это даже нельзя было назвать визгом, это был душераздирающий крик, полный боли и ужаса. Эл мгновенно сорвался с места и стремительно побежал вглубь оврага, легко уклоняясь от веток и перепрыгивая через корни деревьев, ориентируясь на эти вопли, успев только бросить через плечо: «Стойте здесь!». Но, разумеется, они его не услышали. Замирая от ужаса и ощущения, что случилось что-то кошмарное, они все бросились следом за ним. Очень быстро А, Ниа и Линда отстали, но Мелло и Мэтт, всегда занимавшие первые места на спортивных соревнованиях, продолжали видеть впереди сквозь деревья узкую спину, обтянутую белой футболкой. И изо всех сил пытались догнать. - Снупи! – крикнул Эл, достигнув небольшой развилки в овраге. – Бейонд! Бей! Мелло, бежавший чуть впереди Мэтта, вдруг схватил на бегу внушительный обломок сухого дерева, и закинул его на плечо, едва не снеся голову лучшему другу. Мэтт только успел одобрительно подумать, что маленький немец прав, и надо бы как-то вооружиться – мало ли, что происходит, как в этот момент они вдруг услышали совсем рядом срывающийся голос В: - Сюда! Сюда, ко мне, скорее!!! Кто-нибудь! Эл мгновенно свернул, скрываясь в густых зарослях кустов с еще не опавшими листьями. Мэтт и Мелло рванулись следом за ним, прорываясь сквозь колючие ветви, и неожиданно выскочили на большую поляну, окруженную расступившимися склонами оврага. И там, на этой поляне, полыхал огромный костер, вокруг которого метался в панике В, как будто ища лучший способ запрыгнуть в него. И именно оттуда неслись уже стихающие душераздирающие собачьи вопли. Мэтт сначала даже не понял, что происходит, оцепенев на мгновение. Как в замедленной съемке он видел перекошенное ужасом лицо В, из очумевших глаз которого потоком стекали слезы, то ли от едкого дыма, то ли от страха. Закрывая лицо ладонью, чтобы хоть как-то спастись от безумного жара, Бейонд тыкал слишком короткой дощечкой в самый центр огня, отскакивая, обжигаясь, и снова упрямо пытаясь зайти с другого бока. Его форменный пиджак дымился, а лицо было странно открыто и Мэтт только потом уже понял, что В частично опалил себе челку. Эл, замерший на долю секунды чуть впереди них, стремительно оглянулся и выхватил из рук потрясенного Мелло его импровизированную дубину, приготовленную для драки. В два прыжка подскочил к В и уверенно отстранил его в сторону, отодвигая подальше от поднимавшегося в небо огня. И тут, сквозь языки пламени и клубы черного дыма, Мэтт все увидел, и подавился криком от ужаса. Почувствовав, как вцепился ему в руку Мелло, чуть выше локтя, он понял, что и немец это увидел. Это был не просто костер из сухих веток, старых шин и какого-то мусора. Стена огня образовывала замкнутое кольцо, внутри которого на земле лежал большой матерчатый грязный мешок, завязанный толстой веревкой, отчаянно дергающийся и кричащий. Там, внутри этого огненного кольца должен был стоять невыносимый жар, как внутри исполинской печи, и ткань мешка уже начинала обугливаться и дымиться. И именно до этого мешка пытался дотянуться своей досточкой В, бесстрашно кидаясь в огонь. А теперь его место занимал Эл, быстро расшвыривая ногами и отнятой у Мелло дубиной горящие палки и ветки, размыкая огненное кольцо. За спиной послышался шум, и сквозь кусты на полянку, шумно дыша, вывалились А, Ниа и Линда. И в этот момент раздался последний слабнущий визг гибнущего существа, но отчаянно закричала единственная девочка их компании. Мэтт торопливо шагнул к ней и, встав за спиной, закрыл ей глаза ладонью, прижимая вздрагивающую Линду к себе. Ткань мешка в круге костра вспыхнула. Эл рванулся вперед, сильно рискуя упасть в огонь и, подцепив палкой за веревку, вытянул из огня горящий кулек через расчищенный им узкий проход. Рывком сорвал с себя потемневшую от копоти футболку, присел и накрыл ей больше не двигающийся мешок, сбивая пламя. Засунул под нее руку, что-то пощупал и медленно вытянул кисть обратно, положив на колено. И вскинул глаза, в наступившей давящей тишине внимательно вглядываясь в оцепеневшие от ужаса лица детей, переводя взгляд с одного на другого. Собственное бледное лицо Эла словно окаменело, закованное в ледяную бесстрастность. Потрескивал полыхающий костер и в воздухе стояла нестерпимая вонь от горящего мусора и покрышек, разбавляемая тошнотворным запахом паленой шерсти и плоти. - Это не Снупи? – как-то тоненько и жалобно подал голос В, осторожно приближаясь к сидящему на корточках Элу. – Это ведь не может быть Снупи? Скажи, Эл, скажи мне – ведь это не он?! Он сорвался на крик и, склонившись, сдернул футболку с одного края мешка. И сквозь прогоревшую дырами плотную ткань они все вдруг увидели мертвые неуклюжие толстые лапы, с отвратительно приоткрывшимся сквозь расползающуюся кожу спекшимся мясом, и клочками сохранившейся кое-где черной шерсти. - Бей…, - Эл оттолкнул его руку и вновь быстро закрыл футболкой тело сгоревшего заживо щенка. В попятился от него, прижимая руки к груди, глядя огромными невидящими глазами в лицо Эла и отчаянно мотая головой. Тихонько всхлипнула Линда под ладонью у Мэтта, все понимая. Судорожно втянул воздух маленький Ниа, глядя на кулек на земле большими темными глазами. Мелло шмыгнул носом и обнял его, прижимая к себе, и самый младший член их компании с благодарностью уткнулся светлой головой ему в плечо. - А, уведи детей, - неестественно спокойно и ровно проговорил Эл, поднимаясь на ноги. Заметив, что приятель никак не реагирует, находясь в ступоре, он с нажимом позвал его еще раз. – Артемис! - Что? – вскинул голову А, как будто бы просыпаясь от жуткого сна. - Уведи детей домой, - так же спокойно приказал ему Эл. Его лицо по-прежнему было странно бесстрастным, как будто застывшим. Он вдруг показался им совсем взрослым. - Скорее. И попроси Роджера вызвать сюда пожарных, иначе будет пожар. - А… да, да, конечно, - Артемис двумя пальцами вытер глаза и неуверенно положил руки на плечи Мелло и Мэтту, увлекая их за собой. – Пойдемте, ребята. Пойдемте. Они все подчинились беспрекословно. Уже уходя, Мэтт оглянулся и увидел, как Эл подошел к застывшему как изваяние В, все так же прижимавшему руки к груди и смотрящему невидящими остановившимися глазами прямо перед собой. Его лицо было перепачкано размазанными слезами и сажей. - Мне очень жаль, В, - негромко проговорил их лидер, и неловко обнял Бейонда одной рукой, пытаясь утешить. И Бейонд, судорожно вздохнув всем телом, ткнулся лицом в его голое худое плечо, отчаянно обхватывая Эла руками. Уже вечером, когда поднявшаяся шумиха в домике Вамми немного улеглась, они все собрались в комнате А и В. Вернулся Эл, весь остаток дня объяснявшийся с руководством приюта и полицейскими. Он жестко потребовал не вовлекать больше никого из детей и взял на себя всю ответственность, избавив даже Бейонда от необходимости давать показания. И еще он получил разрешение оставить детей на ночь в комнате старших товарищей, если сочтет это необходимым. И теперь они все сидели в привычном уюте, не ощущая его, подавленные произошедшим, пряча друг от друга покрасневшие за день глаза. Они не могли поверить, что это произошло. Что подобное в принципе могло случиться в их тихом и безопасном мире. Нет, они все уже сталкивались со смертью и потерей в той или иной степени - они не просто так жили в приюте для одаренных детей-сирот. Но неожиданная и жестокая гибель маленького безобидного щенка потрясала своей бессмысленностью. Чудовищная несправедливость и ужас произошедшего придавили их, лишая возможности соображать. А прижимал к себе притихшую, иногда всхлипывающую Линду, сидящую рядом с ним на кровати, рассеянно гладя ее рукой по голове. С другой стороны от него сидел Ниа, сжимая между коленями руки, сосредоточенно глядя в пол. Мелло расположился в кресле, а на его подлокотнике сидел Мэтт, положив руку другу на плечо. Сейчас им хотелось быть максимально близко друг к другу, чтобы живым теплом попытаться заглушить поднимающуюся опустошенность внутри. На стуле в центре комнаты на корточках сидел Эл лицом к спинке и, закусив ноготь большого пальца, внимательно слушал Бейонда. Он был единственным, чье лицо на протяжении всего этого дня оставалось бесстрастным, а голос – спокойным и ровным. И это более чем наглядно показывало, насколько он уже взрослый. - Я искал его возле будок. Искал по всему парку. Свистел, звал. Но он не появился. И тогда я понял, что он убежал. Он и раньше иногда убегал, - отрывисто говорил Бейонд, глядя сухими неподвижными глазами ровно прямо перед собой. Он сидел на своей кровати, прижав к груди колени, обхватив их руками, и мерно раскачивался вперед и назад. И было жутко смотреть на него – этот его застывший взгляд, явно неосознанные странные покачивания, отчужденные рваные фразы и всклокоченные волосы с неровной, местами сгоревшей челкой, создавали страшное впечатление, что В сходит с ума. - Я пролез сквозь ограду – в парке никого больше не было. Все были на занятиях. И пошел искать Снупи, - все так же пугая своей отрешенностью, продолжал В. – Я долго искал. Прошел по верху оврага до самого его конца. А вернуться решил понизу. Я никогда раньше не ходил по оврагу – мы со Снупи в него не спускались. Но там есть тропинка, и идти было не сложно. А потом я услышал его крик. И побежал. И нашел. А потом появились вы. - Ты видел кого-нибудь в овраге? – сосредоточенно спросил его Эл. – Может быть, слышал какие-то голоса? - Нет, - так же глядя перед собой и качаясь вперед и назад, отрешенно ответил В. – Я ничего не слышал. Только его крик. И видел я только вас. Тихо заплакала Линда. А склонился, утешая ее. Мэтт почувствовал, как тяжело сглотнул Мелло. Эл легко спрыгнул со стула и подошел к В. - В, послушай меня, - проговорил он, склоняясь и беря В руками за плечи. Увидев, что Бейонд никак не реагирует, глядя пустыми глазами в пространство мимо него и продолжая раскачиваться, словно в трансе, Эл с силой тряхнул его за плечи, заставляя замереть, вскинуть глаза и встретиться взглядом. – Послушай меня, Бей! Я найду того, кто это сделал. Я обещаю тебе, слышишь? Я его найду. И он будет наказан. Он пристально вглядывался в глаза В, как будто пытаясь прочесть его мысли. Убедившись, что Бейонд услышал его слова, Эл убрал руки и хотел выпрямиться, но Бездей вдруг схватил его за запястье, снова притягивая к себе. - Нет, Эл, нет, пожалуйста, нет! – жарко почти выкрикнул он, прожигая Эла вспыхнувшими странным блеском расширенными глазами. – Если ты найдешь того… тех, кто это сделал, я не смогу за себя отвечать! Может произойти что-то ужасное. Пожалуйста, пообещай, пообещай мне, что не будешь искать! Эл замер, изумленно вглядываясь в его глаза, не пытаясь вырвать свою руку. Притихли и они все, потрясенные неожиданным поворотом. - Но они должны быть наказаны! – возмущенно склонился вперед Мелло. – Нельзя спускать подобное с рук! - Они уже наказаны, - лихорадочно пробормотал В, не отводя взгляда от Эла. Кажется, он говорил ему, а не Мелло. – Это останется с ними теперь на всю жизнь. Когда-нибудь, они поймут, что совершили. Нет ничего страшнее, чем понимание своей вины без возможности искупить ее наказанием. Если сейчас их накажут – они просто забудут. Ты же понимаешь, Эл, ты не можешь этого не понимать! Он уже почти кричал. Эл внимательно вглядывался в его лицо, неудобно склонившись над его кроватью. - Хорошо. Я не буду искать, - наконец, медленно и раздельно проговорил он. – Ты очень… объемно мыслишь, В. Я восхищен. - Ты обещаешь? – с нажимом, жадно переспросил В, не удовлетворенный его ответом. - Я обещаю, - мягко проговорил Эл и, протянув свободную руку, погладил В по голове. Бейонд то ли всхлипнув, то ли судорожно вздохнув, с силой дернул Эла на себя и опрокинул его к себе на кровать, отчаянно сжимая в объятиях его нескладное угловатое тело. - Спасибо, - жарко выдохнул он, сотрясаясь в сухих нервных рыданиях без слез. - Все хорошо, Бей, все хорошо, - совсем по-взрослому успокаивающе шептал ему Эл, неловко гладя по голове кончиками пальцев. – Мы все справимся с этим. Эл вылечил их всех от боли собой. Своим возросшим вниманием к каждому, ежедневным присутствием, долгими интересными рассказами, прогулками в парке и сложными логическими играми. И особенное внимание он уделял младшим детям. Он постоянно их веселил, выкидывая совсем несвойственные ему штуки, возвращая в шаловливый мир детства. Например, один раз под строжайшим секретом позволил всем четверым остаться ночевать в своей комнате. Они постелили матрасы в ряд на полу и почти всю ночь проболтали, наслаждаясь проникновением в святая святых и ощущением удивительной близости с Элом. А утром он вдруг растолкал их за час до подъема и они, стараясь не хихикать и вести себя как можно тише, прошли по безлюдной утренней улице и пробрались в спальный корпус. И измазали мирно спящих А и В зубной пастой, приведя их обоих при пробуждении в глубочайшее изумление. В другой раз Эл сам несанкционированно остался ночевать в комнате Мелло и Мэтта, прихватив с собой Ниа и Линду, и они очень смешно прятались под кроватями во время вечернего обхода, пока закадычные друзья изображали, что они давно уже спят. Мэтт видел Эла под кроватью Мелло и ему стоило колоссальных усилий не хохотать, наблюдая, как он пародирует мимикой желающих им спокойной ночи ночных воспитателей и изображает, что ему некуда деть свои ноги, и они вот-вот высунутся из-под кровати. Раза два у В случались еще «приступы», как называл это Эл, когда он садился на пол или даже на землю, притягивал к груди колени и начинал монотонно раскачиваться, глядя пустыми глазами прямо перед собой. И каждый раз Эл вытаскивал его из этого состояния, заключая в кольцо своих рук, крепко прижимая к себе и пытаясь до него достучаться своим тихим спокойным голосом. Они все давно знали, что Эл не любит прикосновений и особенно дорожит личным пространством, и тем дороже им были эти его короткие проявления чувств. Их лидер строго-настрого приказал им следить за В и пытаться его утешать, если они увидят признаки, что он снова тоскует. И сразу бежать за ним, если у В начнется «приступ», а Эла не будет рядом. И они все впятером во главе с А тщательно опекали В во время отсутствия первого гения, стараясь его отвлекать по мере своих возможностей. Линда рисовала Бейонду картинки и плела причудливые браслеты из разноцветных бусин и ниточек, которые В с удовольствием носил все, превратив, в конце концов, свои руки во что-то наподобие публичной выставки ее творчества. Мелло и Мэтт активно привлекали его к своим бурным проблемам со старшими ребятами, ровесниками и учителями, Ниа регулярно просил объяснить ту или другую задачу. А же оберегал его ночью и все то время, что они оставались вдвоем. Сами того не замечая, они все вместе учились отдавать свое тепло и сердце другим, только ради того, чтобы прогнать их тоску. И, мало-помалу, спустя пару недель, их общая боль прошла, вытесненная активно проявляемой теплотой и заботой друг к другу. Они все вместе пережили эту несправедливую горькую потерю и еще больше сплотились. Но глубоко в душах остался очередной рубец, который они старались не беспокоить, и не вспоминать без причин маленького смешного щенка по имени Снупи. Все эти воспоминания мрачной тенью стремительно пронеслись в голове Мэтта. Но он совсем не хотел сейчас думать об этом и, тем более, обсуждать. - Может быть, это тюлень? – разом сбивая с мысли и Ниа и Мелло, невинно поинтересовался он, бросая на ступеньку докуренную сигарету и затаптывая ее каблуком. - Чтооо? – Мелло замер на лестнице чуть ниже него, удивленно уставившись на приятеля вытаращенными бирюзовыми глазами. – Мэтт, ты о чем? - Тюлень? – раздался и в наушниках непонимающий голос Ниа. - Ну да, тюлень. Ты спросил, что жрут эти японцы – я высказал свое предположение, - тоже остановившись на лестнице, Мэтт обернулся к Мелло и невозмутимо пожал плечами, в душе ликуя, что смог подловить приятеля, заставив поверить, что он говорит серьезно. - Тюлень. Нерпа. У нерпы мясо имеет очень неприятный запах. На севере им кормят в основном только ездовых собак. А японцы очень любят все водоплавающее. И мясо тюленя они наверняка тоже едят. Но, поскольку оно малосъедобное, оно должно здесь очень дешево стоить. Так что вполне подходит под твое определение «национальной кухни для бедных». В наушниках была тишина. Мэтт буквально физически ощущал, как отчаянно борются микросхемы гениального мозга Ниа с неотвратимо наступающим когнитивным диссонансом. Мелло смотрел на него снизу вверх, чуть приоткрыв рот. С трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, Мэтт совершенно серьезно продолжил: - Ты сейчас пытаешься вспомнить, поставляют ли мясо тюленей в Японию, Мелло? И просчитать, какова будет наценка при экспорте из Канады, учитывая, что лицензии на убой весьма лимитированы? Тогда не забудь учесть… - Мэтт! – рявкнул Мелло, приходя в себя и сводя тонкие брови у переносицы. – Я сейчас пытаюсь понять, что ты курил в этой своей сигарете! - Попался! – Мэтт наставил на него указательный палец, изображая выстрел из пистолета, и довольно расхохотался. - Идиот, - сварливо буркнул Мелло, но тут же усмехнулся, и, поднявшись на ступеньку, шутливо ткнул кулаком Мэтта в плечо. – Scheisse, Мэтт, я серьезно подумал, что ты наконец-то спятил от своих сигарет. Пошли уж… тюлень. В наушниках раздался очень тихий приглушенный смешок. Так, как будто Ниа тихонько хихикнул, прикрыв микрофон ладонью, чтобы они не услышали. Мелло быстро переглянулся с Мэттом, но, вопреки ожиданиям, не стал ничего комментировать и отпускать очередную колкость, продолжая деловито топать тяжелыми ботинками по ступеням. - О”кей, Ниа, мы на месте, - приглушенно сообщил Мелло и забарабанил в простую деревянную дверь кулаком. В ответ из-за двери раздался визгливый лай очень маленькой, судя по голосу, собачонки. - Ну, по крайней мере, с собакой-то все в порядке, - хмыкнув, шепнул Мэтту Мелло. - Точно тюленя жрут, - прошептал в ответ Мэтт, вызвав приглушенный смешок у приятеля. Он явственно чувствовал, что утреннее напряжение и немотивированная агрессия друга угасли, возвращая ему привычного Мелло. И Мэтт несказанно был рад этому. Но с этим «пациентом», как называл их подозреваемых Мелло, им впервые не повезло. Как ни стучал немец в дверь, ее так никто и не открыл. Мэтт и Мелло долго стучались в другие квартиры, расположенные на этом же этаже, но в них тоже никого сейчас не было. Спустившись на этаж ниже, они попытали счастье еще раз и, в конце концов, одну из дверей им открыл старый дряхлый старик в грязном халате. Но он не смог ответить ни на один их вопрос, касающийся соседа сверху, так как, во-первых, был сильно глуховат, а во-вторых, увидев их форму сотрудников кабельных сетей, тут же затянул долгую песню, что его неправомерно отключили и ему положено льготное телевизионное обслуживание. В конце концов, Мелло, явно давно уже выходящий из себя, посоветовал старику написать заявление на бесплатное обслуживание и отправить в головной офис компании. И, продиктовав ему адрес, поспешил свернуть разговор и скорее уйти. - Ну и что дальше, Ниа? – мрачно спросил Мелло, когда они вышли на улицу, и Мэтт торопливо закурил. - Езжайте по следующему адресу, - откликнулся Ниа. – Возможно, он сейчас на работе. В его карточке указано, что у него есть работа. Заедете к нему вечером. - Да, я читал, - Мелло состроил страшные глаза Мэтту, нечаянно выдохнувшему дым ему в лицо, и показал кулак. – Тебе не кажется это странным, Ниа? - Что именно, Мелло? - В его истории болезни не указано, кем он работает, но упоминается, что у него престижная ответственная работа, связанная с принятием важных решений и общением с людьми. Но, судя по обстановке – он беден, как церковная мышь, - Мелло обвел недовольным взглядом двор обветшалого дома. – Стал бы он жить в такой вони и нищете, если бы имел престижную работу? - Мелло прав, - Мэтт с наслаждением выдохнул сигаретный дым. – Он явно еле сводит концы с концами. Я бы максимум поставил на работу уборщиком. Хотя, скорее всего, у него вообще нет постоянной работы. Здесь просто край нищеты, Ниа. - Это действительно странно, - согласился в наушниках Ниа. – Но, возможно, он немного приукрашивал свою жизнь в разговорах с врачом. Такое поведение пациентов, страдающих отклонением в психике, довольно часто встречается. - Не думаю, Ниа, - тут же возразил Мелло. – Нищих не заботят вопросы справедливости и глобального правосудия. У них просто не хватит образования. Они могут, конечно, поддерживать Киру, но не до фанатизма, как у него. Там психиатр указывает, что он почитает Киру как Бога. Как спасителя этого мира. Вы же с Бездеем именно из-за этого подтвердили его кандидатуру, как подозреваемого? Из-за его фанатизма? - Да, Мелло. Именно из-за этого, - отозвался Ниа. – И из-за признания в готовности поддерживать Киру в убийствах, если понадобится. Кстати, ты обратил внимание, что он сам обратился к врачу за консультацией? Его беспокоили собственные навязчивые идеи. Но психиатр убедил его, что у него нет психических отклонений. Возможно – лишь небольшое расстройство. - У человека, который живет здесь, явно нет денег, чтобы добровольно обращаться за консультациями к психиатрам, - Мэтт щелчком отбросил окурок. – Он скорее купит немного еды или выпивки. - Точно, Мэтт. Ты слышал, Ниа? Это больше всего меня и смущает, - азартно проговорил Мелло. – Я же говорю – здесь что-то слегка не стыкуется. - Согласен. Твои предложения? – спокойно спросил его Ниа. - По остальным четверым есть что-нибудь подозрительное? – вопросом на вопрос ответил Мелло. - Пока нет. - Хорошо. Тогда мы едем сейчас по оставшимся двум адресам, а вечером возвращаемся снова сюда и проникаем в квартиру, - вынес предложение Мелло. – Попробуем сами покопаться в его жизни или допросим с пристрастием, если он окажется дома. - Почему сейчас просто не вскрыть дверь и не забраться в квартиру? – флегматично поинтересовался Мэтт. Он был уверен, что способен вскрыть практически любой замок. Тем более – хлипкую задвижку в деревянной двери их «пациента». - Вот в этом? – Мелло дернул на себе форму монтажника кабельной сети. – Не тупи, Мэтти, мы не можем так грубо светиться. Если нам никто не открыл, это вовсе не значит, что соседей нет дома. Вернемся вечером в обычной одежде и, если кто-то нас и увидит – сойдем за мелких грабителей. За парочку наркоманов. - А если он будет дома? Может быть, лучше одеться в полицейскую форму? - Полиции он может и не открыть, если он действительно как-то связан с Кирой, - терпеливо пояснил немец. – И, если у него что-то есть – попытается спрятать улики, пока мы будем ковыряться с замком. А если он примет нас за грабителей – он будет думать о том, как уберечь свое барахло, а не прятать тетрадку или что там еще может быть у него. - Я согласен с тобой, Мелло, - подал голос Ниа. – Действуйте. А я пока попробую найти по нему более детальную информацию. *** - Рюдзаки, уже прошло больше половины дня, но Х-Кира не убил ни одного из арестованных вчера и сегодня преступников! – с какой-то детской обидой в голосе воскликнул после обеда Мацуда. – Никого из тех, кто выдавал себя за него! - Действительно, - подал голос и Аидзава. – Их фотографии и видео задержаний с самого утра печатаются в газетах по всему миру и показывают в новостях. Не кажется ли тебе, что Х-Кира уже должен был проявить себя? - А убийства все продолжаются, - отодвинулся от компьютера Соичиро Ягами. – И их становится все больше. Рюдзаки, мы и так уже работаем на пределе – если все это не прекратится, мы начнем не справляться. - О, не волнуйтесь так, господин Соичиро, - мурлыкнул Бейонд, вскинув голову от документов, с которыми он помогал разобраться Лиднер. – У Рюдзаки очень богатый потенциал. Рюдзаки оторвался от созерцания мониторов и бросил на Бездея задумчивый взгляд. Вздохнул, снял с головы наушники и развернулся на кресле лицом к штабу. Все затаили дыхание, внимательно глядя на него. - Ватари, сделай мне, пожалуйста, кофе покрепче, - вместо ответа, невозмутимо обратился Рюдзаки к Ватари, суетящемуся возле столика с кофе и чаем. Вскинул руку и задумчиво почесал затылок, взбивая лохматую копну смоляных волос. – В два… Нет, в три раза крепче, чем этот. И вдруг отчаянно сладко зевнул, прикрывая рот полусогнутой кистью руки. И обвел безмятежным взглядом онемевший от изумления штаб. - Господа, может быть, кто-нибудь еще хочет более крепкий кофе? - Не боишься, что сердце взорвется? – раздраженно шепнул ему Лайт, пользуясь тем, что они снова сидели рядом, как раньше, и могли переговариваться шепотом, неслышимо для остальных. Рюдзаки задумчиво повернул голову и перевел взгляд на него, как будто взвешивая – стоит ли отвечать. - Рюдзаки, ты в порядке? – обеспокоенно озвучил общую мысль Энтони. – Ты выглядишь очень уставшим. Когда ты в последний раз спал? В штабе поднялся поддерживающий шепот. Все переглядывались друг с другом, как будто только сейчас осознали, что гениальный детектив, действительно, живой человек, а не робот. И, в отличие от них всех, он не давал себе вообще никакого отдыха в попытке остановить убийства. «Идиоты», - с неожиданной для самого себя злостью подумал Лайт. - Я в порядке. Вы же знаете, что мне нужно гораздо меньше времени на отдых, чем остальным, - ровно произнес Рюдзаки, обрывая поднявшиеся разговоры о его состоянии. – А вот вы все меня удивляете. Вас расстраивает, что Х-Кира больше не убивает, я правильно понимаю? Вы бы предпочли, чтобы все эти люди были уже мертвы? Он вскинул голову и неожиданно цепким пристальным взглядом обвел лица всех участников команды расследования, как будто сознательно вогнав их в замешательство своим неожиданным и несправедливым выпадом. - Нет, Рюдзаки, ты не так понял! Это не так, Рюдзаки. Конечно же, нет! - тут же послышались возмущенно-оскорбленные голоса со всех сторон. - А я бы предпочел. Жаль, что вы отрицаете подобные желания у себя – я надеялся, что мы, наконец-то, стали думать в одном направлении, - неожиданно спокойно нанес удар L. И невозмутимо принял поданную Ватари чашку с кофе. – Большое спасибо, Ватари. - Как думаешь, кто его больше вывел с утра из себя – ты или я? – прошелестел прямо в ухо Лайту хриплый, едва слышимый шепот, и горячее дыхание Бейонда Бездея обожгло ему щеку. Лайт дернулся от неожиданности так, что чуть не свалился с кресла. Резко развернулся, возмущенно уставившись в кажущиеся огромными и какими-то чересчур возбужденными из-за очков, кроваво-красные глаза В. Бейонд подкрался к нему удивительно незаметно – ни четкий слух Лайта, ни его развитое периферийное зрение, ни даже отточенная интуиция не подали сигнала опасности. И теперь Бездей нависал над ним, уперевшись в стол руками, в упор заглядывая в лицо, жадно ожидая ответа. Лайта неприятно покоробила эта его попытка мало того, что поставить их в один ряд, так еще и выставить одинаково значащими для Рюдзаки. И еще Бездей снова задавал этот странный вопрос о настроении своего божества, хотя Рюдзаки на протяжении всего дня оставался привычно-бесстрастным и равнодушным. Лайт что-то не видел? В памяти некстати мгновенно всплыло воспоминание об их разговоре в лифте и, возможно, несостоявшемся поцелуе, разом сбивая мысли и не давая сосредоточиться. - Полагаю, единственный, кто может вывести его из себя – это Кира, - Лайт высокомерно пожал плечами, отвечая нарочито громко, не давая Бейонду шансов подумать, что они действительно могут обсуждать Рюдзаки, как равные по значимости союзники. И тут же отвернулся к детективу, громким голосом перекрывая общий шум. - Рюдзаки, я уже говорил, что я согласен с тобой. Для нас публикация данных обо всех этих преступниках – это отличная возможность заставить Х-Киру вновь начать действовать. И я бы тоже предпочел, чтобы эти люди уже были мертвы, как бы безжалостно это ни звучало. Бездействие Х-Киры начинает меня волновать. Лайт мысленно усмехнулся, подумав, что L даже не представляет, насколько его цели сейчас совпадают с целями истинного Бога Нового Мира. Кире даже не пришлось лгать своему врагу, откровенно делясь раздражением от бездействия самозванца. Во всем этом Лайт видел восхитительнейшую иронию. - А я скажу больше: когда я смотрю на преступления всех этих людей, которые так безжалостно убивали, пусть и преступников – я жду не дождусь, когда Кира начнет их карать! – с присущей ему искренностью горячо воскликнул Мацуда. – За такое они должны понести наказание! И это будет справедливо. - Мацуда, замолчи! Что ты такое несешь? – тут же попытался одернуть его Аидзава, сдвигая густые брови. - Подождите, Аидзава, Мацуда, - Ягами Соичиро чуть поморщился и, склонившись на кресле вперед, внимательно посмотрел на детектива. – Рюдзаки, ты хочешь нам о чем-то сказать? Ты ведь не просто так завел этот разговор? Ты же прекрасно знаешь, что мы не можем на самом деле желать смерти всем этим людям, хотя и признаем, что ты прав и нам необходима новая вспышка активности Киры. - Хочу, - негромко проговорил Рюдзаки, отпил глоток кофе и поморщился. Повернувшись на кресле к мониторам, отвернувшись от всех, он сосредоточенно начал накладывать в кофе кубики сахара из сахарницы, бессменно стоявшей перед ним на столе. – Мацуда не так уж неправ. Жестокость преступлений, с которыми вам сейчас приходится работать, вызывает у многих из вас неосознанное желание мгновенного возмездия. Просто не многие способны в этом признаться, как он, предпочитая давить в себе эти мысли. Это эмоции, присущие людям, и это естественно. То же самое происходит сейчас в головах у многих людей, отслеживающих сегодняшние новости. По всему миру их сотни тысяч, может быть, миллионы. Я уверен, что они в возмущении. И они ждут справедливого наказания. Ждут его от Киры. Попробовав получившуюся густо-черную и, наверняка, безумно сладчайшую смесь в своей чашке, Рюдзаки чуть заметно удовлетворенно кивнул сам себе. И, толкнувшись рукой от стола, вновь повернулся на кресле лицом ко всем. - Для них Кира сейчас, в данный момент, может выглядеть долгожданным спасителем и защитником от убийц, - Рюдзаки замолчал на минуту, обвел всех присутствующих внимательным взглядом и равнодушно продолжил. – Вы понимаете, о чем я говорю? Мир привыкает к убийствам. Фактически, уже многие готовы поднять на пьедестал самого страшного массового убийцу – Киру. Отдать ему власть и право вершить свой собственный суд. И, если сейчас он сделает ход, уничтожив всех этих преступников, вызывающих у толпы праведный гнев – его рейтинг поднимется еще выше. Совершит огромный прыжок. И… - И для всех станет более, чем очевидно, что Кире необходим L и его команда, - внезапно мурлыкнул Бейонд, перебивая его. Скользящим движением он обогнул Лайта, пробираясь к креслу Рюдзаки и, схватившись за подлокотник, навис над детективом, с хищной улыбкой заглядывая ему в лицо. - Кира может карать, но не может раскрывать преступления. Ему нужны мы, чтобы поставлять ему жертв на заклание. Чтобы мир был уверен, что величайший палач справедлив. Как ты ощущаешь себя, Рюдзаки, понимая, что работаешь на мирового убийцу? А вы, господа, себя как ощущаете? Выпрямившись, Бездей обвел взглядом шокированную команду расследования, растягивая губы в довольной улыбке. Надо было отдать ему должное, он умел вводить в ступор неожиданным поворотом не хуже, чем его оригинал. Лайт мельком скользнул глазами по удивленным, перекошенным лицам бывших полицейских и агентов ФБР, и перевел взгляд на Рюдзаки. Бейонд его восхитил. В своих рассуждениях он зашел еще дальше, чем Кира. Богу Нового Мира действительно был необходим кто-то, кто мог бы раскрывать преступления и гарантировать справедливость возмездия. Нет, не кто-то. Кире нужен был L. Если бы не он – все эти изощренные преступления остались бы нераскрытыми. Это было более, чем наглядно. И Рюдзаки не мог не понимать, что сейчас он отчасти играет на руку Кире, катастрофически роняя в глазах мира авторитет величайшего детектива - признанного защитника Справедливости и священности человеческой жизни. Но бледное лицо его врага оставалось по-прежнему безмятежным. Кажется, сейчас больше всего его волновало содержимое его чашки. Лайт чуть не застонал от бессилия: его неведомый помощник слишком затягивал с карой преступников, а оставшегося у Киры листочка не хватило бы и на половину имен, даже вписанных мелким почерком. «Ну, давай же, чего ты ждешь? Это идеальный момент показать, что Кира может использовать даже L!» - мысленно яростно воззвал Лайт к самозванцу, переведя взгляд на верхние мониторы, где беззвучно транслировались новости других стран. - Рю… Рюдзаки, что он такое говорит? – возмущенно выпрямился Соичиро Ягами. - Ты забываешься, Бездей! – гневно выкрикнула Лиднер. - Господа, прошу вас, не сердитесь на Бейонда, - Рюдзаки успокаивающе поднял вверх ладонь и залпом допил черное месиво из своей чашки. И поставил ее на готовно подставленную ладонь Бездея. – Он правильно обрисовал, как мы будем выглядеть со стороны обычных людей. И я рад, что он это сказал – я как раз хотел обратить ваше внимание на ставший для меня очевидным факт: нас заманили в ловушку. Вернее – меня. L. Но я сознательно пошел на это. Он поднял руку и протер глаза двумя пальцами, этим странным жестом уставшего человека, уже замеченным у него Лайтом вчера. Рюдзаки явно был на пределе. Но он скорее бы загнал свое сердце безумным количеством кофе, чем согласился бы отдохнуть, не закончив намеченные на день дела. Опустив руку, детектив вновь обвел взглядом жадно слушающую его команду расследования. - Я попробую вам объяснить, чтобы вы поняли, как я это вижу, - задумчиво проговорил Эл. - Но для этого давайте вернемся немного назад и предположим, что правила тринадцати дней не существует – это фальшивка. Тогда, вероятнее всего, мы имеем дело с Кирой номер один. Допустим, он знает, что его план не сработал, и L сумел выжить. Первый Кира очень умен, мы с вами убеждались в этом не раз. Он начинает череду жестоких самоубийств и маловозможных несчастных случаев, прекрасно осознавая, что это повлечет всплеск преступности. Сердечный приступ невозможно спровоцировать у здорового человека – именно это давало нам возможность вычислить преступления Киры. Но самоубийство и несчастный случай вполне возможно подстроить, тем более, что подан наглядный пример, и полиция с удовольствием списывает подобные дела на действия массового убийцы. И маховик начинает раскручиваться. Убийств, совершенных людьми, с каждым днем становится больше: случайная импульсная агрессия, давно продуманная месть, разборки криминальных структур, заказные убийства… Я со вчерашнего вечера слушаю трансляции их допросов, параллельно с раскрытием дел. И везде одна и та же картина и практически идентичные объяснения. Уверенность в безнаказанности. Надежда, что в том количестве преступлений, что, как они думали, совершается Кирой, их убийство ничем не привлечет внимание полицейских. И так и было, пока в дело не вмешались мы с вами. Рюдзаки замолчал, закусив ноготь большого пальца. Спрятав лицо за свисающими прядями черных волос, он задумчиво разглядывал пальцы своих босых ног. Пауза затягивалась. Бейонд, который все так же стоял, ссутулившись, возле Рюдзаки, вцепившись двумя руками в подлокотник его кресла, поднял пальцы и аккуратно поскреб ими детектива по руке, обтянутой белой футболкой. И Лайт, внимательно наблюдавший за ними из-под челки, с недовольством заметил, что Рюдзаки не только не попытался отстраниться, но даже не вздрогнул от непрошенного прикосновения. - Простите, я задумался, - детектив вскинул голову и обезоруживающе улыбнулся самыми кончиками губ. - Если Кира знал, что я жив, он должен был понимать, что рано или поздно мы начнем раскрывать эти преступления. Собственно, у нас и не было выбора, кроме как включиться в игру. Но в этом случае невозможно избежать утечки информации в СМИ, как и произошло. И теперь Кире остается только начать убивать всех этих преступников. Если бы Кирой был я – я бы не прошел мимо этой идеальной возможности. Я бы рассуждал следующим образом: если я сейчас уничтожу всех этих преступников, я буду выглядеть Справедливым Возмездием, а L будет выглядеть тем, кто помог мне найти виновных. Он будет выглядеть моим соучастником. Даже те, кто был против Киры и выступал на стороне L, задумаются, так ли уж чист и принципиален тот, кого они поддерживают в борьбе против убийцы, и нет ли у него тайного сговора с его официальным врагом? Это будет всего лишь мысль, но мы с вами знаем, что сомнения способны расти. Кроме того, если бы я был Кирой, я бы вернулся к своему старому способу убивать: все эти преступники умерли бы от сердечного приступа. И дальше я продолжал бы использовать исключительно этот вид смерти. Никто из непосвященных уже и не вспомнит – сколько на самом деле было жутких несчастных случаев и самоубийств. И в глазах мира они все будут списаны на преступников, которых Кира своевременно и справедливо подверг наказанию. Вы улавливаете мою мысль? За один-единственный день, если бы я был Кирой, я очистил бы свое имя от образа безжалостного палача и вернул себе облик Справедливого Бога, я дискредитировал бы полицию мира, приписавшую Кире убийства, которые он (таково будет мнение масс) не совершал, я посеял бы в мыслях моих противников сомнения насчет L. И я разом бы дал ответ, почему Кира не может убить L. Он может, просто не хочет, потому что L ему нужен для раскрытия преступлений. Вот так это выглядело бы в глазах людей всего мира. Рюдзаки выпрыгнул из кресла и развернулся лицом к штабу расследования. Сейчас он почти не сутулился, уголки губ приподнялись в чуть заметной улыбке, а совсем черные глаза светились азартным блеском. - Если предположить, что наш неуловимый убийца будет действовать именно так, и это и был его план, - спокойно произнес он. – То это гениальнейшая по своей сложности и красоте комбинация. Я был бы действительно восхищен. Перед ними сейчас был охотник, с восторгом описывающий крупного опасного зверя. Хищника, поймать которого было бы честью. Ради которого было не жаль рисковать ни своей жизнью, ни своим именем. Склонив голову, чтобы спрятать пылающий взгляд, Лайт скрипнул зубами. Это была его игра, его восхитительный и недостижимый для других смертных противник, его возможность продолжить начатую войну интеллектов. Рюдзаки описал все так, как действовал бы сейчас сам Лайт, если бы в руках у него оставалась Тетрадь. Эл его понимал, просчитывал, думал на одной с ним волне. Как много бы Кира отдал, чтобы снова вступить в игру. Но… но он сейчас был беспомощен, словно ребенок. И от понимания этого ярость застилала глаза кровавым туманом, и Лайт был вынужден прятать лицо за свисающей челкой. В штабе стояла потрясенная тишина. Грандиозность и катастрофичность возможного развития плана Киры, обрисованная Рюдзаки, придавила их всех. Они все молчали, лихорадочно обдумывая услышанное. - Рюдзаки, но, если ты прав, и это действительно так… - господин Соичиро выпрямился в кресле. – То что же нам… Что же нам делать? - То же самое, что мы делали до сих пор, - спокойно ответил Рюдзаки, переведя взгляд на него. И Лайт буквально почувствовал, как вновь зажигаются у всех потухшие было глаза от ощущения спокойной и непоколебимой уверенности, исходящей от детектива. – Раскрывать преступления и ждать действий Х-Киры. Я всего лишь описал, как бы действовал я, будь я на его месте. Но вероятность такого развития событий не превышает тридцати трех процентов. И, в любом случае, ему придется пойти на огромнейший риск, ведь мы начеку и ждем его следующего хода. Именно на это я и рассчитываю – что он не сможет удержаться от соблазна разыграть подобную комбинацию. Мы пожертвуем своей позицией в общественном мнении, но выиграем игру. Резкий хриплый смех Бейонда Бездея, разорвавший повисшую задумчивую паузу, заставил всех вздрогнуть, включая Рюдзаки и Лайта. Недоуменные взгляды скрестились на копии детектива, хохочущей возле его опустевшего кресла. - Кья-ха-ха-ха! Ох, простите, – просунув палец под очки и вытирая выступившие от смеха слезы, Бейонд смущенно обвел всех взглядом. – Аха-ха, ой. Господа, я прошу меня извинить за столь неуместный смех. Но я просто подумал, как же нам всем повезло, что Рюдзаки не Кира. Послышались неуверенные смешки. Первым вслед за Бейондом засмеялся господин Соичиро, за ним Мацуда, потом Энтони и Аидзава. - Бейонд прав, - посмеиваясь, проговорил Аидзава. – Нам действительно повезло. В борьбе против тебя, Рюдзаки, у нас не было бы шансов. - Да, ты бы точно завоевал мир, Рюдзаки! – как всегда нелепо подхватил Мацуда. Постепенно, вся команда расследования начала облегченно смеяться. Обстановка слегка разрядилась. Сведя тонкие брови у переносицы, стоя в центре штаба, Рюдзаки рассеянно оглядывал их, переводя взгляд с одного на другого, со странным выражением на лице. Кончики его губ едва заметно приподнимались в снисходительной полуулыбке, но в глазах плескалась глубокая непроницаемая тьма. Лайт вскинул голову и встретился с ним мрачным взглядом. И Рюдзаки замер, пристально вглядываясь в его глаза с возрастающим с каждым мгновением сжигающим интересом в глубине огромных черных зрачков. Чувствуя, как по спине пробегают мурашки, как красным светом опасности начинает подавать сигнал интуиция, как накрывает его знакомое чувство, что они находятся на крышах двух небоскребов напротив друг друга на недосягаемой для других высоте, Лайт не отводил взгляда от своего врага. «Узнай меня. Вспомни меня, Рюдзаки, - мысленно приказывал Кира, ощущая, как поднимается, захватывая все его существо, головокружительное чувство безумного риска и смертельной опасности. – Я и есть тот, кто восхищает тебя. Тот, кто может бесконечно вести достойную тебя игру. Ты должен снова сконцентрироваться только на мне». - К счастью для нас, Рюдзаки, ты перестраховываешься в своих прогнозах. Я более, чем уверен в этом, - посерьезневший Бейонд Бездей скользнул между ними, разрывая их зрительную связь, становясь перед Рюдзаки, спиной к сидящему в кресле Лайту. - Психопат, рвущий в клочья людей на бумаге, получающий удовольствие от убийств, не способен продумать столь сложную многоходовку. Тем более – с участием L. Я ведь прав? - Возможно, - Рюдзаки с любопытством перевел взгляд на него. – Хотя, есть… нет, не важно. - Рюдзаки, - позвал его Лайт, вновь притягивая внимание своего врага к себе. – Если бы твоя теория о возвращении Первого Киры была состоятельной, как бы ты объяснил его переход от сердечных приступов к таким жутким смертям? На момент их начала даже из нас никто понятия не имел: выживешь ты или умрешь. Что-то ведь послужило ему толчком? Рюдзаки вновь вскинул глаза на него. Медленно поднял руку, задумчиво закусывая ноготь большого пальца. - Может быть, он думал, что он победил? – выкрикнул Мацуда, изо всех сил желавший принять участие в их разговоре. – Он же не мог знать, что Бог Смерти его подвел! Наверное, он думал, что L умер и теперь ему позволено все. Рюдзаки даже не взглянул в его сторону. - У меня нет удовлетворяющего меня объяснения, - медленно признался он, неотрывно глядя Лайту в глаза. – Как и нет объяснения, почему Х-Кира за весь сегодняшний день не уничтожил ни одного из преступников, выдававших свои преступления за его. И именно это меня беспокоит. - Зато теория перехода тетради в руки психопата со склонностями к насилию прекрасно дает ответы на первый и на второй вопросы, - свистящим шепотом громко прошипел Бейонд, вновь закрывая собой Лайта от Рюдзаки. - И этой же теории придерживаются и Ниа с Мелло – ты можешь спросить у них сам, если не веришь мне на слово. - Гхм… Действительно, Рюдзаки, Бейонд прав, - откашлявшись, осторожно вступил Соичиро Ягами. - Последняя наша теория и мне кажется наиболее близкой к реальности. И в ней не нужно делать поправки на фальшивое правило тринадцати дней. - Да, Рюдзаки, я тоже согласен, - твердо поддержал Джованни. Остальные согласно кивали. Рюдзаки обвел их невозмутимым взглядом и вдруг равнодушно пожал плечами, сворачивая разговор. - Что ж, я уверен, мы все скоро узнаем, - и он, чуть шагнув вбок, неожиданно снова поймал взгляд Лайта своими черными бездонными глазами. – Кира сам даст нам ответ. В зависимости от его реакции на эти аресты мы сможем понять, с кем мы имеем дело. А сейчас давайте продолжим работать. Как бы там ни было, но наша обязанность – раскрыть все убийства. Ни одно преступление не должно оставаться списанным на Х-Киру, если оно таковым не является. Мало-помалу, все успокоились и вновь принялись за работу. Рюдзаки снова влез с ногами в свое кресло и надел на голову наушники, сосредоточив внимание на мониторах. Лайт давно уже понял, что его враг впитывает информацию со всех экранов перед собой, попутно раскрывая дела и одновременно слушая в наушниках допросы преступников, транслируемые из разных стран. Сначала его это поражало, но потом он сделал банальный вывод, что для детектива все эти действия были настолько привычными и простыми, что он вполне мог все это совмещать. Как будто решал задачки для первого класса, одновременно смотря рекламу по телевизору и слушая музыку через наушники. Проскользнул мимо Бейонд и, осторожно сдвинув наушник с уха Рюдзаки, закрыв его своей спиной от Лайта, жарко шепнул детективу: - Все не можешь смириться с тем, что выступаешь в роли собачки в игре во Фрисби, Рюдзаки ? – явно не удовлетворенный тем, что Рюдзаки свернул тему обсуждения Х-Киры, как кровожадного психопата. И с отчетливо слышимым раздражением в хриплом голосе, добавил. – Надеешься, что играешь все с тем же, с кем начал игру? Лайт, выключивший звук в своих наушниках, как только Бездей приблизился, весь обратился в слух, несмотря на то, что до него отчаянно пытались докричаться полицейские на том конце провода. - Может быть, - равнодушно прошелестел голос Рюдзаки. – А почему тебя это так раздражает, Бейонд? За склоненной спиной Бездея Лайту не видно было Рюдзаки, но он был уверен, что их лица снова находятся на опасно близком расстоянии, а глаза неотрывно буравят друг друга. И он, кажется, знал, что именно раздражает Бейонда. Кира был конкурент на всепоглощающее внимание его безразличного к другим оригинала. Наверное, В сейчас чувствовал примерно то же, что Лайт – что кто-то бесстыдно присваивает себе интерес детектива, не оставляя ни капли другим. - Раздражает? Ну что ты, Рюдзаки, - наверняка, губы Бездея сейчас растянулись в улыбке. – Мне совершенно не важно, во что и с кем ты играешь. Главное – что я нужен тебе. Я ведь нужен? - Ты мне нужен, Бейонд, - в приглушенном голосе Рюдзаки послышались мягкие бархатные нотки. – Даже больше, чем ты можешь себе представить. Лайт сжал кулаки так, что почувствовал, как холеные короткие ногти безжалостно впились в ладони. И яростно включил звук в наушниках, не желая больше слышать ни слова. Краем глаза он заметил, как отходит от Рюдзаки Бейонд, сияя безумным счастливым взглядом, ничего не замечая перед собой. На губах маньяка играла странная мечтательная улыбка. Лайт ткнулся носом в монитор, установил максимальную громкость в наушниках и полностью сосредоточился на общении на английском языке об очередном самоубийстве, раскрытом Рюдзаки. Он даже думать не хотел сейчас о своей полной беспомощности и о мягком бархатном голосе, каким говорил его враг со своим двойником.