Бабочка

Музыка. Тяжелая и однообразная, она привычно давила на уши – гул двигателей и осиный рой, треск битого стекла под ногами и гудение высоковольтной линии. Под неё невозможно было танцевать, только трястись, словно через тебя проходят все двести двадцать. Когда она стала популярной? Три года назад? Четыре? Оз предпочёл бы обычный сборник клубного мусора, тыц-тыц, ча-ча-бум, немного виски и потеряться до утра среди мокрых выгибающихся тел. Ему нравилось двигаться, нравились горячие руки на шее, талии, бёдрах, не всякие, не любые руки, но в танце это всегда было хорошо, расслабляло, не давало думать. Раньше он любил тут танцевать. Раньше. Если сейчас он попробует трястись как все остальные… Оз не был уверен, что не оставит виски на полу. Виски было жаль, алкоголь подавали по-прежнему хороший. - Скучаешь? Оз лениво скосил глаза. Волосы выбриты до макушки, длинные лохмы на затылке, пирсинг в нижней губе, в ушах болтаются клипсы из проводков и шариков в форме молекул – последняя отрыжка моды. Смазливая мордашка, неплохое тело. Очень неплохое. - Всё воз... хотя нет, – расфокусированный тусклый взгляд и наверняка липкие ладони. Оз терпеть не мог торчков в своей постели, особенно тех, кто сидит на «контракте». В клинике они – единственные безнадёжные, вдохнуть эту отраву раз или два, и остаётся самое большее три месяца. Плесень, политая хлоркой и то более жизнеспособна. Бабочки-однодневки, сезонные растения. Секс с ними похож на некрофилию. В последние годы таких в клубах становилось больше, звёздное время для самоубийц. – Прости. Поищи себе кого-нибудь другого, хорошо? Обиженный взгляд, и красивая обнажённая спина «лохматого» влилась в море трясущихся. Море поглотило её без остатка. Цветное, многослойное и безвкусное море-желе. «Лети, бабочка. Наслаждайся, пока ещё можешь» Впрочем, кто бы говорил про однодневок. Оз прислонился к стене. Все его парни были на одну ночь. Знакомиться в других местах, в тех, которые поколение бабушек, поджав губы, называет «приличными», он давно перестал. Такие встречи грозили серьёзными отношениями, а его серьёзные – они такие же сезонные, как жизнь среднего «контрактора». Каким бы Оз ни был заботливым, как бы красиво всё ни начиналось, сказка заканчивалась, эйфория спадала, и они уходили, они всегда от него уходили и всегда брали вину на себя. Сперва Оз грешил на работу в клинике, на свой сумасшедший график, на то, что слишком много времени уделяет пациентам, слишком часто говорит о тех, кого удалось спасти, и кого он ещё спасти надеется (и никогда про тех, кого – нет), но дело было не в этом, Оз был внимателен и он всё успевал. Его не в чем было упрекнуть, он знал и они это знали. Его не в чем было упрекнуть, но они никогда не задерживались. Он провожал их с улыбкой, с такой же точно, как и встречал. …Вспышки света замелькали всё чаще, пока в глазах не начало рябить, а потом свет погас, только иногда появлялись огни в разных частях зала. «Бездна», – решил Оз, – «это место похоже на бездну». Мысль была дурацкая, но почему-то казалась правильной. Он даже собрался её проанализировать, будь прокляты профдеформация и Зигмунд Фрейд, но тут человек, который невольно привлёк его внимание ещё издали – никаких клипс, одежда как одежда, обычная причёска, ну надо же, парень, ты-то что делаешь в таком месте? – в этот момент обернулся. Обернулся и перебросил чёрную куртку за плечи. Куртка взлетела, будто крылья за спиной, и Озу почудилось, будто сквозь шум музыки он слышит хриплое карканье, может быть, виной тому стали птичьи глаза на бледном лице: ненормально жёлтые, внимательные и цепкие. Оз почему-то подумал, что это не линзы, этот редкостный цвет наверняка его собственный. Парень двигался быстро, ловко, пробивался через толпу в сторону бара, и Оз пошёл, нет, даже рванул, полетел за ним, расталкивая трясущихся локтями, и отчаянно надеясь, что в темноте, среди этих постоянных вспышек, он его не потеряет. Его нельзя было потерять, в этом Оз был совершенно уверен. Дело было не в том, что тот был красавчиком, он им, конечно, был, но Оз встречал и получше, да и светлые глаза ему, откровенно говоря, никогда не нравились; и не в том, что последние три недели он обходился без секса (много работы, много дежурств), кандидатов на ночь тут было хоть отбавляй. Он даже не хотел его предостеречь, «Ворон», как мысленно окрестил его Оз, не выглядел тем, кого нужно было бы опекать. Оз попытался оправдаться перед собой тем, что ему стало интересно, зачем тот сюда пришёл, но не мог же он так спешить из-за простого любопытства. На самом деле, Оз не понимал совершенно ничего, он знал только одно – если сейчас упустит «Ворона», больше они не встретятся, а этого нельзя, никак нельзя допустить. Просто нельзя и всё. А своему чутью Оз привык доверять. Он настиг «Ворона» возле выхода, как раз в тот момент снова погас свет и Оз, недолго думая, схватил незнакомца за рукав. Его руку резко стряхнули, и Оз крикнул: - Постойте, пожалуйста, стойте! - Не советую, – на мгновение их лица осветила фиолетовая вспышка, зрачки «Ворона» удивлённо расширились, на до того строгом лице появилось какое-то растерянное выражение и враз сделало его мягче и приветливей. – Мы... знакомы? Вроде, нет. Если вы фанат, то приходите послезавтра вечером в «Лунный корабль». Здесь мне отказали, живая музыка для них устарела, – в голосе послышалась горечь. - Вы правы, мы не знакомы. Честно говоря, я не фанат и ничего о вас не знаю, – Оз широко улыбнулся и постарался вложить в эту улыбку всё своё обаяние, сколько было. – И думаю, это повод. Давайте пообщаемся про живую музыку там, где будет меньше шума. - Шума? Хорошее определение. Но почему вы хо... - Пожалуйста, – глаза Оза, когда ему было нужно, могли выглядеть несчастными, а выражение лица быть очень трогательным. Впрочем, он действительно почувствовал бы себя несчастным, если бы ему отказали. Только не он, и только не сейчас. Неожиданная правда сама сорвалась с губ. – Я не знаю почему. Поможете мне узнать? - Вы не наркоман? - Нет, я нарколог. – Оз одарил «Ворона» ещё одной широкой улыбкой. – Я просто настойчивый. Хотя бы выйдем вместе на воздух. На лице «Ворона» мелькнула неуверенность, взгляд снова стал цепким, задержался на лице Оза и он кивнул. Ночь встретила их неожиданной свежестью. Потрёпанная жизнью бродяга неопределённого возраста проводила их мрачным взглядом: – Бычок мне б оставили или бутылку. Жалко вам, что ли? «Ворон» на мгновение задержался, нерешительно полез в карман брюк, заглянул в пачку, там оставались, как успел заметить Оз, штук пять сигарет, посмотрел на Оза, дождался отрицательного кивка, взял себе одну и кинул пачку бездомной. Та сцапала подношение, быстро огляделась по сторонам, нет ли конкурентов, и жадно затолкала за ворот. «Ворон» прикурил, в свете фонарей его глаза были скорее тёплыми – золотистыми, медово-карими, чем жёлтыми. И оказалось, что он старше, ненамного, но старше, чем Озу показалось вначале. - Хорошая ночь, да? – Оз запрокинул голову, - Звёзды… - Звёзды? – на лице «Ворона» отразилось недоумение пополам с недоверием. - Ну да, звёзды. Красивые же. Их сейчас редко увидишь. - Скорее, на них сейчас редко смотрят, – поправил «Ворон», – на настоящие, не на изображение. - Смог их обычно прячет. - Не в смоге дело. Идём? - Приглашаете? Ворон» посмотрел на него как-то странно, слишком пристально, зрачки его слегка расширились. - Похоже, что так.

***

В дороге всё всегда становилось проще, и Оз об этом знал. Через квартал «вы» превратилось в «ты», через два это перестало их удивлять, а к третьему стало совершенно неважно, как и для чего они встретились. Несколько раз Оз даже ухитрился подойти почти вплотную и будто случайно задеть «Ворона» рукой. Тот, казалось, не замечал, а если и замечал, то возражать не торопился. - У меня… – вдруг замялся «Ворон» возле двери. - Не убрано? Это не беда, – махнул рукой Оз и подумал, что это лёгкое смущение чертовски идёт «Ворону». «Поцеловать бы его сейчас», – мелькнула шальная мысль, но Оз её отогнал, рано, ни к месту, за такое его наверняка бы выставили с порога. – Ты ещё моего жилища не видел. - Да нет, у меня чисто. Просто угощать особенно нечем. С тех пор, как брат съехал, я мало готовлю. - Не страшно. Если есть что выпить, закуску из чего-нибудь соорудим. Но вообще угощать совсем не обязательно. Я же сам напросился. - Обязательно, – твёрдо сказал «Ворон». – Проходи. Так, сейчас посмотрим. «Особенно нечем» оказалось различными бутербродами, остатками жаркого, пирогом, салатом и бутылкой белого полусухого. Оз подумал, что он такое «нечем» с удовольствием бы видел на своём столе каждый день. - Ого, Ворон, да ты крут! - Не крут, – отмахнулся тот и вдруг замер. – Ты как меня назвал? Откуда ты знаешь? - Знаю что? Растерянность на его лице сменилась досадой. - Не утруждай себя притворством. Шерон опять пытается найти мне друзей, да? Передай ей, что в её услугах я не нуждаюсь и вообще, мне не так одиноко, как она, должно быть, себе воображает. А следить за мной было верхом наглости... - Стой! – Оз примирительно выставил ладони перед собой. – Не так быстро, а то я ничего не пойму. Во-первых, никакой Шерон я ничего передать не смогу, потому что я её не знаю... - О да! То-то мне показалось, что я тебя уже видел… Оз фыркнул и передразнил: - О нет! Но забавно получилось. Во-вторых, я тебя так мысленно обозначил, ну не «таинственным незнакомцем» же мне тебя называть. Хотя если ты предпочитаешь «Загадочный брюнет», – «Ворон» скривился, – или, скажем, «Чернокудрый красавец» – Оза несло, он едва сдерживал смех: – ты только скажи. - Не говори, что просто угадал, – в голосе «Ворона» по прежнему слышалось сомнение, но уже порядком разбавленное. - Так и вышло. Ты ведь на птицу здорово похож. Глаза жёлтые. Весь в чёрном. И курткой ты сделал так, – Оз выразительно помахал руками у себя над головой. – Сущий Ворон. Но родители тебе с именем тоже удружили, как я погляжу. - Это не имя. Это моё прозвище, – скулы Гилберта слегка порозовели, то ли от выпитого вина, то ли из-за неловкости момента. – Меня Гилберт зовут, надо было сразу представиться. Прости за недоверие. Я...не хотел. Просто Шерон – это моя коллега – одержима идеей найти мне, скажем так, компанию. Говорит, что я одичал и на своей музыке помешан. - Могу себе представить, бесит, наверное. Я, кстати, Оз. - Оз? – ему показалось, что Гилберт вдруг побледнел, что он где-то не здесь, что Гилберт проваливается. Так бывало с обдолбанными, Оз не любил наркоманов в том числе и за это, они уходили совершенно внезапно, глупо, невпопад, не в такт, перед мчащим на них автомобилем, на сеансе, посреди фразы, даже во время секса, они уходили, а ушедшим было всё равно, кто спит с ними: Оз Безариус, пожилая бомжиха из переулка или очередное порождённое дурной травой чудовище – приходы от «контракта» почему-то всегда заканчивались чудовищами, причудливыми тварями в темноте и часовой стрелкой, бегущей в пустом циферблате, впрочем, Озу сейчас не хотелось думать ни про своих пациентов и их кошмары, ни про тех двоих, которых он сдуру подцепил в студенческие годы. Оз знал, что Гилберт чист. Должен быть «чист». Ясные глаза, нет характерной каймы вокруг ноздрей, нервной суетливости пальцев, сухие, тёплые руки, никаких признаков «контракта». Он ведь не ошибся, потому как если он ошибся... – Почему тебя зовут Оз? - Мама хотела, чтобы я вырос волшебником, – Оз пожал плечами и рассмеялся от облегчения, Гилберт остался, ничего не произошло, Озу показалось, что с плеч упала не просто гора, а сама Джомолунгма, да что там, все Анды с Кордильерами. – Тогда сериал шел, «Город для Дороти», ей очень нравился. А что? - Просто... Ты мне поверишь, если я скажу, что это слова из моей песни? – у Гилберта оказался низкий, хорошо поставленный голос: «Это всё кролик, кровавый кролик, лунный кролик по имени Оз...» Тут Оз почувствовал, как проваливается сам, с ним такого быть не могло, никак не могло, но он проваливался. Всё плыло, мутнело, расплывалось, комната становилась не-комнатой, превращалась в знакомое темное место, искажённое, неправильное, но очень, чертовски знакомое, и в этой темноте он видел острую заточенную косу. Он видел её, а не касался. И всё же он знал: она остра настолько, что ею с лёгкостью можно разрезать напополам тушу быка. Или человека. Или… Оз рывком влил в себя содержимое бокала и изо всех сил постарался зацепиться за разговор. - Отчего же лунный кролик вдруг стал кровавым? - Алиса смотрела на Луну через цветные стёкла, – пожал плечами Гилберт. – Посмотрела через красное и сказала, что теперь на Луне живёт не обычный, а кровавый кролик. Я подумал, что сделать японскую легенду страшной сказкой – хорошая мысль. – и быстро, может быть, даже слишком быстро добавил: – А имя Оз само пришло, я в детстве сказку про изумрудный город любил. - Алиса – твоя девушка? – Оз напрягся. Он ещё на улице решил, что Ворона, то есть Гилберта, конечно, он ни за что не отпустит, но если вдруг тот гетеросексуален, если он совершенно, безнадёжно гетеросексуален… - Что? – Гилберт рассмеялся. – Нет, конечно. Она вокалистка, ты бы знал, какой у неё отвратительный характер: «Во-одоросль, я не буду это исполнять, пока ты не перепишешь второй куплет», «Купи мне мяса, Во-одоросль, я не могу петь на голодный желудок», но голос… голос ангельский. - Девушки у тебя, значит, нет, – продолжил напирать Оз, – Так? - Да. Я... не встречаюсь с девушками. - А парня? Гилберт, казалось, смутился и спрятался за бокалом. - Зачем тебе... - Разве не понятно? – Оз перегнулся через стол и приблизил своё лицо к лицу Гилберта. Вообще-то, он не собирался делать это сейчас, он планировал сокращать расстояние медленно, предельно медленно и осторожно, чтобы не оттолкнуть, потому что это было важно, действительно важно, и ещё он хотел прояснить для начала все странности, ведь его всего несколько минут назад едва не трясло от ужаса, он же видел перед собой эту проклятущую косу, точно видел, но... Но он посмотрел на Гилберта, на краснеющего, смущённого Гилберта, и все его благие намерения пошли прахом. Вино ли после виски ударило ему в голову, или три недели вынужденного воздержания сказались совершенно внезапно, или же странная смесь страха и влечения лишила его остатков здравомыслия, Оз не знал, да и не хотел знать, если честно. – Разве... Гилберт не дал договорить, вплёл пальцы в волосы Оза и коснулся его губ своими. - То есть ты не против, – Оз тяжело дышал, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Что он только что хотел спросить? – Если вдруг ты против, чтобы я тебя целовал… - По-моему, это я тебя поцеловал, – улыбнулся Гилберт. Он всё ещё выглядел немного смущённым. – И спрашивать стоит до, а не после. - Логично, – пробормотал Оз. Он чувствовал, что совершенно запутался. С чего бы Ворону, то есть Гилберту... – Но... - Это не так-то легко. Давай потом это обсудим, если захочешь. - Что не так-то легко? – удивился Оз. - Полчаса делать вид, будто я не возбуждён. Оз сглотнул и облизнул нижнюю губу. Это какая же у Гилберта выдержка? И как ему, должно быть, хочется. От этой мысли в паху сладко заныло. - Но почему ты не сказал? - Не был уверен, чего хочешь ты. Я не знал, зачем ты так настойчиво искал моего общества. - Вот я дурак. Надо было сразу сказать, что ты мне понравился, да? – и мысленно добавил «Если бы я сам это ещё тогда осознал» - Сразу бы я вряд ли поверил. - Как с тобой сложно... - Вовсе нет, – скулы Гилберта по-прежнему пламенели. Оз провёл рукой по его щеке, а другую положил на колено Гилберту, медленно, дразняще поглаживая. Тот, казалось, понял и счёл нужным пояснить: – Легко краснею, особенно если пью. Оз... Оз заулыбался и так же медленно повёл руку выше, одновременно прижимаясь ртом к губам Гилберта. Тот с облегчением застонал и торопливо, горячо ответил, жадно лаская языком язык Оза. Оз потянул вверх широкую футболку Гилберта, коснулся ключиц, провёл пальцами по груди, погладил напрягшийся живот, снова вернулся к груди и потеребил соски – ему понравилось ощущать их под пальцами, маленькие и твёрдые, и он сжал их посильнее. Гилберт прогнулся в спине, резко вдохнул, впился в руку Оза пальцами, судорожно выдохнул и негромко попросил «Ещё. Всё, что угодно ещё». Это «Всё, что угодно» заводило, и довольно сильно… Оз усилием воли постарался унять разыгравшееся воображение. Спешить он не любил, ему нравилось тянуть удовольствие подольше, столько, сколько будет способен сдерживаться. Но если Гилберт повторит это снова таким же голосом, как сейчас, Оз не был уверен, сможет ли он сопротивляться своим желаниям. Оз отодвинул столик и медленно опустился на колени между широко разведенных ног Гилберта, коснулся паха. «Ого!» Оказалось, член у Гилберта был немаленький, и тесные джинсы, должно быть, действительно причиняли немалое неудобство. Оз несколько раз медленно погладил его сквозь ткань. Гилберт сжал губы и зажмурился. Оз сделал несколько быстрых движений. Гилберт застонал и толкнулся бёдрами в ладонь Оза: - Пожалуйста! Оз не удержался, ещё несколько раз мучительно-неторопливо провёл ладонью по ширинке, глядя на страдальчески изогнутые брови Гилберта и слушая его тяжелое дыхание. Потом расстегнул джинсы, освободил член и легко провёл языком от основания до головки. А потом ещё, и ещё раз, несколько раз заглотил почти до основания, слушая хриплые стоны Гилберта. - М-м-м, мне нравится, – он не стал уточнять, что именно ему нравится, член Гилберта или делать тому минет. Потому что, похоже, ему нравилось и то, и другое. Длинный крупный член, с аккуратными выступившими венками, поджавшиеся яички, которые так приятно дразнить пальцами, беспомощные задыхающиеся звуки, которые издавал Гилберт, когда Оз задевал языком чувствительную головку... Оз понял, что у него самого сильнейший стояк и второй рукой он уже несколько секунд неосознанно себе помогает. – Очень нравится. Оз поднял лукавый взгляд на Гилберта: - Нет, не закрывай глаза, я хочу, чтобы ты смотрел. - Оз, я сейчас кончу, – бёдра Гилберта дрожали от напряжения, – Я больше не смогу. - Потерпи ещё немного, - протянул Оз, - Постарайся не кончать так рано, - и подразнил уретру кончиком языка, с силой провёл языком по уздечке и втянул головку в рот, поплотнее обхватывая губами. Гилберт вцепился зубами в собственное запястье. Оз выпустил его член изо рта и облизнул губы. - Хочешь, чтобы я тебя взял? - Хочу. Очень, – джинсы Гилберта полетели куда-то в сторону вместе с бельём. – Не тяни, пожалуйста. Оз сбросил «клубную» рубашку, кольца и пряжки зазвенели по полу. - Или, может быть, ты хочешь взять меня? Гилберт рванул Оза на себя и жадными поцелуями начал покрывать его шею, беспорядочна гладя по груди, плечам, бёдрам, ягодицам, куда дотягивался, а потом с лёгким сожалением отстранился. - Сейчас лучше ты. Лучше ты, потому что я не смогу долго, я слишком тебя хочу. Оз кивнул. А потом была пахнущая земляникой смазка, и теснота обхватившая его пальцы, и сводящие с ума вскрики Гилберта и просьбы прекратить его мучить и засадить наконец, или не прекращать, но ещё, но больше, но сильнее, жёстче, глубже, ещё, ещё, ещё... Слишком горячо, слишком тесно, слишком хорошо. Когда Оз вошёл, Гилберт кончил. Самому Озу хватило десятка резких движений.

***

На балконе было прохладно, но Озу не хотелось возвращаться в комнату за чем-нибудь тёплым. Ему вообще не хотелось отлучаться без особенной необходимости. Рука Гилберта легла на плечи, согревая. И в этот момент Оз снова провалился. И краем глаза успел заметить, что не один, взгляд Гилберта тоже стал мутным, он схватился за перила, чтобы не упасть. А потом снова была темнота. Только на этот раз приятная, расслабляющая, она больше не пугала, не казалась неправильной или жуткой. Перед Озом стоял мальчишка в одежде викторианской эпохи. Темноволосый мальчишка с жёлтыми глазами протягивал ему руку, Оз протянул свою в ответ, с изумлением замечая, какая она маленькая, рука подростка, если не ребёнка, в кружевном манжете и услышал собственный – непривычно тонкий – голос: «Ты мой слуга, Гил. Значит, я буду тебя защищать». А потом снова был вечер июля 2045-го, и если бы Гилберт не удержал Оза за руку, он бы наверняка упал. Оз благодарно сжал пальцы, с удивлением взглянул на Гилберта, тот кивнул. Он тоже это видел. Он это видел и они обсудят это позже. Обязательно. Когда досмотрят рассвет. Гилберт достал сигарету и выпустил кольцо дыма, а Оз посмотрел на кружащую бабочку, улыбнулся, и помахал ей рукой.