Смертельное касание

Джей медленно попивал колу, держа банку правой рукой, затянутой в черную кожаную перчатку. Пальцы левой, переброшенной через подлокотник кресла, постукивали по рукоятке пистолета. Последний лежал на журнальном столике, прямо поверх белоснежной кружевной салфетки, связанной Кэр. Рядом были пульт от телевизора и любовный роман, прочитанный все той же Кэр на две трети, о чем свидетельствовала закладка. Мужчина не сводил глаз с настенных часов, следя за круговым хождением минутной стрелки. Вот она подкралась к цифре «6». Хлопнула дверь в прихожей. Звякнули ключи, небрежно брошенные на кухонный стол (он ненавидел эту ее привычку все швырять, постоянно проверяя себя на ловкость и точность, хотя и не мог не признать, что она выглядела забавно, когда прыгала на месте, если бросок выходил удачным). Сиплый голос с каркающим техасским выговором спросил, дома ли он, назвав милым. Джей промолчал. Пустой взгляд буравил стену, что находилась напротив. Он думал о том, часто ли ему приходилось ошибаться в жизни. Бывало и такое, но чаще всего он принимал верное решение. Принял его и сейчас, сделал единственно правильный выбор. Шаги на лестнице, по коридору, приглушенные мягкой ковровой дорожкой. Желтый свет хлынул в комнату из открытой двери, разгоняя блаженный полумрак супружеской спальни. Из небытия выступили чудища уродливых теней. И ее силуэт в прямоугольнике света: длинный, четкий, принимающий соблазнительные очертания. Джей осушил банку с напитком и отбросил в сторону. Прямо на ворсистый палас, чего никогда бы не позволил себе раньше. Но ведь то было раньше. – Джей? – вопросила Кэролайн, переступая порог, шаря рукой по стене в поисках выключателя, вопросила удивленно (он расслышал это в ее голосе, ставшем ниже, звучащем более хрипло). Вспыхнула люстра под потолком. Джей крепко зажмурился, отчасти из-за яркого света, но в большей степени из-за нежелания смотреть супруге в глаза. Два часа назад он вошел в эту комнату, передвинул кресло, нарочно повернул его к двери, сел, выложил на журнальный столик маузеровский пистолет. Специально устроил все так, чтобы она поняла, чтобы не пришлось объясняться, чтобы тяжесть пустых и ненужных слов не пролегла между ними. И она поняла. Он не открывал глаз до тех пор, пока не ощутил ее прикосновения, не уловил запах ее цветочного шампуня, источаемый густыми каштановыми волосами. Он любил их гладить, любил зарываться в них носом, прижимаясь грудью к ее обнаженной спине, любил выдыхать жаркий воздух ей в затылок, любил то, как она при этом вздрагивала и теснее прижималась к нему. Он любил эту женщину всем сердцем. И должен был ее убить. – Джей, пожалуйста… – прошептала Кэролайн, и техасский акцент ее, ставший особенно очевидным, превратил слова в бессмысленный набор звуков. Она села на пол у его ног и прислонилась щекой к коленям. – Ты сияешь, Кэр, – каким-то чудом он разлепил ссохшиеся губы и заговорил, притом четко и ясно. – Сияешь уже неделю. Каждое утро, вставая, я вижу этот свет вокруг тебя, вижу и тогда, когда мы ложимся спать. И я знаю, что это означает, мы оба знаем, малышка. Ты – восьмая. Последняя в этой жуткой цепочке, на тебе все закончится. Мое проклятие спадет, и наш сын выздоровеет… Ком в горле разорвался, лишив мужчину голоса. По щекам его, заросшим щетиной (щетиной, которую так не любила Кэролайн из-за «колючковатости», как она выражалась), потекли слезы. Отчаянно горькие капли, которые не хотелось сдерживать. Впервые за двенадцать лет брака Джей расплакался на виду у жены, выказал слабость. Она услышала протяжный всхлип и, забыв обо всем на свете, бросилась утешать мужа, села к нему на колени, прижала его голову к своей груди и забормотала что-то. Тепло ее кожи, биение сердца у самого уха (ритм ускоренный, но все же не такой быстрый, как у него), сиплый голос, нашептывающий глупости – все это помогло Джею собраться и завершить нелегкий разговор. – Ты должна выбрать, – сказал он тихо и потянулся рукой к пистолету. Левой рукой, свободной от перчатки, что скрывала его правую кисть. – Выбрать (он умолк, подбирая подходящее слово) способ. Женщина повернула его голову, заставив их взгляды встретиться. Лицо ее сияло от слез и вопреки всему светилось улыбкой, лучезарной улыбкой хохотушки Кэр, которой она была для него все эти годы. – Никакого оружия, Джи-Джи. Ты сделаешь все сам, вот этим, – она переплела пальцы своей левой руки с его уродливой в нынешнем воплощении правой, упакованной в черную кожу, и прильнула губами к его рту, даря последний поцелуй, не менее сладкий, чем те, что он получал от нее на протяжении двенадцати лет счастливого брака. А когда отодвинулась, стала медленно снимать перчатку, высвобождая палец за пальцем, обнажая плоть, каждый миллиметр которой покрывали надписи, символы, фигуры и знаки, сделанные на неизвестном языке. Их можно было бы принять за татуировки, и те, кому довелось их увидеть, пожалуй, действительно считали их нательным рисунком. Истина же состояла в том, что эти нелепые с виду крючки и закорючки убивали. Последний рывок, и Кэролайн отбросила перчатку. Зажмурилась, как совсем недавно поступил ее муж, попытавшийся скрыться от насущных проблем за беспроглядной чернотой опущенных век. Джей пошевелил изуродованными письменами пальцами, словно убеждаясь в их подвижности, будто надеясь на то, что легкое касание их друг о друга что-то изменит, они сотрутся в пыль, или кожа на них очистится от чернил (он много раз пробовал свести эти проклятые буквицы, опускал руку в кипящую воду, тер всеми возможными чистящими средствами, даже срезал кожу – ровным счетом ничего, наутро кисть становилась прежней и умерщвляла все, до чего дотрагивалась). И поднес ее к лицу жены, остановившись в дюйме от ее кожи. Должен ли он что-то сказать? Попросить прощение за то, что убивает, как просил у предыдущих своих жертв, тех семерых, что сияли так же, как она. – Позаботься о нашем сыне, – молвила Кэролайн и сама прижалась к его руке. Движение это было молниеносным, он не успел бы отдернуть руку, даже будучи готовым к чему-то подобному. А он не был готов. И полный бессильной ярости вопль наполнил комнату, разрывая зловеще одинокую тишину подобно хирургическому скальпелю. Дрожащей левой рукой Джей поднес пистолет к своему виску, взвел курок… Тут зазвонил телефон. Мужчина на миг отвлекся, теснее обнял бездыханное тело жены, склонил ее голову себе на плечо. Сиплый женский голос с техасским акцентом произнес заготовленную речь: – Привет! Вы позвонили Джею, Кэролайн и Даку Форбс. В настоящий момент мы не можем подойти к телефону, но вы можете оставить нам сообщение, иногда мы их слушаем. (Полный заразительного веселья смешок сменился механическим щелчком, после которого из динамика полился совсем другой голос, мужской). Привет, ребята! Это док Сандерс. У нас радостные вести, воистину радостные! Ваш сын вышел из комы. Он в сознании, можете вы этому поверить?! Дак пришел в чувство! Приезжайте скорее. Джей облегченно вздохнул, посмотрел на свою руку, ее чистую кожу без малейшего намека на чернильный рисунок из затейливых знаков. И нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел.